История Рима (с иллюстрациями)

Ковалёв Сергей Иванович

Однако прежде чем мы перейдем к этому периоду, нам нужно остано­виться на явлениях духовной культуры первых двух столетий Империи.

ГЛАВА IX КУЛЬТУРА ИМПЕРИИ I—II вв.

В римской культуре времени Ранней империи, при целом ряде интересных и зна­чимых творческих свершений, обнаруживаются признаки начавшегося упадка — провозвестника скорого заката всей античной цивилизации. В различных сферах творческой деятельности можно наблюдать нарастание формалистических и одно­временно упадочнических тенденций. Философские учения отмечены печатью эк­лектизма (характерные примеры — Сенека и Плутарх), в наиболее популярной в I—II вв. философии стоиков господствуют фатализм и пессимизм, порождающие стремление к уходу в личную жизнь, к поиску глубинной мистической истины. Тя­готение философии к мистике и даже к магии — знамение времени, едва ли не главный симптом интеллектуального декаданса. В собственно научных занятиях характерной становится фигура компилятора, каким был, к примеру, Плиний Стар­ший. В историографии превалируют морализаторство и риторика, даже у крупней­шего историка императорского

времени Тацита, не говоря уже о менее значимых писателях. В художественной литературе морализирующая тенденция оборачива­ется у одних искусственным, холодным пафосом (как у Лукана в «Фарсалии»), у других — разъедающим скепсисом и желчной сатирой (Ювенал и Лукиан), между тем как увлечение риторикой ведет к вычурным стилистическим изыскам, напри­мер, к ритмической прозе у Апулея и Лонга. Юриспруденция получает новый тол­чок от законотворчества императоров, но отсутствие свободной перспективы дик­тует обращение к систематизации и архивации права, предвосхищавшим кодифи­кацию времени Поздней империи. На фоне обнаруживающегося окостенения и упад­ка собственно римской (латинской) культуры примечательным оказывается ожив­ление культурной жизни на греческом Востоке. Хотя это «греческое возрождение» с его подчеркнутой ориентацией на классические ценности, с его возрожденным аттицизмом и новой софистикой отличалось известной искусственностью, все же в нем можно видеть предварение политического возрождения греческого мира, во­плотившегося позднее в образование Восточной Римской империи — Византии.

Основные даты:

65 г. — смерть Сенеки и Лукана, покончивших жизнь самоубийством по прика­занию Нерона.

79 г. — гибель Плиния Старшего при наблюдении за извержением Везувия.

80 г. — открытие амфитеатра Флавиев — Колизея.

81 г. — возведение арки Тита в память о взятии Иерусалима.

112 г. — сооружение колонны Траяна в честь победы над даками.

Ок. 160 г. — составление юристом Гаем нормативного учебника римского пра­ва — так называемых Институций.

Те двойственность и противоречивость, которые мы наблюдали в эко­номике и социальных отношениях первых двух веков империи, выступают и в области духовной культуры.

С одной стороны, в некоторых областях идеологии можно констатиро­вать более глубокое развитие старых форм и появление новых. Произве­дения Тацита представляют высшую точку римской историографии. «Са­тирикон» Петрония является образцом нового жанра авантюрно-бытово­го сатирического романа. Скульптурный и живописный портрет в эпоху империи достигает такой высоты, какой не знала ни одна из предшествую­щих эпох античного искусства. Творчество великих юристов II—III вв. по­дытоживает долгий процесс эволюции римского права и придает ему те формы, которые легли в основу правового развития Европы нового време­ни. Экономический и культурный рост провинций выдвигает ряд крупных писателей-провинциалов. В провинциях создаются новые стилистические формы изобразительного искусства.

С другой стороны, некоторые старые литературные жанры останавли­ваются в своем развитии и окостеневают. Таковы трагедия, эпос. Лирика умирает. Риторика захлестывает литературу и вносит в нее декламацион­ный стиль и ходульный пафос. Появляется жанр льстивой придворной ли­тературы (панегирик). Вкусы двора давят на широкие общественные кру­ги, содействуя развитию формализма, изощренности, возрождению ста­рых форм (архаизация). Философия вырождается и пронизывается насквозь мистико-религиозным духом. Грубые суеверия (магия, астрология) про­никают в науку и искусство.

Симптомы декаданса сильнее всего выступают во II в. Здесь, как и во всех областях жизни римского общества, подготовляется кризис III в.

Наука

Компилятивный характер римской науки не изменился в эпоху импе­рии. Для второй половины I в. типичен Гай Плиний Секунд (Старший) (23—79), знаменитый автор «Естественной истории» в 37 книгах. Это произведение представляет огромную сводку естественнонаучных знаний

эпохи, нечто вроде энциклопедии, свидетельствующей о необычайном тру­долюбии ее автора. Плиний сам говорит, что он использовал для «Есте­ственной истории» более 2 тыс. сочинений. В ней содержатся сведения по астрономии, физике, географии, антропологии, зоологии, ботанике, сель­скому хозяйству, медицине, металлургии, живописи и скульптуре. Среди них разбросано много чисто исторических фактов. Материал мало систе­матизирован, теоретические обобщения отсутствуют. Будучи скорее ди­летантом, чем настоящим ученым, Плиний относился к своим источникам некритически и поэтому часто впадал в ошибки, даже с точки зрения на­уки своего времени. Кроме «Естественной истории» Плинию принадле­жит ряд других произведений, до нас не дошедших: по истории, военному делу и риторике.

Другой знаменитый писатель этой же эпохи — Луций Анней Сенека (родился около начала н. э., умер в 65 г.). Родом из Испании, он вырос и получил образование в Риме. О нем как воспитателе Нерона и руководи­теле молодого императора мы уже говорили. Сенека был весьма плодови­тым и разносторонним писателем. Среди его многочисленных произведе­ний есть и сочинение «Естественно-научные вопросы» в 7 книгах. Как и Плиний, Сенека в поздней античности и в Средние века считался величай­шим авторитетом в области наук о природе. Характерным для Сенеки, чего нет у Плиния, является то, что для него естествознание служит ору­дием познания божества и основой для морализирования. То и другое вы­текало из его стоического мировоззрения.

Симптомом упадка античной астрономии служат взгляды знаменитого математика, географа и астронома Клавдия Птолемея. Он жил в Алексан­дрии во времена Антонина Пия. Великие традиции александрийской шко­лы нашли в нем своего последнего выразителя. Однако в астрономии Пто­лемей отступил от своих эллинистических предшественников назад, к гео­центрической системе мира Аристотеля. Суеверия эпохи отразились у него в представлении о том, что небесные светила влияют на судьбу человека (астрология).

Главное произведение Птолемея «Великое построение (аст­рономии)» (в арабском переводе «Альмагест») в 13 книгах пользовалось непререкаемым авторитетом до Коперника (XVI в.). Кроме этого основ­ного сочинения Птолемея, до нас дошло несколько других его произведе­ний по физике, астрономии, географии и астрологии. Среди них для исто­рика представляет огромный интерес «Канон царей» (так называемый Птолемеевский канон), т. е. список царей, по которым датировались на­блюдения вавилонских и александрийских ученых. Этот список чрезвы­чайно важен для хронологии древней истории.

Последним крупным представителем античной медицины был придвор­ный врач императора Коммода Клавдий Гален (родился в 131 г., умер в начале III в.). Он родился в Пергаме и получил философское и медицин­ское образование в Малой Азии и Александрии, где издавна существовали прочные традиции медицинской науки. Гален пользовался в свое время огромной славой. От него сохранилось большое количество сочинений. Около 100 из них считаются подлинными, несколько десятков подложны. Значительное число работ не сохранилось. Многие сочинения Галена су­ществуют в средневековых переводах на арабский, еврейский и латинский языки, что говорит о высоком авторитете, которым он пользовался до са­мого конца Средних веков. Его сочинение «Врачебное искусство» долго служило учебником по медицине. В основном Гален продолжает славные материалистические традиции греческой медицины, идущие от Гиппокра­та. Но эпоха и на него наложила свою печать в виде телеологического взгля­да на природу, религиозно-мистических настроений, пронизывающих мно­гие его произведения, веры в сновидения и проч.

Об историографии императорской эпохи мы уже говорили. Здесь нуж­но только подчеркнуть, что и в этой области можно констатировать тот же постепенный упадок, как и во многих других сферах идеологии: снижение уровня исторического исследования, рост ненаучных моментов, порчу сти­ля и проч. От Тацита римская историография падает до Scriptores Historiae Augustae и компиляторов IV и V вв.

Философия

Мы видели, что римская философия республиканского периода не от­личалась самостоятельностью и была склонна к эклектизму [489] . В эпоху Империи эти черты проявились еще ярче. Типичным эклектиком был Се­нека. Среди его произведений есть и сочинения по философским вопро­сам: «Моральные письма к Луцилию» и ряд небольших трактатов на моральные темы: «О милосердии», «О гневе», «О душевном покое», «О досуге», «О счастливой жизни» и др. Сенека не занимался онтологичес­кими и гносеологическими проблемами. Природа, как мы только что указывали, интересует его исключительно с религиозно-этической точ­ки зрения. В центре его философии — вопросы морали. Называя себя последователем стоической школы, он, однако, многое берет у Эпикура. Время, в которое он жил, и его личное положение определили характер его моральных взглядов. Главная задача философии — дать человеку внутреннюю независимость и душевное спокойствие. Только таким пу­тем можно спасти себя от зла и страданий жизни. Но конечным идеалом мудреца является смерть, и вся жизнь должна быть подготовкой к смер­ти. В этом учении ярко сказались бессилие и пессимизм гибнущей римс­кой аристократии эпохи террористического режима. В духе стоического учения Сенека признает равенство всех людей, в том числе и рабов. Он нападает на богатство, восхваляя простоту жизни бедняка и те радости, которые она дает. Однако Сенека вовсе не отрицает богатство вообще. Он только учит, что не следует быть рабом богатства, что нужно уметь отказаться от него и не страдать при его потере. Такое двойственное от­ношение объясняется тем, что Сенека сам был очень богатым человеком и поэтому не имел мужества быть последовательным в своих взглядах. На практике он часто отступал от своих моральных идеалов. Энгельс говорил о нем: «Этот стоик, проповедывавший добродетель и воздержа­ние, был первым интриганом при дворе Нерона, причем дело не обходи­лось без пресмыкательства; он добивался от Нерона подарков деньгами, имениями, садами, дворцами и, проповедуя бедность евангельского Ла­заря, сам-то в действительности был богачом из той же притчи. Только когда Нерон собрался схватить его за горло, он попросил императора взять у него обратно все подарки, так как, дескать, с него достаточно его философии» (Соч., т. 19, с. 311—312).

489

Единственное исключение — Лукреций. Однако хотя он и не был эклектиком, его философские взгляды также не являлись самостоятельными.

Но каков бы ни был Сенека при жизни, он искупил много своих прегре­шений мужественной смертью. Нерон, как мы видели, воспользовался за­говором Пизона, чтобы отделаться от Сенеки, и послал ему приказание умереть. Сенека вскрыл себе вены, обнаружив при этом полное спокой­ствие и самообладание.

Стоицизм скоро сделался самой распространенной, почти официаль­ной философией Империи. Он не призывал к активной борьбе со злом, но учил только пассивному сопротивлению путем ухода во внутреннюю жизнь. Спасение лежит не во вне, а внутри человека. Это было вполне в духе эпохи. Смутное сознание надвигающейся социальной катастрофы по­рождало в людях чувство полного бессилия и пессимизм. Социальные связи порывались, общество распадалось на свои составные элементы. Един­ственное спасение состояло в том, чтобы уйти в свое «я», замкнуться в мире личного нравственного совершенства. Своим учением о божествен­ном мировом разуме, частицей которого является индивидуальный разум, стоицизм удовлетворял росту религиозно-идеалистических настроений. На­конец, черты космополитизма, характерные для Стои с самого ее возник­новения, отвечали универсальному, космополитическому характеру Рим­ской империи, не доросшей до национального государства и вместе с тем стиравшей все местные особенности, все племенные различия, перевари­вавшей все народы в гигантском котле римского государственного меха­низма и единой греко-римской культуры.