История Руси и русского Слова
Шрифт:
К 1113 году Владимир Мономах явно был наиболее сильным на Руси князем, чему, разумеется, способствовало не только резкое усиление Ростовской земли, но и сама личность Владимира как государственного деятеля, полководца и человека высокой культуры.
Владимир Всеволодович Мономах – один из наиболее выдающихся правителей Руси-России за всю ее историю. Этому утверждению нисколько не противоречит сказанное выше о необходимом для возвышения роли Владимира интенсивном развитии его удела – Ростовской земли, ибо, не имея опоры на быстро возраставшую мощь этой земли, Владимир и не сумел бы во всей полноте осуществить себя в качестве исторического
Помимо всего прочего Владимир Мономах – первый правитель Руси, сочинения которого дошли до нас. В них предстает поистине покоряющий духовный облик достигшего своего высшего уровня русского человека конца XI – начала XII столетия. К этому времени прошло более столетия после Крещения Руси, и в написанном, по всей вероятности, в начале 1097 года послании Владимира к его двоюродному брату Олегу Святославичу воплотилось проникновенное православно христианское самосознание будущего правителя Руси (в 1093-1113 годах в Киеве правил, как мы помним, сын старшего сына Ярослава – Святополк Изяславич).
В 1095 году завязалась распря между сыновьями Святослава Ярославича – Давыдом и Олегом, – и, с другой стороны, сыном Владимира Мономаха, Изяславом. Распря эта не затрагивала центральную власть Руси; речь шла об особенных уделах названных князей. Давыд и Олег «законно» претендовали на уделы, принадлежавшие их отцу Святославу, – Смоленск и Муром. Но Давыду – по всей вероятности, как второму по старшинству (после Святополка) внуку Ярослава был предоставлен Новгород, и тогда сын Владимира Мономаха, Изяслав, взял себе Давыдов Смоленск. Однако вскоре новгородцы «изгнали» Давыда (причины этого не вполне ясны), и он вернулся в Смоленск, изгнав оттуда, в свою очередь, Изяслава, который отправился в Муром. Но для Олега Святославича Муром являл собой отцовское наследство, и 6 сентября 1096 года около Мурома произошло сражение Олега и Изяслава, во время которого сын Владимира Мономаха погиб…
Олег затем, в самом конце 1096 года, вторгся еще и в Ростовскую землю (о чем упомянуто в послании Владимира), но был разбит и изгнан обратно в Муром старшим сыном Владимира, Мстиславом.
Казалось бы, Владимир, уже обладавший тогда немалой силой мог и должен был отомстить Олегу за гибель сына и за набег на Ростов и Суздаль. Он даже написал, напоминая о междоусобицах при Ярославе Мудром и его сыновьях: «Были ведь войны при умных дедах наших и при блаженных отцах наших…» И признался, что его «сердце» зовет его к мести… Но «душа» призывает к иному, борясь с «сердцем».
Вглядимся в это его послание к Олегу, написанное ровно девять столетий назад, но принадлежащее к вечным творениям русского Слова (для большей ясности ниже дан перевод, сделанный Д. С. Лихачевым):
"О многострастный и печальны аз! Много борешися сердцем, и одолевши, душе, сердцю моему, зане тленьне сущи, помышляю, како стати пред Страшным Судьею, каянья и смеренья не приимшим между собою.
Молвить бо иже: «Бога люблю, а брата своего не люблю, ложь есть». И пакы: «Аще не отпустите прегрешений брату, ни вам отпустить Отець вашь Небесный»…
Господь бо нашь не человек есть, но Бог всей вселенеи, иже хощеть, в мегновеньи ока вся створити хощеть, то сам претерпе хуленье, и оплеванье, и ударенье, и на смерть вдася, животом владея и смертью. А мы что есми, человеци грешны и лиси? – днесь живи, а утро мертвы, днесь в славе и чти, а заутра в гробе и бес памяти, ини собранье наше разделять.
Зри, брате, отца наю: что взяста?.. но токмо оже еста створила души своей…
Дивно
Не по нужи ти молвлю, ни беда ми которая по Бозе, сам услышишь; но душа ми своя лутши всего света сего.
На Страшней При бе-суперник обличаюся".
То есть: "О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед Страшным Судьею, не покаявшись и не помирившись между собою.
Ибо кто молвит: "Бога люблю, а брата своего (Олег – двоюродный брат Владимира. – В. К.) не люблю", – ложь это. И еще: «Если не простите прегрешений брату, то и вам не простит Отец ваш Небесный»…
Господь наш не человек, но Бог всей вселенной, – что захочет, во мгновение ока все сотворит, – и все же Сам претерпел хулу, и оплевание, и удары, и на смерть отдал Себя, владея жизнью и смертью. А мы что такое, люди грешные и худые? – сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и чести, а завтра в гробу и забыты, – другие собранное нами разделят.
Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили? …Только и есть у них, что сделали душе своей…
Дивно ли, если муж (сын Владимира. – В. К.) пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших. Но не следовало ему искать чужого и меня в позор и печаль вводить. Подучили ведь его слуги, чтобы себе что-нибудь добыть, а для него добыли зла… И не враг я тебе (Олегу. – В. К.), не мститель. Не хотел видеть крови твоей…
Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле… Не от нужды говорю я это, ни от беды какой-нибудь, посланной Богом, сам поймешь, но душа своя мне дороже всего света сего.
На Страшном Суде без обвинителей сам себя обличаю".
Прежде всего стоит сказать, что это послание, по-видимому, произвело громадное впечатление на Олега. Осенью того же, 1097 года, Олег прибыл в принадлежавший Владимиру Любеч, где состоялся знаменитый съезд князей во главе со Святополком Киевским. На Любечском съезде, по летописному сообщению, было провозглашено: «…почто губим Русьскую землю, сами на ся котору (распрю, раздор) деюще?.. ноне отселе имемся в едино сердце, и блюдем Рускые земли». И с этого времени Олег, который прожил до 1115 года, не предпринимал никаких значительных «котор» («татищевские» сведения о его нападении на Ростовскую землю в 1113 году493 явно недостоверны; они попросту «перенесены» из 1096 года), – хотя ранее, до 1097 года, Олег «Гориславич» был, самым безудержным «которщиком» на Руси. В частности, Олег не стал оспаривать призвание Владимира на киевский престол, – несмотря на то, что «по старейшинству» он имел больше прав на этот престол, чем Владимир.
Но, конечно, значение послания Владимира отнюдь не исчерпывается этой стороной дела. Слово Владимира Мономаха воплотило в себе своего рода нравственную, духовную основу самого бытия Руси, – Руси, которая, невзирая на самые тяжкие испытания и конфликты, пережила позднее и монгольское нашествие, и Смутное время начала XVII века, и все последующее… В глубине русского бытия всегда светилось – пусть подчас только как еле заметная свеча – то, что столь сильно и ярко выражено в этом бесценном послании одного из ее великих правителей.