История российского сыска
Шрифт:
Его вновь привезли в Петербург и заточили в Петропавловскую крепость. Опять пришлось свидеться со следователем Макаровым. Правительства меняются, а следователи остаются!
Навестил монаха архиерей Амвросий, пытаясь «понять этого человека». Он отписывал обер-прокурору: «Монах Авель, по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение ваше при сём прилагаю. Из разговора же я ничего достойного внимания не нашёл, кроме открывающегося в нём помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем, Бог весть».
Последние слова архиерея означают, что «помешанный» его всё-таки озадачил.
Из каземата Авель писал архиерею:
«А ныне я имею желание определиться
К несчастью своему, Авель неосторожно назвал дату смерти императора Павла, чем совсем уж себя погубил… Сидеть бы ему и сидеть в крепости… Но вступил на престол Александр Павлович, и Авеля отправили в Соловецкий монастырь, а потом и вовсе освободили. Провёл он на свободе целый год (1802), написал новую книгу, в которой предсказал, что «врагом будет взята Москва», да ещё и дату назвал. Книга дошла до императора, и Авеля приказано было заключить в соловецкую тюрьму, пока не сбудутся его пророчества. На этот раз пришлось просидеть двенадцать лет: «…И видел в них добрая и недобрая, злая и благая, и всяческая и всякая; ещё ж такие были искусы ему в соловецкой тюрьме, которые и описать нельзя. Десять раз был под смертию, сто раз приходил в отчаяние; тысячу раз находился в непрестанных подвигах, а прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число бесчисленное».
Предсказание о взятии Москвы исполнилось в 1812 году, и Александр I вспомнил об опальном монахе. Полетело на Соловки письмо: «Монаха Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов, на всю полную свободу. Ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург: мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить».
Архимандрит Соловецкого монастыря, который морил Авеля голодом и вообще обращался с ним плохо, занервничал и ответил в столицу: «Ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною».
Авеля выпустили, снабдили его паспортом, деньгами и одеждой. Он поселился в Троице-Сергиевой лавре, жил тихо, разговаривать не любил. К нему повадились было ездить московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец. Однако писать он не бросил. В письме к графине Прасковье Потёмкиной говорится, что сочинил, мол, для неё несколько книг, которые вскоре вышлет: «Оных книг со мною нету, а хранятся в сокровенном месте; оные мои книги удивительные и преудивительные, те мои книги достойны удивления и ужаса, а читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на пресвятую Божию Матерь. Но только читать их должно с великим разумением и с великим понятием». Однако это уже не были книги пророчеств, поскольку в другом письме Авель сетует: «Я от вас получил недавно два письма и пишите вы в них: сказать вам пророчества то и то. Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет и самого монаха Авеля и держать их в тюрьме или в острогах под крепкими стражами; видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство, – в тюрьмах ли лучше быть или на воле, размысли убо. Я согласился ныне лучше ничего не знать да быть на воле, а нежели знать да быть в тюрьмах и под неволию. Писано есть: будити мудры яко змии и чисты яко голуби; то есть буди мудр, да больше молчи; есть ещё писано: погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергну и прочая таковая; вот до чего дошли с своею премудростию и с своим разумом. Итак, я ныне положился лучше ничего не знать, а если знать, то молчать».
«Книга бытия» Авеля, где говорится о возникновении Земли, сотворении мира и человека, иллюстрирована им самим разными таблицами и символами. Он так их комментирует: «Изображён весь видимый мир и в нём изображена тьма и земля, луна и солнце, звёзды и все звёзды, и все тверди и прочая таковая. Сей мир величеством тридцать миллионов стадей, окружностию девяносто миллион стадей; земля в нём величеством во всею третию твердь, солнце – со всею вторую твердь, тьма – со всю мету. Земля сотворена из дебелых вещей и в ней и на
В 1823 году монах определился на жительство в Высотский монастырь под Серпуховом, но вскоре его покинул и снова отправился бродяжничать. Его обнаружили наконец в родной деревне и, как самовольно оставившего поселение, заточили смирения ради в Суздальский Спасо-Евфимьевский монастырь, служивший в то время тюрьмой для духовных лиц.
Там Авель и умер в 1841 году, прожив, как сам предсказывал, ровно «восемьдесят и три года и четыре месяца».
Как возникло III отделение
Граф Бенкендорф в своих записках так объясняет возникновение вверенного ему учреждения: "Император Николай стремился к искоренению злоупотреблений, вкравшихся во многие части управления, и убедился из внезапно открытого заговора, обагрившего кровью первые минуты нового царствования, в необходимости повсеместного более бдительного надзора, который окончательно стекался бы в одно средоточие. Государь избрал меня для образования высшей полиции, которая покровительствовала бы угнетённым и наблюдала бы за злоумышлениями и людьми, к ним склонными. Таким образом император создавал орган, при помощи которого он мог непосредственно следить не только за появлением антигосударственных элементов в обществе, но и за действием всей сложной административной машины. Поэтому высочайшее повеление об учреждении III Отделения гласит, между прочим: «Предписать всем начальникам губерний и сообщить другим лицам, до которых сие касаться может, дабы они о всех предметах, в состав III Отделения собственной моей канцелярии входящих, доносили прямо на имя моё, с надписью».
Граф Бенкендорф оставался во главе Отделения до самой своей смерти (15 сентября 1841 года); преемником его был князь АФ.Орлов (по 5 апреля 1856 года). С 1856 по 1866 шефом жандармов был князь Василий Андреевич Долгорукий, с 1866 по 1874 – граф Пётр Андреевич Шувалов, с 1874 по 1876 – Александр Львович Потапов, с 1876 по 4 августа 1878 (в этот день он был убит революционером Кравчинским) Николай Владимирович Мезенцев, с 1878 по 1880 год, когда III Отделение было (при графе М.Т.Лорис-Меликове) упразднено, – Александр Романович Дрентельн. Все эти лица были, конечно, генерал-адъютантами.
Специальными местными органами III Отделения были жандармские части, которые постепенно обособлялись от военного ведомства и становились в теснейшую связь с Отделением. Так, в 1836 году все жандармские части, находившиеся в ведении корпуса внутренней стражи, выделены и включены в состав образованного корпуса жандармов, подчинённого исключительно своему шефу (он же главный начальник III Отделения). В 1839 году должность начальника штаба корпуса жандармов соединена с должностью управляющего III Отделением. В 1842 году жандармский полк, состоявший при войсках, подчинён шефу жандармов во всех отношениях и включён в состав корпуса жандармов. Для ближайшего управления сетью жандармских команд, раскинутых по всей империи, образовано в 1826 году пять округов (в 1843 число их возросло до восьми); округа эти разделены на отделения со штаб-офицерами (начальниками отделений) во главе; деятельность каждого распространялась на две-три губернии.
С 1826 года важнейшею обязанностью жандармских чинов, помимо полицейской службы, становится и наблюдательная деятельность. Приказом шефа жандармов от 31 августа 1826 года предписано всем начальникам жандармских частей доносить ему «обо всех происшествиях» в местах квартирования частей, а также «о всех примечательных фактах», о которых «чины» узнают; сведения, «заслуживающие особого внимания», предписывалось посылать в конвертах с надписью «в собственные руки». В начале 1827 года была издана особая инструкция, определяющая обязанности жандармских чинов «по наблюдательной части».