История отношений между русскими князьями Рюрикова дома
Шрифт:
Калита умел{576} приобресть расположение св. митрополита Петра, так что этот святитель живал в Москве больше, чем в других местах{577}, умер и погребен в ней. Гроб св. мужа был для Москвы столь же драгоценен, как и пребывание живого святителя; выбор Петра казался внушением Божиим; разнеслось пророчество его о будущем величии Москвы, и новый митрополит Феогност уже не хотел оставить гроба и дома чудотворцева; другие князья хорошо видели важные последствия этого явления и негодовали{578}, но помочь было уже нельзя.
В то время как московский князь сделал в престоле митрополичьем такое приобретение для своего княжества, которое было важнее
В 1327 году явился в Тверь посол ханский именем Шевкал, или Щелкан (как называют его наши летописцы), племянник Узбека, и по обыкновению всех послов татарских позволял себе и людям своим всякого рода насилия. Вдруг в народе разнесся нелепый слух, что Шевкал хочет погубить в. князя со всем семейством, а жителей обратить в магометанство.
Я назвал этот слух нелепым, ибо татары отличались веротерпимостию, необыкновенным уважением ко всякой чужой религии и никогда не были ревнителями магометанства. Известно, что они получили от Чингисхана предписания, носящие имя Тунджин, или Яса-Намэ, т. е. Книги Запретов, где Темучин предписывал терпимость и уважение ко всем религиям вообще. Вследствие этого монгольские ханы были всегда окружены людьми всех вер, которые свободно отправляли свое богослужение; в Сарае Русская церковь имела свое епископство; русское духовенство пользовалось большими правами, данными ему от ханов. Узбек, по приказу которого должен был действовать Шевкал, покровительствовал христианам в Кафе, позволил католическому монаху Ионе Валенсу обращать в христианство ясов и другие народы по берегу Черного моря; он же, как видели, выдал сестру свою за Юрия Московского и позволил ей креститься{579}.
Из всего приведенного легко усмотреть, как неоснователен был слух, разнесшийся в Твери о намерениях Шевкала; но Александр вполне ему поверил; он созвал граждан, вооружился и пошел на Шевкала, целый день бились с остервенением, к вечеру тверичи одолели, Шевкал бросился в дом князя Михаила, где был сожжен вместе с остальными татарами, даже купцы восточные, пришедшие с ними, были истреблены{580}.
Можно было предвидеть, что Узбек не оставит этого дела без мести. Зная соперничество между князьями тверскими и московскими, зная также лично Ивана, который уже бывал в Орде, хан послал за ним{581}. Калита понял, об чем идет дело, и отправился немедленно; понял свое положение и несчастный Александр и послал в Новгород просить убежища; новгородцы отказали сыну злейшего врага своего и приняли наместников Калиты, которого братья так ревностно бились за их выгоды{582}.
Иван возвратился из Орды с 5 темниками (50 000 войска), присоединил к себе князя суздальского и пошел на Тверь. Вся область была страшно опустошена, и это опустошение было одною из причин, почему Тверь после не могла успешно бороться с Москвою{583}. Александр убежал во Псков, братья его — в Ладогу.
Опустошив Тверское княжество, Иван отправился в Орду. Однако хан не был доволен одним опустошением Александровых областей: он отдал их брату его Константину (доказательство, что татары ничего не переменяли из старого), а Калите велел отыскать Александра и прислать в Орду. Вследствие этого приказа Калита вместе с другими князьями — тверским и суздальским и с новгородцами двинулся ко Пскову; послы в. князя и В. Новгорода явились к Александру с убеждениями идти в Орду; «лучше тебе одному пострадать, чем губить всю Русскую землю», — говорили они. Александр отвечал горькими словами: «Правда, я должен пострадать за всех; но и всем вам надобно бы было единодушно стоять друг за друга, за Русскую землю и за православие, а вы вместо того наводите татар и братию свою предаете им»{584}.
Благородные псковитяне не могли стерпеть, чтоб Александр пошел от них на явную смерть; сдружившись с опасностью в беспрестанных битвах с немцами и литвою, псковитяне приобрели это
Пробыв полтора года в Литве, Александр снова явился во Пскове, и граждане объявили его князем своим{586}. Но Александр не мог обещать себе безопасности во Пскове, ни псковичи иметь самостоятельного князя с одними своими силами, и потому решились признать зависимость от могущественного уже тогда Гедимина, князя литовского. Чтоб разорвать совершенно связь с Новгородом, псковитяне с Александром и Гедимином хотели иметь особого епископа, на что, однако, митрополит Феогност никак не хотел согласиться{587}.
10 лет княжил Александр во Пскове, но тосковал по своей родной Твери, особенно видя, что Псков по формам своего быта не мог быть наследственным княжеством для сыновей его; касательно же родной области он знал старый обычай, что дети изгнанного князя лишаются наследства{588}. В 1337 году Александр явился в Орде, удостоверившись прежде чрез сына Феодора, что есть надежда на прощение. Ханы любили тщеславиться великодушием, благосклонно принимали и отпускали славных князей русских, Даниила Галицкого, Александра Невского, тогда как гибелью их могли более укрепить свое господство в Руси; Узбеку приятно было видеть русского князя, смелого истребителя татар, теперь покорно молящего о милости. Слова Александра, отзывавшиеся восточными понятиями, были способны тронуть варвара. «Я сделал много зла тебе, — сказал ему тверской князь, — но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что Бог возвестит тебе»{589}. Узбек сказал окружавшим: «Князь Александр смиренною мудростию избавил себя от смерти» и позволил ему возвратиться в Тверь снова на великокняжеский (т. е. тверской) стол; брат его Константин не смел ослушаться хана и уступил княжество.
Возвращение Александра служило знаком к возобновлению борьбы между Москвою и Тверью; непримиримая родовая вражда не могла уснуть в Александре. Скоро встречаем в летописи известие, что тверской князь не мог поладить с московским и не заключили они между собою мира{590}. Еще прежде видим, что бояре тверские отъезжают от Александра к Ивану{591}. Последний видел, что спор мог кончиться только гибелью одного из них, и решился предупредить противника. В 1339 году Калита отправился с 2 сыновьями в Орду, и тотчас Александр получил приказ явиться туда же; этот зов последовал думою Калиты, говорит летопись{592}. Александр предпочел смерть вторичному изгнанию, отправился в Орду и был там убит вместе с сыном{593}. Иван остался без соперника.
Мы видели, что князья хорошо понимали, к чему поведет усиление одного княжества на счет других при исчезновении родовых отношений, и потому старались препятствовать этому усилению, составляя союзы против сильнейшего. Что предугадывали они, то и случилось. Московский князь, ставши силен без соперника, спешил воспользоваться этою силою, чтоб примыслить сколько можно более к своей собственности. Начало княжения Калиты было, по выражению летописца, началом насилия для других княжеств, где московский собственник распоряжался своевольно.