История Рима (с иллюстрациями)

Ковалёв Сергей Иванович

Апулей — типичное дитя своей эпохи. Он ритор и философ. Его фи­лософские взгляды представляют эклектическую смесь из пифагореизма и платонизма. В духе времени Апулей страстно увлечен мистическими культами и магией. Он был весьма плодовитым и разносторонним писа­телем, одинаково легко владевшим как латинским, так и греческим языка­ми. Его греческие произведения все погибли, но из латинских многие сохранились.

Значение Апулея для мировой литературы [498] основано не на речах и философских трактатах, а на его романе. Содержание «Метаморфоз» вкратце сводится к следующему. Юноша Луций, увлеченный магией и мечтающий проникнуть в ее тайны, во время путешествия попадает в Фессалию, страну колдуний. Он останавливается в доме своего знакомо­го, жена которого

слывет могущественной чародейкой. С помощью слу­жанки Луций пытается приобщиться к оккультному миру. Но та по ошиб­ке дает ему волшебное питье, превращающее его в осла. Осел-Луций со­храняет человеческую психику. В ту же ночь его похищают разбойники, после чего начинается длинная цепь приключений и страданий. В конце концов Луций обращается с мольбой к богине Изиде. Богиня является ему во сне и обещает спасение под условием, что свою остальную жизнь Луций посвятит ей. На другой день осел встречает процессию Изиды, жует священные розы из венка ее жреца и снова делается человеком. Раскаявшийся и возрожденный Луций принимает посвящение в таинства египетской богини и становится ее жрецом.

498

В те дни, когда в садах Лицея Я безмятежно расцветал, Читал охотно Апулея,

А Цицерона не читал... (Пушкин. Евгений Онегин, гл. VIII)

В канву романа вплетен большой новеллистический материал, из кото­рого выделяется известная сказка об Амуре и Психее, впоследствии не­однократно обрабатывавшаяся в литературе и искусстве.

«Метаморфозы» по форме являются приключенческим, развлекатель­ным романом, в основе которого лежит аналогичная греческая повесть. Апулей не только значительно расширил греческий оригинал (в «Мета­морфозах» 11 книг), но и придал ему религиозно-философский, нравоучи­тельный смысл. Герой романа превращением в осла наказан за чувствен­ность и стремление дерзко проникнуть в сверхъестественные тайны. Сво­ими страданиями в образе осла Луций искупает свои прегрешения и достигает святости.

Сюжет романа позволил Апулею широко показать отрицательные сто­роны жизни. «Ослу» открыто гораздо больше возможностей наблюдать закулисную сторону общественных явлений, так как люди при нем откры­то делают и говорят то, что они тщательно скрывают от своих собратьев. Поэтому в «Метаморфозах» содержится большой сатирический и куль­турно-исторический материал. Апулей дает яркую картину жизни рим­ских провинций II в. Он рисует произвол администрации, тяжелое поло­жение рабов, разорение мелких земельных собственников.

Греческое возрождение

Римская литература II в. испытала сильное влияние так называемого греческого возрождения. Улучшение положения римских провинций кос­нулось и Греции. Перенесение центра тяжести римской внешней полити­ки на Восток, начиная с Нерона, также не могло не отразиться благопри­ятным образом на Балканском полуострове, Малой Азии и Сирии, слу­живших базой для восточной экспансии Рима. В этом же направлении действовала и эллинофильская политика императоров.

Результатом всего этого явилось во II в. значительное оживление куль­турной жизни на греческом Востоке. Правда, это оживление было лишено черт оригинальности. В нем присутствовало много перепевов старого, преобладали моменты архаистические и формалистические. В литератур­ном языке происходит возврат от эллинистических форм к классическим («аттицизм»), что приводит к окончательному разрыву между литератур­ным и народным языком. Ораторское красноречие, лишенное в условиях Империи всякого политического содержания, вырождается в безыдейную подражательную риторику («вторая софистика»). Всевозможные торже­ственные речи — хвалебные, надгробные, свадебные и проч. — являются необходимым атрибутом всякого публичного торжества.

При всем том греческое возрождение дало двух выдающихся писате­лей, снискавших себе мировую славу. Один из них — Плутарх. О нем как историке мы уже говорили. Здесь нужно добавить несколько слов о лите­ратурной манере Плутарха и о его морально-философских воззрениях. Хотя модное увлечение стариной сказалось и на нем, однако он избег край­ностей аттицизма. Точно так же ему чужда и риторика. Кроме знаменитых биографий, от Плутарха дошло

большое количество «моральных» сочи­нений [499] . Философские взгляды Плутарха представляют типичную для его времени эклектическую смесь, где преобладают религиозно-идеалистиче­ские моменты. Он верит в единого бога, но рядом с ним признает суще­ствование греческих и восточных богов, добрых и злых демонов, верит в оракулов, сновидения и проч. Этика Плутарха гуманна в обывательском смысле слова, но лишена остроты и силы подлинного гуманизма.

499

Термин «моральные» произведения по отношению к Плутарху не совсем то­чен, так как в них он касается не только этических проблем в собственном смысле, но затрагивает самые разнообразные темы. Он пишет о литературе, музыке, рели­гии, педагогике, политике и т. п.

Лукиан из г. Самосаты на Евфрате (родился около 120 г. — умер в кон­це II в.), сын бедного ремесленника, упорным трудом достиг вершин рито­рического образования. В качестве странствующего ритора («софиста») он посетил Италию, был в Риме и преподавал красноречие в одном из гал­льских городов. Затем Лукиан вернулся на Восток, выступал как ритор и писатель, кончив свою жизнь в качестве крупного императорского чинов­ника в Египте.

Начав свою деятельность в качестве ритора, Лукиан в конце концов преодолел «софистику» и стал последним великим сатириком античнос­ти. Его сатира направлена против всех форм идеологии разлагающегося античного общества, против религиозных суеверий, упадка философской мысли, приключенческих романов, риторической историографии и т. д. Особенно силен Лукиан в нападках на религию. Энгельс называл его Воль­тером «классической древности, который одинаково скептически относился ко всем видам религиозных суеверий», а Маркс писал о нем: «Богам Гре­ции, которые были уже раз — в трагической форме — смертельно ранены в "Прикованном Прометее" Эсхила, пришлось еще раз — в комической форме — умереть в "Беседах" Лукиана» (Соч., т. 22, с. 469; т. 1, с. 418).

Лукиан беспощадно издевался над богами Олимпа («Разговоры богов», «Зевс трагический»), но не меньше достается от него и современным ре­лигиозным течениям («Александр, или Лжепророк», «О кончине Пере­грина»). «Пророки-чудотворцы» религиозных сект II в., к которым Луки­ан относил и христианство, изображены им в виде мошенников и шарлата­нов. В «Правдивой истории» Лукиан пародирует жанр фантастических рассказов; в «Как следует писать историю» осмеивает напыщенную и лжи­вую риторическую историографию.

Этот скептицизм, эта всеобщая насмешка сами служат признаком глу­бокого идеологического декаданса античного общества II в. Лукиан ниче­му не верит и ни на что не надеется. У него нет никакого положительного идеала, во имя которого стоило бы бороться. Отсюда легкость и поверхно­стность сатиры Лукиана, который, в сущности, не затрагивает подлинных социальных противоречий эпохи.

В предыдущем изложении мы не раз касались вопроса о приключенче­ской литературе. Старый жанр фантастических путешествий, зародивший­ся еще в Древнем Египте, в эллинистический период получил форму либо социальной утопии (Эвгемер, Ямбул), либо псевдоисторического романа («История гибели Трои», «Деяния Александра»). Рядом с этим продолжал существовать и, по-видимому, развиваться жанр фантастических приключе­ний, пародию на который написал Лукиан в своей «Правдивой истории».

Одной из разновидностей этой повествовательной литературы был гре­ческий любовно-авантюрный роман, представленный несколькими произ­ведениями, сохранившимися частью целиком, частью в отрывках [500] . Боль­шинство из них построено по одному шаблону. Влюбленные герои, юно­ша и девушка, необычайной красоты и необычайных добродетелей, разлучены разбойниками. Они переживают цепь самых невероятных при­ключений — бурю, плен, рабство, мнимую смерть и т. д. — и наконец благополучно соединяются для счастливой жизни.

500

«Дафнис и Хлоя» Лонга (II—III вв.), «Эфиопская повесть» Гелиодора (III в.), «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия (II—III вв.) и др.