История отношений между русскими князьями Рюрикова дома
Шрифт:
Не менее замечателино установлены в договоре отношения обоих в. князей — литовского и московского — кв. князю рязанскому: «А брат мой молодший, к. в. Иван Федорович Рязанский со мною с в. к. Василием в любви, и тобе королю его не обидети, а в чом тобе, брату моему, королю и в. к. Ив. Фед. Ряз. зъгрубит, и тобе королю и в. к. мене обослати о том: и мне его въсчюнути, и ему ся к тобе исправити; а не исправитися к тобе, моему брату, рязанский: и тобе королю рязаниского показнити, а мне ся в него не вступити. А всхочет ли брат мой молодший в. к. Иван Федорович, служыти тобе, моему брату королю и в. к. и мне в. к. Василию про то на него не гневатнся, ни мстити ему». Должно быти, Василий оченн был уверен в преданности рязанского князя, что допустил подобное условие{824}.
Несмотря, однако, на договор, прочного мира между Москвою и Литвою быти не могло: мы уже выше сказали, что Михаил Сигизмундович был принят в Москве, где и умер: это было противно обязателиствам; с своей стороны, Казимир принял сына Шемяки и потом Ивана Андреевича Можайского и Ивана Василиевича Боровского; первые два получили от него богатые волости: Шемячич — Рыльск и Новгород Северский{825}, Можайский — сперва Бранск{826}, потом Стародуб и Гомей{827}. Уже на другой год по заключении приведенного
Мы не должны забывать тех Рюриковичей, которые остались в Юго-Западной, старой, Руси, и отношений их к в. князьям литовско-русским. В описываемое время они все уже вошли в служебные и подданнические отношения к Гедиминовичам, что доказывают следующие дошедшие до нас грамоты: 1) Договорная грамота князя Федора Львовича Новосильского и Одоевского с в. к. литовским{829} Казимиром 1442 г.; она написана в следующих выражениях: «Милостью Божиею и господаря в. к. Казимера, королевича, я князь Федор Лвович Новосильский и Одоевский бил есми челом в. к. Казимиру королевичу, иж бы мене принял у службу: и в. к. Казимир королевичъ, по моему чолобитью, мене пожаловал, прынял мене у службу, по князя великого Витовтову доконъчанью. А мне ему служити верне, без всякое хитрости, и во всем послушъному быти; а мене ему во чьсти и в жалованья и в доконъчаньи держати; потому ж, как дядя его мене держал господар в. к. Витовт во чьсти и в жалованьи. А полетнее мне давати по старыне. А быти мне по великого князя Казимирове воли: с кем в. к. Казимир мирен, ино и я с ним мирен; а с ким в. к. Казимир не мирен, с тым и я немирен; а в. к. Казимиру боронити мене от всякого, как и своего. А без в. к. Казимировы воли, мне ни с ким не доканьчивати, а ни пособляти никому, ни которыми делы. А нешто смыслит Бог над в. князем Казимиром, ино мне и моим детем служыти Литовъской земли, который будет дерьжати Литовъское княженье, или его наместнику, хто будеть после него дерьжати княженье Литовъское. А в. к. Казимиру, по моем жывоте, к моим детем и к моему наместнику, у — в отчыну князя Федора Лвовича, в земли и в вод не въступатися, поколь рубеж Новосильской земли и Одоевской, его отчыне, опро-че того што давно отошло. А што смыслить Бог над князем Федором Лвовичем, а хто останется детей его, тому вся его отчына дерьжати; а в. к. Казимиру, по моем жывоте, и грамоту доконьчалную такову ж дати, как ся грамота, и дерьжати ему из потомуж, как мене в. к. принял в службу и доконьчал со мною. А толко хто не въсхочет правды дати и грамоты своее таковыж не въсхочет дата, а потому ж их не въхочет держати: ино снять целованье долов, а нам воля. А суд и управа в. к. Казимиру королевичу давати нам о всих делах, суд без перевода. А зъехався судьям в. князя з нашими судьями, судити целовав крест, без всякой хитрости, в правду, на обе стороне; а о што сопруться судьи о которых делех, ино положите нам на господаря в. к. Казимира; а кого обвинит, тое судьям ненадрбе, а виноватый истець заплатит. А зъ в. князем московским, хто будеть Московское княженье великое держати, и с в. князем переславским (т. е. рязанским), хто будеть Переславъское княженье великое дерьжати, и со князем великим проньским, хто будеть княженье Пронъское великое дерьжати; ино им межы сбе суд по старывне; а чого межи себе не въправять, ино положыти на в. к. Казимирове воли, и в. к. Казимиру того досмотрети и въправити, коли тыи три князи великий, верьху писаный, зъ великим князем Казимиром будуть в доконьчаньи, или зъ его сыном, или наместником, который будеть держати после его великое княженье Литовъское. А о чем коли мы сами князи Новоселскии супремъся, и нам положыти на господаря в. к. Казимира; и в. к. Казимиру межы нас то управити». 2) Князь Федор Воротынский в 1448 году взял от Казимира в наместничество город Козельск и поклялся: «Тот город дерьжати на господаря на своего на короля, к в. княженью Литовъскому»{830}. 3) В 1455 году Казимир подтвердил и детям кн. Федора Воротынского право на волости, пожалованные отцу их: «А узревши его верную службу к нам то учинили. И его детем також с того верно нам служите»{831}. 4) В 1459 г. князья новосельские и Одоевские, Иван Юрьевич, Федор и Василий Михайловичи заключили договор с Казимиром, совершенно сходный с приведенным выше{832}. Московский беглец Иван Можайский также должен был войти к Казимиру в служебные отношения{833}.
В 1462 году умер Василий Темный. Дабы предотвратить все споры касательно великокняжеского наследства, Василий еще при жизни назвал сына своего Ивана в. князем и начал писать имя его подле своего в грамотах. Соединив в одно все уделы Московского княжества, кроме Верейского, Василий снова дал уделы меньшим сыновьям, но эти уделы были ничтожны в сравнении с огромным участком старшего сына, в. князя Ивана, который получил Коломну, Владимир, Переяславль, Кострому, Галич, Устюг, Вятскую землю, Суздаль, Нижний, Муром, Юрьев, Боровский удел Василья Ярославича и часть удела Ивана Можайского{834}. Любопытно, что богатые примыслы отца своего — Суздаль, Нижний и Муром — Темный отдал сполна старшему сыну. В завещании Василья в первый раз область великого княжества Владимирского смешивается с областями княжества Московского, Владимир, Переяславль, Кострома входят в счет уделов старшего сына наравне с городами московскими и другими примыслами. И в духовной Темного уступлена большая власть княгине-матери: ей поручено поделить того сына, у которого каким-нибудь случаем отнимется удел: «А дети мои из ее воли не вымуться»{835}. Завещатель приказывает меньшим сыновьям слушаться старшего брата, как отца, а последнему держать младших в братстве, без обиды; но эти обычные и неопределенные выражения не могли ни к чему обязать ни старшего, ни младших: теперь нужны были точнейшие определения прав и обязанностей, и старшему дана была полная возможность определить их в свою пользу.
Отдел четвертый
ОТ ИОАННА III
ДО КОНЧИНЫ ИОАННА IV
Глава I
ИОАНН III
В год вступления своего на московский великокняжеский престол Иван III подтвердил договор отца своего с в. к. тверским{836}. В этом договоре Михаил Борисович подобно отцу своему обязывался быть на ляхов и на Литву за один с московским. Но русским князьям и городам кроме Литвы не было другого спасения от могущественной Москвы: Новгород, перед падением своим, решился передаться Литве; князь тверской, видя страшное усиление Москвы при Иване III, прибегнул к тому же средству, тем более что Тверь издавна союзом с могущественными
Может показаться странным, однако, что тверской князь не испытал никакого средства к защите; по крайней мере он мог отчаянною борьбою затруднить завоевание, особенно для Ивана III, который всегда уклонялся от решительной борьбы. Но мы уже имели случай заметить, каких сильных союзников в каждом княжестве имел князь сильнейший; мы видели, что княжество Суздальское и Смоленское пали вследствие измены бояр, та же участь постигла и Тверское.
Тверские бояре, видя опасное положение своего князя, спешили передаться Московскому; чтоб заставить их решиться на это, Иван употребил обыкновенное средство сильных князей: он начал теснить тверитян, показывая им всю выгоду быть московскими подданными; вот как летописец говорит о поведении Ивана III относительно Твери: «Приехали изо Тфери служити к в. к. князь Ондрей Микулинскый и князь Осиф Дорогобужскый. Тогда же бояре вси приехаша тверьскии служити к в. князю на Москву, не терпяще обиды от в. князя; занеже многы от в. князя и от бояр обиды и от его детей боярскых о землях, где межи сошлися с межами: где ни изобидят московские дети боярские то пропало, а где тферичи изобидят а то князь велики с поношением посылает и с грозами к тверскому, а ответом его веры не иметь, а суда не дасть»{840}.
Видя такие поступки со стороны Ивана, Михаил Тверской завел опять тайные сношения с Казимиром; но могло ли быть что-нибудь тайно, когда тверского князя окружали люди, уже передавшиеся московскому: гонец Михаила был схвачен, и грамота его доставлена Ивану, который послал в Тверь с грозными укорительными речами. Михаил спешил умилостивить его, отправил владыку бить челом за вину: в. князь не принял челобитья владыки; Михайл отправил других послов: в. князь не пустил их к себе на глаза и повел войско на Тверь, а когда Иван III вел войско, это значило, что битвы не будет. Когда московские полки обступили город и зажгли посады, тверские крамольники, по выражению летописца{841}, т. е. передавшиеся на сторону Москвы князья служебные и бояре, приехали в стан к Ивану и били ему челом в службу. Тогда несчастный Михаил убежал ночью в Литву, где и умер без потомства{842}; город его был сдан в. к. московскому, который посадил в нем старшего сына и наследника Ивана{843}.
Обратимся к отношениям рязанским. Мы видели, что пои Василии Темном малолетний рязанский князь Василий, отданный умирающим отцом на руки московскому князю, воспитывался в Москве, а Рязанью управляли наместники, назначенные Темным. В 1464 году Иван III отпустил молодого князя в Рязань, который в том же году женился на сестре в. к. московского Анне; свадьба была в Москве{844}.
В 1483 году умер в. к. рязанский Василий, оставя двоих сыновей — Ивана и Федора; в том же году первый как в. князь заключил с Иваном Московским и с родичами его договор{845}. В. к. рязанский обязывается считать себя младшим братом Ивана III и сына его и приравнивается к удельному московскому князю Андрею Васильевичу, обязывается быть за один на всех врагов Москвы и не сноситься с лиходеями ее князя. Теперь в договорах наших князей место ордынских отношений заступают отношения к служебным татарским царевичам, появившимся, как мы видели, со времен Темного. В. к. рязанский обязывается по примеру деда и отца давать известное количество денег на содержание царевичей, которые обороняют всю Русскую землю, причем в. князь московский выговаривает: «А со царевичем с Донья-ром, или кто будет иный царевич на том месте, не канчивати ти с ними, ни съсылатися на наше лихо; а жити ти с ними по нашемудокончанию. Аучнуттебя чем обидети, и нам затобя стояти и боронити». След., татарские царевичи находятся в службе одного московского в. князя как князя всея Руси: его одного знают, с ним одним свершают докончания. В. к. рязанский обязывается не только не принимать служебных князей московского, но обязывается также добывать их без хитрости, если они побегут от Ивана, и, добыв, выдать ему.
Любопытнее для нас договор между князьями рязанскими, родными братьями — в. князем Иваном и удельным Федором. Этот договор также служит доказательством, что в одно и то же время во всех княжествах русских касательно отношений княжеских происходили точно те же явления, какие мы видели в Московском княжестве. Договор между великим и удельным рязанскими князьями совершенно, слово в слово, одинаков с договорами князей московских, великих с удельными{846}. В. к. рязанский, который в договоре с Иваном III приравнен к удельному московскому, в договоре с своим удельным, с своим младшим братом, требует, чтоб тот его великое княженье держал честно и грозно без обиды, «а мне в. князю тобя жаловати, и печаловати ми ея тобою и твоею отчиною. И тобе подо мною в. княженья не хотети, ни твоим детем под моими детми». Доказательством, как ослабели родовые понятия и как на их место усилились понятия о собственности, о произволе собственника, служит то, что рязанские князья считают необходимым укрепить клятвенным договором самое естественное право наследства брата после брата: «А не будет у мене детей, и мне в. князю в. княженьем благословити тобя своего брата; а не будет у тобя детей, и тебе моему брату своей отчины не отдати ни которою хитростью мимо меня в. князя». Несмотря, однако, на это условие, удельный Федор, умирая бездетным, завещал свой удел в. князю московскому{847}.
В 1500 году умер в. к. рязанский Иван, оставя пятилетнего сына, именем также Ивана, под опекою матери и бабки: опять доказательство, как сильно было влияние женщин в Древней Руси. Каковы были отношения Рязани на Москве в это время, видно из следующего наказа, данного Иваном III Якову Телешову, который провожал чрез Рязань кафинского посла. Телешов должен был поклониться в. княгине Агриппине и сказать ей от в. князя московского: «Твоим людем служивым, бояром и детям боярским и сельским, быти всем на моей службе; а торговым людям лутчшим и середним и черным быти у тобя в городе, и ослушается и пойдет кто (на Дон), их бы велела казнити и не учнешь казнити, ино их мне велети казнити и продавати»{848}. Здесь в. князь московский распоряжается силами в. княжества Рязанского; мало того, объявляет, что будет наказывать тех из рязанских подданных, которые ослушаются его приказа.