История похищения

Маркес Габриэль Гарсиа

Марта Ньевес Очоа ответила, что не является источником информации, и больше никогда на эту тему не заговаривала. Однако через три месяца – Эскобар тогда уже сидел в тюрьме – глава президентской канцелярии Фабио Вильегас вызвал генерала Масу в свой кабинет, а затем пригласил его в Голубой зал. И, прогуливаясь по залу, словно он вышел на воскресную прогулку, сообщил о решении президента отправить Масу Маркеса в отставку. Маса был абсолютно уверен, что Эскобар договорился с правительством, хотя оно всегда от этого открещивалось. Генерал прямо так и заявил:

– Меня

сдали.

Как бы там ни было, Эскобар еще раньше сообщил генералу Масе, что война между ними окончена, он готов все позабыть и явиться с повинной. Намерения его вполне серьезны: он прекращает организацию покушений, распускает свою банду и отдает взрывчатку. В доказательство этого Эскобар прислал Масе Маркесу список тайников, в которых хранилось 700 кг динамита. Уже находясь в тюрьме, Пабло сообщил медельинской полиции и о других местах, откуда извлекли аж две тонны взрывчатки. Но Маса все равно ему не верил.

Встревоженное тем, что сдача Эскобара опять затягивается, правительство назначило начальником тюрьмы Луиса Хорхе Патакиву Сильву. Он был не из Антьокии, а из провинции Бойака. И в охрану не взяли ни одного антьокца.

– Вообще-то, – прокомментировал этот шаг Вильямисар, – подкупить можно кого угодно, не только антьокцев.

На сей раз Эскобар не особо возражал: ему и самому надоело изворачиваться. В конце концов сошлись на том, что тюрьму будет охранять не полиция, а армия. Ну а чтобы Эскобар не боялся отравиться тюремной пищей, будут приняты особые меры предосторожности.

Национальная служба исполнения наказаний со своей стороны установила для Эскобара такой же распорядок дня и режим посещений, как и для братьев Очоа, отбывавших срок в Итагуи. Спать разрешалось максимум до семи утра, а в восемь вечера заключенные уже должны были вернуться в камеру, которая на ночь запиралась на замок и на засов. Женщины допускались к Эскобару и его подручным по воскресеньям с восьми утра до двух часов дня, мужчины – по субботам, а дети – в первое и третье воскресенье каждого месяца.

На рассвете 9 июня батальон военной полиции Медельина сменил отряд конной полиции, патрулировавший окрестности, и началось выстраивание внушительной системы безопасности: с окрестных гор удалили всех, кто был не из тех мест, и установили полный наземный и воздушный контроль. Больше ни к чему придраться было нельзя. Вильямисар откровенно дал Эскобару понять, что он, конечно, благодарен за освобождение Марухи, но хорошенького понемножку. Сколько можно тянуть?!

– Я больше ни за что не отвечаю, – серьезно заявил Вильямисар.

Через два дня Эскобар капитулировал, напоследок потребовав, чтобы при его сдаче присутствовал еще и генеральный прокурор.

Однако затем возникло совершенно непредвиденное обстоятельство, чуть было не вызвавшее новую отсрочку. Оказалось, что у Эскобара нет удостоверения личности. А как тогда подтвердить, что сдается именно он, а не кто-то другой? Его адвокат поставил вопрос перед правительством, предложив выдать Эскобару документ, но так, чтобы ему не нужно было приходить

за ним в соответствующий отдел Гражданской регистрации, ведь он объявлен в розыск. Учитывая чрезвычайность ситуации, решили, что Эскобар удостоверит свою личность отпечатками пальцев, а также укажет номер старого удостоверения, которое у него когда-то имелось. И тут же подаст заявление о том, что срок действия старого удостоверения истек, поэтому предъявить его он не может.

18 июля Красавчик разбудил Вильямисара в полночь и попросил подняться к Асенет для срочного телефонного разговора. У Асенет, несмотря на поздний час, стоял дым коромыслом, Эухидио Куадрадо наяривал на аккордеоне «вальенатос». Вильямисар, работая локтями, продирался сквозь бешено веселящуюся толпу богемных сплетников. Асенет преградила ему дорогу.

– Знаю-знаю, что за особа вам названивает! – Асенет была в своем репертуаре. – Смотрите, будьте поосторожней, а то попадетесь в ее сети!

Как только он остался в спальне один, раздался звонок. В доме стоял такой грохот, что стены тряслись, поэтому Вильямисар с трудом расслышал самое главное:

– Все готово. Завтра утром, пораньше, приезжайте в Медельин.

В семь часов утра самолет гражданской авиации, предоставленный Рафаэлем Пардо для официальной делегации, которой предстояло присутствовать при сдаче Пабло Эскобара, вылетел в Медельин. Боясь, как бы падре Гарсия Эррерос не проболтался журналистам раньше времени, Вильямисар приехал к нему в пять. Падре в мантии, накинутой поверх сутаны, как раз заканчивал служить мессу.

– Пойдемте, падре, – сказал Вильямисар. – Мы едем в Медельин. Эскобар сдается.

В самолете вместе с ними летели племянник падре Фернандо Гарсия Эррерос, который иногда брал на себя роль его помощника, Хайме Васкес из президентской пресс-службы, генеральный прокурор Карлос Густаво Аррьета и доктор Хайме Кордова Тривиньо, уполномоченный по правам человека. В аэропорту имени Олайи Эрреры, расположенном в самом центре Медельина, их встречали Мария Лия и Марта Ньевес Очоа.

Чиновников отвезли к губернатору, а Вильямисар с падре поехали домой к Марии Лие, которая хотела покормить их завтраком, пока будут улаживаться последние формальности. Дома им сказали, что Эскобар уже в дороге. Он то ехал на машине, то пробирался пешком, обходя многочисленные полицейские кордоны. В этих делах он был мастак.

Нервы падре опять были на пределе. Он уронил контактную линзу, наступил на нее и был так раздосадован, что Марте Ньевес пришлось отвезти его в оптику «Сан Игнасио», где вместо линз ему подобрали очки. Город кишел полицейскими, почти каждый патруль останавливал машину, но не для досмотра, а чтобы поблагодарить падре за его помощь в борьбе за счастье Медельина. Ведь в этом городе, где возможно все, самая большая в мире тайна тут же становится достоянием общественности.

Красавчик приехал к Марии Лии в половине третьего. Он был одет по-походному, в рыжую куртку и кеды.