История, рассказанная в полночь
Шрифт:
— Она преображается! — в ужасе завопил Куксон. — Преображается!
От голоса хоглена гоблин задрожал.
— Не думала, что снова увижу тебя, — прорычала она, глядя на Синджея. — Что с тобой сделать? Съесть заживо или сделать таким, как я?
Куксон, забыв об испуге, заволновался.
— Синджей, послушай…э-э-э-э… но если она тебя съест, как же я верну тебя обратно в тюрьму?!
— Ох, Куксон, — не сводя глаз с хоглена, процедил тот. — Не о том ты беспокоишься!
— Хорошо тебе говорить! Тебя-то съедят — и
Синджей не глядя, протянул осколок волшебного зеркала (так уж получилось, что взял его Куксон: он стоял ближе всех), а потом велел:
— Неси огонь! Хоглена можно убить только огнем.
Гоблин растерянно огляделся. Огонь? Откуда его взять? Развести костер? В снегу? Но как?!
— Беги в «Омелу»! — подсказал Мейса.
Размахивая осколком (впопыхах не догадался спрятать), увязая в снегу, гоблин Куксон бросился к дому, да не тут-то было: на пути как из-под земли вырос микмак.
Гоблин метнулся направо — и он направо, Куксон влево, и микмак — влево.
— Не торопись, гоблин, — прошелестел зимний дух. — Умереть всегда успеешь!
Дохнул микмак, и словно ледяное облако окутало гоблина. Холод такой, что, казалось, кровь в жилах застыла, руки-ноги онемели, ресницы обледенели.
Это бы еще полбеды, но хуже всего, что овладела Куксоном внезапная сонливость. Вот бы прилечь сейчас в сугроб и вздремнуть! Там, в снегу, тепло, уютно, сны о жарком лете сниться будут, и так крепко и сладко заснешь, что и не заметишь, как из сна в смерть соскользнешь. Сколько раз рассказывали Куксону странствующие маги о путниках, которые, зимой путешествуя, присаживались на обочину дороги минутку-другую передохнуть, ненароком засыпали от усталости, да и замерзали насмерть!
И вспомнив эти рассказы, гоблин встрепенулся. Усилием воли прогнал от себя дрему и на негнущихся ногах заковылял к крыльцу. Только бы до двери добраться! Там, в «Омеле», тепло, огонь горит, микмак туда сунуться не посмеет: боится зимний дух огня, ненавидит его.
Торопился Куксон изо всех сил, но уж очень медленно у него получалось, ноги еле-еле двигались. А зимний дух шел следом и приговаривал, посмеиваясь:
— Иди, иди, гоблин! Навстречу смерти спешишь!
А потом вдруг услышал Куксон, как зазвучали за его спиной незнакомые странные слова, от которых шерсть на ушах дыбом встала.
— Это он заклинание читает, — в ужасе сообразил Куксон. — Зеркальную тень призывает!
— Ее самую, — словно услышав его мысли, сказал зимний дух. — Мастер Лаутан убьет тебя, а после я прикажу ему наведаться в «Стеклянную собаку». Повеселится он сегодня, забрав жизни твоих неумирающих друзей!
Спотыкаясь и падая, Куксон вскарабкался на крыльцо и замешкался: страшно было дверь открывать.
Огонь-то в очаге, да как его добудешь? Зеркальная тень, небось, уж поджидает! А он, Куксон, все же не маг, с призраками сражаться не умеет… помог бы кто!
— Но кто же? —
— Фу-у-у… — выдохнул Куксон.
Увидел гоблин Синджея, который ударил хоглена ножом, услышал рев чудовища и вздрогнул так, что чуть колпак с головы не свалился. И Грогер там же, так что на его помощь рассчитывать нечего.
Придется видно самому…
Куксон сжал зубы и решительно распахнул дверь.
В «Омеле» было полутемно, тихо, вот только тишина эта показалась гоблину Куксону зловещей. Он бросил взгляд в сторону очага, и сердце его упало: огонь давным-давно погас, даже головешки тлеть перестали.
— Проклятье, проклятье! — в отчаянии выкрикнул гоблин.
— Э-э-э…Куксон, Куксон! — на разные голоса запищали поганки на окне. — Закуси грибочком, а? Последний ужин, так сказать… на другой стороне жизни тебя грибами не угостят!
— Цыц, проклятые!
— Ну что «цыц», что «цыц»? — обиделись поганки. — Мы ж как лучше хотим!
Куксон с досадой отмахнулся. Он лихорадочно пытался вспомнить, где Грогер хранит огниво, да не получалось: мысли в разные стороны так и разбегались. А ведь надо было торопиться: без огня не справиться друзьям с хогленом!
Но где же огниво? Кажется, на полке возле очага лежит?
Гоблин сделал шажок к очагу и тут же испуганно замер: вроде, наверху на лестнице блеснуло что-то, словно бы зеркало? Или почудилось?
Он выставил вперед руку с осколком. Зеркальный мастер, конечно, опасен, да только и он, Куксон, не так-то прост!
Желтые глаза гоблина сузились.
Еще недавно сама мысль о том, что он, солидный гоблин, важный пост занимающий, будет сражаться с бесплотным убийцей, показалась бы Куксону невероятной и, пожалуй, привела бы в ужас, но теперь все было иначе: за последние дни гоблинская душа окрепла и закалилась.
Микмак прикажет зеркальной тени отправиться в «Стеклянную собаку»? Прежде ей с Куксоном встретиться придется!
Он медленно прошел на середину комнаты и огляделся, по-прежнему держа осколок наготове. Где же она? Не видно больше зеркального блеска. Однако гоблин чувствовал, что тень наблюдает за ним… вот только откуда?
— Куксон! — предостерегающе пискнули поганки на окне.
Гоблин круто обернулся: никого. Лишь откуда-то донесся тихий смех, словно стеклянные осколки звякнули.