История помнит
Шрифт:
Зиновьев, Каменев и я рассказывали под стенограмму, что последним письмом, которое продиктовал Ленин накануне второго удара, было письмо о разрыве всяких товарищеских и личных отношений со Сталиным. Крупская молчала, подтверждая своим молчанием наши слова. Однако были и другие утверждения по этому случаю. Например, М.И.Ульянова тогда сделала письменное заявление о том, что “письмо о разрыве отношений имело личный характер, навеяно было временными обстоятельствами, как это видно, между прочим, из того, что незадолго до этого письма Ленин призывал Сталина и обращался к нему с такой просьбой, которую можно было поручить только подлинному революционеру, заслуживающему
24
Троцкий Л. Сталин. Т.2. С.254.
Несмотря на различный подход к оценке этого письма, несомненным остается одно, что необдуманное сообщение Н.К.Крупской о разговоре с ней Сталина привело к дальнейшему ухудшению у Ленина мнения о нем, изложенного еще в январе 1923 года в “Письме к съезду”, которое затем расценивалось как “завещание Ленина”.
В “Письме к съезду” Владимир Ильич, проявляя заботу о прочности и единстве партии, ее устойчивости “в борьбе против враждебных государств, которая, по его мнению, должна сильно обостриться в ближайшие годы”, поставил вопрос “увеличения числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни”, и в первую очередь за счет рабочих и крестьян.
В “Письме” он выражает опасение за раскол в партии из-за сложившихся отношений между Сталиным и Троцким. “Тов. Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда, достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как показала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями ... но и чрезмерно хватающей самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела ...”.
Что касается Зиновьева и Каменева, то Ленин припомнил им октябрьский эпизод, который, по его мнению, не был случайностью.
Говоря о молодых членах ЦК, Ленин отметил Бухарина и Пятакова, считая их самыми выдающимися из этих лиц. Ленин охарактеризовал Бухарина как ценнейшего и крупнейшего теоретика, любимца партии, хотя “его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)”.
“Пятаков, — по мнению Ленина, — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекается администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе ...”.
В конце “Письма” Ленин вновь возвращается к Сталину и диктует следующее: “Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в отношениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличался от тов. Сталина только одним перевесом, именно, был более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения партии от раскола и с точки зрения написанного мною о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь или это такая мелочь, которая может получить решающее значение. 4 января 1923 года”.
В.И.Ленин просил запечатать
“Письмо” Ленина к съезду можно расценить двояко. С одной стороны, оно проникнуто заботой об укреплении единства партии, предупреждением от раскола, а с другой — отрицательно характеризует руководящих деятелей партии, как старых, так и молодых, и может создать о них неблагоприятное впечатление у тех, кто будет ознакомлен с ним. Ленин выразил этим “Письмом” определенное недоверие к людям, со многими из которых он жил и работал плечом к плечу долгие годы, внес некоторую неприязнь в отношения между ними, дал повод спекулировать его мнением о своих бывших соратниках для многочисленных недоброжелателей и врагов. “Письмо к съезду”, несомненно, явилось ошибкой Ленина, которую он совершил в конце своей жизни, хотя и будучи тяжело больным.
Поэтому XII съезд партии поступил вполне разумно. Он принял “Письмо” к руководству, но не стал его опубликовывать и афишировать. Да этого и не требовал сам Ленин. Рекомендации В.И.Ленина об укреплении ЦК партии начали выполняться уже на этом съезде. Это был первый съезд без Ленина, но он проходил в ленинском духе, и, казалось, что он незримо присутствовал на нем.
Ленин умер 21 января 1924 года. В памяти народной он остался его великим вождем, создателем и руководителем Коммунистической партии, гениальным теоретиком и верным последователем марксизма, творцом нового учения — ленинизма, руководителем победоносного Великого Октября и организатором Советского государства, зодчим строительства социализма в нашей стране, выдающимся деятелем международного коммунистического и рабочего движения.
Его провожала в последний путь вся страна. В день похорон на 5 минут остановилась жизнь одной шестой земного шара, и только гудки заводов и фабрик, транспорта говорили о великой скорби, которую переживал советский народ, все прогрессивное человечество в связи с безвременной кончиной Владимира Ильича Ленина.
По поводу смерти В.И.Ленина почти все его соратники по партии выступили в прессе и перед общественностью со статьями и речами. 26 января состоялся II Всероссийский съезд Советов, на котором наряду с другими видными деятелями партии выступил и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В.Сталин. Это была речь-клятва на верность Ленину в укреплении единства партии, сохранении прочности Советского государства, усилении обороноспособности страны.
Через два дня Сталин выступил на вечере кремлевских курсантов и свою речь полностью посвятил Владимиру Ильичу Ленину. Он характеризует его как “самого простого, обыкновенного и скромного человека с присущими ему такими чертами, как: необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, отсутствие рисовки, непреодолимая сила логики в его речах, что выгодно отличало его от “парламентских” ораторов. Его особенно выделяла среди других свойственная только ему принципиальность даже в том случае, если он оставался один или оказывался в самой тяжелой ситуации.
Ленин искренне верил в творческие силы масс, — говорил о нем Сталин, — что давало ему возможность осмыслить стихию и направить ее движение в русло пролетарской революции. Ленин был рожден для революции. Он был поистине гением революционных взрывов и величайшим мастером революционного руководства. В дни революции он умел предугадывать движение классов и вероятные зигзаги революции. Отсюда он обладал поразительной ясностью тактических лозунгов и “головокружительной смелостью революционных замыслов”.