История Русского народа от потопа до Рюрика

Манягин Вячеслав Геннадьевич

Ситуация осложнялась еще и тем, что как Фракия, так и Вилуса были населены пеласгами и родственными им племенами. На европейском берегу Геллеспонта, практически напротив Трои, находилась столица фракийских пеласгов, город Ларисса. Таким образом, перед ахейцами стояла двойная задача: не только затруднить хеттам доставку сырья для производства бронзы, но и добить побежденного врага — пеласгов, чтобы не допустить будущего реванша. А сказки о похищении Елены Прекрасной, как о поводе к Троянской войне, пусть остаются на совести Гомера.

После того, как дипломатия и эмбарго не принесли желаемых результатов, хеттам, как великой державе, не оставалось ничего иного, как применить силу. Между 1220 и 1210 гг. хетты

организуют военный поход против Милаванды и захватывают этот город^{163}. Ахейцы не только теряют свой платцдарм в Малой Азии, но и «житницу Греции» — именно отсюда поступало к ним зерно, которое в самой Греции (несмотря на мнение, будто в ней все есть) выращивать было просто негде. После этого война стала неизбежна.

Глава 15

ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА. ХЕТТЫ И АМАЗОНКИ

Война началась в 1210 году до Р.Х. и продолжалась долгие 10 лет (по другой версии, взятие Трои приходится на 1184 год до Р.Х., соответственно, и начало войны смещается на 1194–й).

Против Трои выступили почти все известные города-государства материковой Греции, а также правители островов Крита и Родоса (к этому времени также захваченных ахейцами). Основными союзниками Трои стали хетты, пеласги и фракийцы. Последние, собственно говоря, и появляются на подмостках истории благодаря тому, что их упомянул в «Илиаде» Гомер. Не углубляясь в описание хода войны (нас интересует здесь, прежде всего, результат) надо отметить несколько моментов, имеющих непосредственное отношение к хеттам.

Хотя хетты прямо не упоминаются в «Илиаде», но как держава, контролирующая Вилусу и захватом Милаванды давшая ахейцам повод к агрессии, Новохеттское царство не могло уклониться от полномасштабного участия в войне, чтобы не «потерять лицо» — а к этому на Востоке относились весьма серьезно. Кроме того, падение Трои открывало для врагов хеттов практически сухопутный маршрут из Европы в Азию через Геллеспонт. А это совсем другой уровень угрозы, чем вторжение ахейцев морем.

Несомненно, хеттские войска в войне участвовали. Об этом свидетельствуют стихи «Одиссеи»:

Так Эврипила, Телефова сына, губительной медью Он [Неоптолем] ниспроверг, и кругом молодого вождя все кетейцы пали его^{164}.

Здесь «кетейцы» — хетты (египтяне их называли так же). Эврипил, сын Телефа (Телепа — имя хеттское, был царь Телепину) и Астиохи, сестры троянского царя Приама. Таким образом, кетейцами-хеттами командует хетт Эврипил^{165}, племянник Приама, выдавшего свою сестру за одного из представителей хеттского царского дома.

Что касается Приама, то он, скорее всего, был пеласгом. В пользу этого свидетельствует один эпизод из Библии, а именно — битва Давида и Голиафа^{166}. Описание того, как молодой Давид убил великана-филистимлянина (1 Цар., 17:1-51), известна практически всем. Но мало кто даже из людей, читающих Библию постоянно, помнит, что Голиафа убили дважды. Второй раз филистимский гигант умер не так картинно и не от руки Давида, ставшего к тому времени старцем: «Было и другое сражение в Гобе; тогда убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефянина, у которого древко копья было, как навой у ткачей» (2 Цар., 21:19). Здесь же есть и другой персонаж, который «поносит израильтян» (2 Цар., 21:20), аналогично тому, как в первом эпизоде делал это Голиаф. Трудно предположить,

что на протяжении одного поколения у филистимлян было два одинаковых гиганта с одним и тем же именем и из одного и того же города.

«В какой из битв погиб Голиаф на самом деле, — пишет автор гипотезы А. Афанасьев, — читатель волен решать по своему усмотрению. Но я бы выбрал второй вариант. И дело здесь не только в том, что рассказ о второй гибели Голиафа, непритязательный, лишенный романтических красок, более правдоподобен, — но и в том, что первая версия, выставившая израильского царя в наивыгоднейшем свете, сильно отдает плагиатом.

Точно такая же история рассказывалась еще под Троей. Когда никто из данайцев не смел выйти на единоборство с Гектором, старец Нестор, стыдя и возбуждая, рассказал данайцам одну из историй своей молодости. Будто некогда сошлись на плодородных полях Пелопоннеса два войска; впереди одного из них стоял «богу подобный» богатырь Эревфалион; он выкрикивал себе поединщика, но все трепетали, и выйти не решился никто. Вызов принял тогда совсем еще юный Нестор:

Вспыхнуло сердце во мне, на свою уповаю отвагу, С гордым сразиться, хотя между сверстниками был я и младший, Я с ним сразился, — и мне торжество даровала Афина! Большего всех и сильнейшего всех я убил человека! В прахе лежал он, огромный, сюда и туда распростертый^{167}.

Не правда ли, узнаваемый сюжет? Самый юный принимает вызов поединщика, перед которым все трепещут, — и побеждает. Можно даже довольно точно сказать, от кого услышал Давид эту рассказанную под Троей историю: от филистимского царя, носившего очень характерное имя — Анхуз.

Если бы древние римляне взяли на себя труд вчитаться в Библию, думаю, они очень удивились бы, обнаружив имя Анхуза на страницах иудейского Священного Писания. Ведь сходное имя — Анхиз — носил их собственный легендарный предок. Анхизом звался престарелый троянский герой, которого на плечах вынес из горящей Трои его сын Эней, родоначальник римской аристократии.

В античных источниках, кажется, нигде не говорится, что Анхиз после гибели Трои переселился в Палестину, но известно, что он вместе с сыном некоторое время жил на Крите — главной морской базе филистимлян (Вергилий в «Энеиде» только намекает на это, а Овидий в «Метаморфозах» говорит об этом прямо). Поэтому, взяв на себя смелость оспорить мнение Вергилия, будто Анхиз умер на Сицилии, можно предположить, что троянский герой под именем Анхуза окончил свои дни в Палестине. Во всяком случае, такая версия хорошо объясняет знакомство царя Давида с историей троянско-греческого конфликта.

Давид состоял телохранителем Анхуза (1 Цар., 28: 2) и за время прохождения службы вполне мог наслушаться от словоохотливого старика разных троянских побасенок, историй и преданий, которыми потом, по воцарении, украсил свою биографию»^{168}.

Если Анхиз, родственник царя Трои, бежал к пеласгам в Ханаан-Палестину, а не к хеттам, то с большой долей вероятности можно утверждать, что он не хетт, а пеласг. Соответственно, пеласг и сам Приам.

Однако вернемся к хеттам. Еще один эпизод Троянской войны, описанный в «Илиаде», свидетельствует, хоть и косвенно, о справедливости утверждений об участии в ней предков славяно-русов — хеттов. На помощь троянцам приходят амазонки во главе со своей царицей Пентесилеей, которая погибает от руки Ахилла.