История Русского народа от потопа до Рюрика

Манягин Вячеслав Геннадьевич

Это вновь выводит нас на хеттского Бога Грозы — бога воинов. И через него — на Георгия Победоносца с московского герба. А от него — к Параскеве Пятнице, которая ассоциировалась у великороссов-московитов с этим святым. Соотнесенность Параскевы Пятницы с конным св. Георгием четко зафиксирована в народе: «Георгия замест Пятницы променяли» (поговорка о суздальцах). Ср.: фольклорный рассказ о торговце, выдающем икону св. Георгия на коне за икону Параскевы Пятницы^{141}. На Украине Пятницу причисляли к русалкам^{142}. А народное сознание великороссов так же четко соотносило эту святую, «водяную и земляную матушку», с Мокошью, главным женским божеством московитов-мосхов.

И тут нужно вновь вспомнить Феодосия Софоновича с его «Хроникой з

Летописцев стародавных…», где он рассуждает о происхождении названия реки Москвы от имени Мосоха и его жены Квы. Более вероятна другая гипотеза. Хеттская «Великая Мать», она же «Матерь богов», она же «Мать Источников» имела краткое имя «Ма» (которое, как кажется, не требует перевода, во всяком случае, ни на один яфетический (индоевропейский) язык).

Из «Влесовой книги» известно, что у славян было женское божество, парное Перуну, так называемая «перуница», которую чаще всего называли «матырь сва» или «матырь сва славян». Она имеет и другое имя — Магура (включающее слог «ма»). Это вестница Перуна, являющаяся во время войны. Она — крылатая дева, которая начинает бить крыльями в случае войны, призывая к бою. Она возвещает начало похода и указывает, как вести войну (но именно такова функция хеттской «Великой Матери»^{143}). «Матерь Сва» славян, как и хеттская «Матерь богов», имеет отношение к «рогу воскрешения» — дает воинам во время боя пить из рога «живой воды», вводит погибших в рай, поет им победные песни. Можно предположить что «Сва» есть сокращение от Сварог — то есть, небо, или бог, его символизирующий. Во «Влесовой книге» говорится, что Перун и Свентовид, о которых говорилось выше — «два естества Сварога». Таким образом, «Матерь Сва» славян — это «Матерь богов» хеттских: Пирвы (Перуна, грозы) и Сивата (Свентовида, дня, света). Сварог, Перун и Свентовид составили древнеславянскую «троицу», воспринимаемую нашими предками не как три разных бога, а как три ипостаси единого Триглава^{144}, которого дополняла крылатая богиня-Дева, аналог хеттской «Великой Матери», Ма Сва — Москва — Мокошь.

Поэтому нет ничего удивительного, что именно на двуглавом орле (символе как хеттской, так и московской государственности) восседала хеттская «Великая Мать». Она изображалась в длинном одеянии, с короной на голове. В Богаз-кеое найдено ее изображение в высоком 8-угольном головном уборе, что также перекликается с христианской традицией, по которой богородичная звезда имеет 8-лучевую форму.

Более того, в Православной церкви до сего дня существует икона Божьей матери «Азовская», где Богородица восседает на орле. Эта икона почиталась еще в XVI веке казаками, находилась с ними в отбитом у турков Азове — на берегах все того же Синего Азовского моря, где Дева «въсплескала лебедиными крылы».

Изображения двуглавого орла встречались у хеттов повсюду: на металлических нашивках для одежды, амулетах, подвесках, на барельефах и надгробных плитах. В Синопе найдена золотая бляха хеттского происхождения, вырезанная из листового золота, длиной в 6,5 см. К верхнему краю бляхи припаяно два выступа, которым в самой общей форме приданы контуры птичьих голов. На бляхе имеются дырочки для пришивания к одежде^{145}. В Эюке найдены монолиты со сфинксами и двуглавыми орлами. В Богаз-кеое сохранились изображения богов, восседающих на двуглавых орлах. На надгробной позднехеттской плите хорошо виден двуглавый орел, взлетающий в небо. На его груди в круге изображение либо солярного знака, либо 8-конечной звезды «Великой Матери».

Нет сомнения, что двуглавый орел был чем-то вроде хеттского государственного символа, имеющего религиозное происхождение, связанного с воскрешением, возрождением, восстановлением, как это видно из имеющихся религиозных текстов. Символ этот оставил глубокий след в сознании народов, обитавших в Малой Азии не только в доантичной древности и античности, но и в первом тысячелетии по Р.Х. Недаром, перенеся столицу Римской империи на берега Босфора, Константин Великий сменил одноглавого римского

орла на двуглавого византийского. Этот византийский орел, позаимствованный (позаимстовавнный ли?) позднее Московской Русью, восходит к хеттской культуре^{146}. Надо признать, что все доморощенные толкования его символизма («смотрит одной головой на запад, а другой на восток») — не более чем жалкий лепет, не имеющий никакого отношения к сакральной загадке, насчитывающей уже почти четыре тысячи лет. А впервые в истории человечества символ двуглавого орла встречается в вавилонском городе Сирпурле, где он изображался на знамени. Видимо, именно этот город можно считать исходным пунктом странствий Магога, Мосоха и Фувала после вавилонского смешения языков.

Еще одной загадкой хеттской цивилизации является полное отсутствие царских погребений. Все окружающие народы придавали огромное значение посмертной участи своих правителей. Египтяне строили для фараонов гигантские пирамиды. Для крито-микенской цивилизации характерны роскошные, набитые золотом купольные гробницы царей. Да и впоследствии, в той же Малой Азии было достаточно примеров заботы о царских останках. Чего стоит только гробница царя Мавзола, давшая имя мавзолею на Красной площади. А вот у хеттов не нашли ни одной царской могилы. Ученые тешат себя мыслью, что некрополь хеттских царей еще не отыскан. И напрасно тешат. Вожди хеттов были яфетидами («индоевропейцами»). Их трупы кремировали.

До появления хеттов индоевропейский (яфетический) ритуал сожжения умершего царя в Анатолии не встречался. Сохранилось подробное хеттское описание этого обряда и ритуальная песня, которая и по основному содержанию, и по форме возводится к древней индоевропейской традиции:

Солнца Бог! Ему на благо Приготовь ты этот луг! Луг никто пусть не отнимет, Луг никто пусть не отсудит! Пусть на том лугу пасутся У него быки и овцы, Кони с мулами пасутся.

Не только самое представление о загробном мире как пастбище, где пасутся домашние животные, приносимые в жертву и сжигаемые при погребении царя, но и название этого пастбища (хеттское uellu, родственное греческому названию Елисейских полей и имени восточнославянского «скотьего бога» Велеса — покровителя загробной жизни) возводится к общеиндоевропейскому^{147}.

Глава 14

НАКАНУНЕ ТРОЯНСКОЙ ВОЙНЫ. ПЕЛАСГИ И АХЕЙЦЫ

Однако вернемся к истории. Как это часто бывает, накануне своей гибели Новохеттское царство находилось на вершине могущества. Давний враг — Митанни — лежал в руинах. Война с Египтом закончилась миром и установлением твердых границ. Вавилон деградировал и не мог быть серьезным соперником.

Но ближневосточный политический горизонт не был безоблачен.

Раздел «сфер влияния» и «вечный мир» между Египтом и Новохеттским царством были вызваны, не в последнюю очередь, объединением в это время ассирийских городов-государств в единое царство, которое тут же заявило о себе как о жестоком агрессоре. При царе Ададнерари (1307–1275 гг. до Р.Х.) в очередной раз была разбита дряхлая Вавилония, его сын, Салманасар I (1274–1245 гг. до Р.Х.) окончательно уничтожил государство Митанни, обозначив основное направление ассирийской экспансии на запад — против Египта и хеттов.

Для ассирийцев была характерна бессмысленная жестокость: захватив в плен около 14 000 митаннийских воинов, Салманасар приказал их всех ослепить. Во время войн ассирийцы разрушали города, убивали или калечили пленных, грабили захваченные территории. В рабство почти не угоняли — ассирийские торговцы-семиты в рабах для крупных государственных строек не нуждались, их интересовал контроль над торговыми путями и обогащение за счет прямого грабежа.

Наследник Салманасара, царь Тукульти-Нинурте I (1244–1208 гг. до Р.Х.) осмелился напасть на территорию Хеттского царства, захватив при этом около 29 000 пленных. Так началось многовековое противостояние хеттского народа против Ассирии.