История Рима (с иллюстрациями)

Ковалёв Сергей Иванович

При Септимии и его сыновьях завершается также другой важный про­цесс, начавшийся с самого возникновения империи: уравнение в правах провинциалов и италиков. Само происхождение и воспитание основате­ля династии играло здесь известную роль. Септимий происходил из Аф­рики и воспитывался далеко не в духе старых римских взглядов. Харак­терно, например, его преклонение перед Ганнибалом. Сделавшись импе­ратором, он всюду воздвигал статуи великому карфагенскому полковод­цу, смертельному врагу старого Рима. Женат Септимий был на сириянке Юлии Домне, что также не содействовало укреплению в нем искон­ных римских традиций.

Италия при Септимии Севере была почти уравнена с провинциями. Мы уже видели, что ее население лишилось своей старой привилегии попол­нять преторианскую гвардию. Кроме преторианцев, в Италии, недалеко от Рима, был расквартирован целый легион (2-й парфянский) — случай, неслыханный в истории Империи. Неслыханным было и то, что Север по отношению к Италии принял звание проконсула, которое предыдущие им­ператоры принимали только по отношению к провинциям. В проконсуль­ском звании по преимуществу

заключалась та военная власть, тот импе­рий, который мог быть применен только к провинциям. Теперь и Италия подпадала под действие этого империя.

Параллельно с ослаблением политической роли италиков шло усиле­ние прав провинциалов. Провинциальные города стали получать освобож­дение от некоторых повинностей. Многим из них были даны права рим­ских колоний и так называемое италийское право, означавшее свободу от земельной и подушной подати. Александрия египетская впервые получи­ла муниципальное устройство и т. д.

При Севере идет дальнейшее умаление роли сената. Император не мог простить сенаторам поддержку, которую они оказывали его соперникам. Немало их поплатилось за это жизнью и имуществом. Сенат формально продолжал существовать, но фактически его функции были сведены на нет. Вся его законодательная деятельность ограничивалась тем, что он заслу­шивал и утверждал соответствующие послания императора. Назначение городских магистратов (консулов и др.) перешло целиком к последнему, а сенат только ставился в известность. Да и роль этих магистратов значи­тельно ограничилась.

Зато еще более выросло значение императорских чиновников. В осо­бенности это нужно сказать о префекте претория. Он становится замести­телем императора в области судопроизводства, поэтому на должность пре­фекта претория начинают назначать крупных юристов. Таким при Септимии был знаменитый Папиниан.

Таким образом, при С. Севере все яснее начинает выступать откровен­но самодержавный характер императорской власти. Наряду с этим проис­ходит возвышение особы императора. Уже тогда, по-видимому, появляет­ся формула, несколько позднее декларированная крупнейшим юристом Ульпианом: «Что угодно принцепсу, пусть будет законом», а в надписях применительно к императору часто фигурирует «dominus noster» («наш господин»).

Военный режим в соединении с реформами несколько улучшил поло­жение империи. Однако насколько тревожной продолжала оставаться об­щая атмосфера, показывает следующий факт. Во второй половине правле­ния Севера один италик по имени Булла собрал шайку в 600 человек, в которой наряду с рабами были дезертиры и даже правительственные чи­новники. В течение двух лет Булла грабил Италию. Опираясь на сочув­ствие беднейшего населения, действуя частью хитростью, частью подку­пом, он был неуловим. Одному центуриону, попавшемуся к нему в плен и отпущенному на свободу, Булла дал такой наказ: «Посоветуй господам кормить своих рабов, чтобы последним не идти в разбойники». Наконец, раздраженный император послал против Буллы крупный отряд претори­анцев и кавалерии. Только тогда удалось захватить Буллу и ликвидиро­вать его шайку, да и то благодаря предательству. Движение Буллы, анало­гичное движению Матерна, показывает, до какой степени дошел развал правительственного аппарата, несмотря на все реформы.

Победа Септимия Севера в гражданской войне не была делом слу­чая — он, безусловно, был самым выдающимся из всех претенден­тов. Историк Геродиан (II, 9) дает лаконичную, но яркую характери­стику императору: «Север, родом ливиец, проявлявший силу и энер­гию в управлении, привыкший к суровой и грубой жизни, очень лег­ко переносивший трудности, быстрый в своих замыслах и скорый в исполнении задуманного... Больше, чем кто-либо другой из людей, он обладал особой способностью притворяться и внушать доверие к своей благожелательности, не скупился на клятвы, чтобы затем, если нужно было, нарушить их, прибегая ко лжи ради выгоды, и с языка его сходило то, чего не было на уме» (пер. А. И. Доватура). Первейшей заботой Севера всегда была армия. «Для народа он уст­роил в честь своих побед богатые раздачи, — пишет Геродиан (III, 8), — а воинам подарил большие деньги и разрешил много такого, что раньше им не было позволено. А именно, он увеличил им жало­ванье, позволил носить золотые кольца и брать себе жен. Все это прежде считалось чуждым воинскому воздержанию, так как мешало готовности к войне. Север первый поколебал твердый, суровый об­раз жизни воинов, их покорность и уважение к начальникам, готов­ность к трудам, дисциплину и научил их любви к деньгам, жадности, открыв путь к роскоши» (пер. Н. М. Ботвинник). Север крепко держал власть в своих руках, подавляя в самом заро­дыше любое проявление недовольства или непокорности. Элий Спартиан, биограф Севера, приводит его последние слова: «Я принял го­сударство, со всех сторон раздираемое восстаниями, а оставляю уми­ротворенным даже в Британии. Старый, с больными ногами, я остав­ляю моим Антонинам (т. е. сыновьям) крепкую власть, если они сами окажутся хорошими, но бессильную, если они будут дурными» (Пи­сатели истории Августов, Север, XXIII, пер. С. П. Кондратьева). Од­нако его сыновья оказались недостойны завещанной власти, что по­зволило тому же Элию Спартиану отметить: «После его смерти все высоко оценили его — главным образом потому, что государство в течение долгого времени не видело ничего хорошего ни от его сыно­вей, ни после, когда многие устремились к власти и Римское госу­дарство стало добычей для грабителей» (Север, XIX).

Каракалла

Еще в 196 г. Север провозгласил своего 8-летнего сына Бассиана це­зарем под именем Марка Аврелия Антонина [503] ,

а два года спустя сделал его своим соправителем с титулом августа. В конце царствования он про­делал то же самое со своим вторым сыном Гетой. В 211 г. Септимий умер в Британии во время войны с туземными племенами [504] . В Риме, таким об­разом, стало два законных императора. Оба брата ненавидели друг друга лютой ненавистью, и каждый имел свою партию при дворе и среди насе­ления. В 212 г. Бассиан во время ссоры убил Гету в объятиях матери Юлии Домны.

503

Септимий Север официально считал себя сыном Марка Аврелия и братом Коммода. Это фиктивное посмертное «усыновление» было ему нужно для укреп­ления своей династии.

504

После этого в течение 60 лет все римские императоры умирали насильствен­ной смертью.

Император Марк Аврелий Север Антонин (212—217 гг.), прозван­ный Каракаллой [505] , унаследовал суровый нрав своего отца. Но у сына эта суровость выродилась в крайнюю жестокость. После гибели Геты Каракалла расправился с его действительными или мнимыми сторонниками. В числе их был казнен и Папиниан. Впрочем, Каракалла мало интересо­вался делами, предоставив фактическое управление Юлии Домне. Ос­новное направление внутренней политики, выработанное Септимием, продолжало существовать и при его преемнике. Солдаты осыпались ми­лостями: наградами, повышениями и т. п. Жалованье снова было увели­чено, что не могло не отразиться роковым образом на финансах. Воз­можно, что с этим связан и знаменитый эдикт 212 г., даровавший всем свободным жителям империи, приписанным к какой-нибудь общине, права римского гражданства (constitutio Antoniniana). Предполагают, что этим путем римское правительство надеялось унифицировать налоговую сис­тему и увеличить сумму налогов. Но каковы бы ни были непосредствен­ные причины эдикта 212 г., исторически он представлял завершение тра­диционной политики Римской империи, политики Цезаря, Клавдия, Веспасиана, Адриана и Септимия Севера, направленной на расширение социальной базы римского государства.

505

По-видимому, это прозвище происходит от названия галльского плаща с ка­пюшоном, в который любил одеваться Бассиан и моду на который он ввел в Рим.

Внешняя политика Каракаллы частью преследовала цели укрепления границ и в этом смысле также не отступала от старых традиций, частью же стремилась дать поживиться солдатам. Два раза Каракалла воевал на Дунае, но без крупных результатов, затем он отправился против парфян, мечтая о подвигах Александра Македонского. Во время пребывания на Востоке император расправился с александрийцами, которые раньше были сторонниками Геты. В 215 г. город был отдан на разграбление солдатам.

Война с парфянами затянулась и шла далеко не блестяще для римского оружия: армия была не подготовлена. На этой почве выросло недоволь­ство, усиленное жестокостями Каракаллы. Возник заговор, возглавлявший­ся префектом претория Марком Опеллием Макрином, мавританцем по происхождению. В апреле 217 г. Каракалла был убит, а через три дня Макрина провозгласили императором. Его признали и в армии и в Риме. Юлия Домна покончила жизнь самоубийством.

Свое недолгое правление Каракалла начал с братоубийства. Геродиан (IV, 4) так рассказывает о непримиримой вражде между братья­ми: «Они уже перепробовали все виды коварств, пытались догово­риться с виночерпиями и поварами, чтобы те подбросили другому какой-нибудь отравы. Но ничего у них не выходило, потому что каж­дый был начеку и очень остерегался. Наконец Каракалла не выдер­жал: подстрекаемый жаждой единовластия, он решил действовать мечом и убийством. Смертельно раненный Гета, облив кровью грудь матери, расстался с жизнью. А Каракалла, осуществив убийство, выскакивает из спальни и бежит через весь дворец, крича, что он едва спасся, избежав величайшей опасности» (пер. А. К. Гаврилова). Каракалла настолько ненавидел своего брата, что постарался сделать все возможное, чтобы память о нем исчезла навсегда. В этой связи даже было сделано изменение в надписи на триумфальной арке его отца, которая была воздвигнута в Риме в 203 г. Надпись на ней гласит: «Императору Цезарю Луцию Септимию Северу, сыну Марка, Пию, Пертинаксу Августу, отцу отечества, Парфянскому Арабскому и Пар­фянскому Адиабенскому, великому понтифику, наделенному властью народного трибуна в 11-й раз, императору в 11-й раз, консулу в 3-й раз, проконсулу и императору Цезарю Марку Аврелию Антонину Августу, сыну Луция, Пию Счастливому, наделенному властью на­родного трибуна в 6-й раз, консулу, проконсулу, отцу отечества, наи­лучшим и отважнейшим принцепсам, за восстановление государства и за расширение власти римского народа благодаря их выдающейся доблести в Риме и вне его пределов сенат и народ римский (воздвигли им триумфальную арку)» (пер. Е. В. Федоровой). По-видимому, такой вид надпись приняла только после 212 г., т. е. после убийства Геты. Именно тогда, по мнению Е. В. Федоровой, «в этой надписи соскоблили конец третьей и всю четвертую строку, где было, вероятно, написано: P(ublio) Septimio, L(ucii) fil(io), Getae nobiliss(imo) Caesari (Публию Септимию Гете, сыну Луция, знатней­шему Цезарю). На этом месте написали новые слова: P(atri) P(atriae), optimis fortissimisque principibus (Отцу отечества, наилучшим и храб­рейшим принцепсам)» (Федорова Е. В. Введение в латинскую эпи­графику. М., 1982. С. 130).