История разбитых сердец
Шрифт:
– Помнится мне, ты обещала позвонить им в тот день, когда мы получили первое письмо от этого ублюдка и прочитали его в присутствии Наталии. Однако я не помню, чтобы после проводов твоей бывшей подруги ты пошла в комнату и позвонила или Алисии, или мистеру Кэмерону. Ты еще часа два-три болталась по дому без дела и копалась в каких-то своих мыслях. Ну или же опасалась, что мы узнаем все о твоих грязных делишках.
– ДА НИЧЕГО Я, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ДЕЛАЛА! – во весь голос вскрикивает Ракель. – Все, что происходит сейчас – это вина
– Ты НИЧЕГО делаешь! – грубо бросает Терренс. – И ты чихать хотела на тех, кто тебя любит. Кто тебя вырастил. Кто сделал для тебя НАМНОГО больше, чем ты сделала для кого-то в своей чертовой жизни.
– Ты знать не знаешь, что я делала!
– Бедные мистер Кэмерон и Алисия… Мне так жаль, что у них выросла такая неблагодарная, эгоистичная тварь, которая не умеет любить и дружить.
– Ха, как будто ты такой хороший и невинный! – ехидно усмехается Ракель.
– Уж намного лучше тебя! Я хотя бы забочусь о тех, кто окружает меня. Не плюю на их дела. И ВСЕГДА выслушиваю их, когда они хотят чем-то со мной поделиться.
– Вот и выслушал бы своего папашу! – грубо бросает Ракель. – Который хочет чем-то с тобой поделиться.
– Не вмешивайся в дело, которое тебя, твою мать, не касается, – раздраженно произносит Терренс.
– Почему же ты не любишь своих родителей одинаково: говоришь только хорошее о своей матери, но поливаешь своего отца грязью?
– Я сказал, это НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО!
– В чем же дело? Ты ведь так любишь свою мамочку и делаешь все, что она тебе говорит! Бежишь к ней по первому же зову.
– Закрой свой рот, мразь… – сквозь зубы цедит Терренс, крепко сжав руки в кулаки. – А иначе пожалеешь…
– Почему послушный сыночек встает на дыбы, когда эта женщина просит тебя встретиться с отцом? Хорошие мальчики должны слушаться своих мамочек и делать все, что они говорят. И никогда не спорят с ними, когда те что-то говорят.
– Ты на что, твою мать, НАМЕКАЕШЬ?
– Матери ведь лучше знают, что лучше для их сыночков, которые не знают жизни и не понимают, что хорошо, а что – плохо.
Терренс начинает тихонько рычать, все больше приходя в ярость из-за того, что Ракель откровенно оскорбляет его.
– Да… – задумчиво произносит Ракель. – А вроде на первый взгляд на маменькиного сыночка не похож…
Когда Ракель ехидно хихикает, слабо качая головой, озлобленный Терренс пулей подлетает к девушке, больно берет ее под руки и под громкий женский визг резко швыряет на кровать. После этого он, возвысившись над ней, крепко берет ее за запястья и задирает руки у нее над головой. Девушка же сильно вздрагивает с широко распахнутыми, полными испуга глаза, чувствуя, как ее сковывает от страха перед тем, что сейчас может произойти.
– Значит, я – маменькин сыночек? – громко спрашивает Терренс. – ЗНАЧИТ, Я, ТВОЮ МАТЬ, МАМЕНЬКИН
– Что, неприятно слышать? – ехидно усмехается Ракель. – Наверное, всю жизнь терпишь насмешки из-за того, что мамочка для тебя святая.
– ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТАК СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ?
– Ты всегда советовался с ней перед тем, как что-то сделать. И решил начать встречаться со мной только лишь после того, как получил ее разрешение. Твоя мамаша дала добро, и ты приступил к делу! Интересно, был ли хоть один случай, когда ты сделал что-то без одобрения своей мамочки? Или же она всегда участвовала в жизни своего сына? Взрослого сыночка, который никак не может отлипнуть от мамочкиной юбки!
– Советую тебе придержать свой длинный язык, мерзкая ты девчонка, – сквозь зубы цедит Терренс, испепеляющим взглядом смотря в глаза Ракель, еще сильнее сжимает ее запястья и начинает удерживать руки задранными на головой девушки. – А иначе мне придется укоротить его.
– Сейчас же отпусти меня! Мне больно! – Ракель начинает брыкаться и пытается освободить руки, которые так крепко удерживает возвышающийся над ней Терренс. – СЛЫШИШЬ, ЧТО Я ГОВОРЮ, БОЛЬНАЯ ТЫ ИСТЕРИЧКА? ОТПУСТИ, Я СКАЗАЛА!
– Ты кого назвала больной истеричкой? – приходит в бешенство Терренс, буквально собираясь убить Ракель своим испепеляющим взглядом. – КОГО НАЗВАЛА БОЛЬНЫМ?
– Если у кого есть и есть проблемы с головой, так это у тебя, – заявляет Ракель, уверенно смотря Терренсу в глаза.
– Да ты хоть знаешь, с кем сейчас разговариваешь? ЗНАЕШЬ, С КЕМ ИМЕЕШЬ ДЕЛО?
– Знаю! С больным ублюдком!
– Неужели забыла, что у меня очень много связей? Забыла, что я одним разговором с нужными людьми могу запросто разрушить тебе жизнь и карьеру?
– Ты и так разрушил ее к чертовой матери! – холодно огрызается Ракель. – ТЫ ВСЕ ИСПОРТИЛ! ИСПОРТИЛ ТОГДА, КОГДА ПОЯВИЛСЯ В МОЕЙ ЖИЗНИ!
– Я не буду с тобой церемониться и жалеть тебя. Весь мир узнает, кто ты есть на самом деле. Какая ты на самом деле дрянь и мразь!
– Не надо мне угрожать! – Ракель резко дергает руки, чтобы попытаться освободить их из мертвой хватки Терренса. – Пусти меня! Пусти, я сказала! СЕЙЧАС ЖЕ ОТПУСТИ МЕНЯ, БОЛЬНОЙ ПОДОНОК! ОТПУСТИ, Я СКАЗАЛА!
– Я сейчас быстро укорочу твой язык, если ты не заткнешься.
– ПОДОНОК! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ! ГОРИ В АДУ! ВМЕСТЕ С РИНГЕРОМ И РОЧЕСТЕР! НЕНАВИЖУ ВАС, ТВАРИ! НЕНАВИЖУ!
– ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ, МРАЗЬ!
Воспользовавшись моментом, когда Ракель приподнимает голову, Терренс одной рукой так больно вцепляется ей в волосы, что та не может сдержать своего крика.
– А иначе я прикончу тебя намного раньше, чем это захочет сделать Рингер, – угрожает Терренс.
– АР-Р-Р-Р… – раздраженно рычит Ракель. – Как же я жалею, что связалась с тобой. Жалею, что связалась с тварью, которая оказалась ничуть не лучше, чем Саймон.