История русского романа. Том 1

Бушмин А. С.

Введением вставных эпизодов — новелл Нарежный отдавал дань традиции, которая успела уже сложиться и приобрести популярность на Западе. К ней восходят и такие художественные детали «Российского Жилблаза», как неожиданные «встречи» (Чистяков в доме Простаковых встречает своего сына Никандра) и столь же неожиданные «разлуки» (Чистяков внезапно вынужден покинуть дом Простаковых), «узнавания» (Чистяков узнает в Светлозарове похитителя своей жены), мистификации, когда один герой выдает другого (или другую) за брата или сестру для достижения своих целей (Фиона, желая спасти Чистякова и актера Хвостикова после разгрома масонской ложи, представляет первого из них князю Латрону в качестве родного брата, а второго называет двоюродным).

У Лесажа название каждой главы представляет собой, по существу, развернутый план ее. Нарежный этого не делал, но он давал главам такие названия, которые

выявляли их основное содержание.

Наличие такого рода «общих мест» не мешает роману Нарежного быть в основном произведением совершенно самостоятельным. Выше уже говорилось о том, что «Российский Жилблаз» был романом, в котором остро и смело критиковались многие стороны социальной жизни крепостнической России конца XVIII — начала XIX века. Но дело не только в широком обращении автора к темам русской общественной жизни. Наряду с западноевропейской традицией, сказавшейся главным образом в композиции романа и в некоторых его художественных особенностях, не следует забывать и о русских традициях, которыми умело воспользовался Нарежный.

По своему содержанию и демократическим тенденциям «Российский Жилблаз», как уже отмечено выше, связан с сатирической журналистикой («Трутень» и «Кошелек» Новикова, «Почта духов» Крылова), а также комедией конца XVIII — начала XIX века (Фонвизин, Крылов). Роман Нарежного сближают с ними просветительская мораль, осуждение поверхностного воспитания на французский лад и подражания европейским «модам», противопоставление добродетелей среднего человека развращенной дворянской верхушке (честный служака Трудовский и окружение князя Латрона).

К сатирической журналистике XVIII века, а также к комедии Фонвизина и Крылова восходят, как и у Измайлова, фамилии героев «Российского Жилблаза», намекающие на основную черту их характера: Простаков (как в «Недоросле»), Причудин, Головорезов, Куроумов, Трудовский, Латрон (от латинского слова latro, которое в переводе на русский язык значит «разбойник») и т. д.

Впрочем, в «Российском Жилблазе» Нарежный пытался частично преодолеть схематизм в обрисовке персонажей, свойственный писателям- классицистам. Это выразилось, в частности, в том, что Нарежный сделал попытку, хотя и не вполне последовательную, показать некоторых из действующих лиц в развитии, совершающемся под давлением окружающей среды. Писатель изобразил, как морально деградирует Чистяков в результате пагубного воздействия социальных условий. Пытаясь отойти от догматических «правил» поэтики классицизма, Нарежный частично отказывается и от фамилий, имеющих нарицательное значение. Так, главный герой «Российского Жилблаза» Чистяков ни по своим внутренним качествам, ни по поступкам не может быть назван человеком нравственно чистым.

Не случайным является и то обстоятельство, что имение Чистякова в Курской губернии называется Фалалеевкой и сыну своему Никандру главный герой романа, посылая его на службу к купцу, присваивает фамилию Фалалеев. Это заставляет вспомнить известные «Письма к Фа — лалею» Новикова. Антикрепостническая направленность романа Нарежного в основном восходит не столько к Радищеву, сколько к просветителям XVIII века — Новикову и Фонвизину.

Смело обличая крепостничество, Нарежный затрагивает в «Российском Жилблазе» и в последующих своих романах вопрос об отношениях помещиков и крестьян. Но, будучи по общему характеру своего мировоззрения просветителем, он надеялся на силу общественного мнения и благородного личного примера, на сглаживание противоречий между крестьянами и помещиками в рамках существующего строя, без коренной его ломки. Нарежному казалось, что можно возлагать какие-то надежды в этом отношении на «добродетельных» помещиков. Ярым крепостникам Головорезову и Кепковскому Нарежный противопоставил в своем романе доброго и человечного Простакова, гуманно относящегося к своим крепостным.

Мы по традиции, говоря о Чистякове, называем его главным героем: романа Нарежного. Тем не менее «Российский Жилблаз», как справедливо отметил В. Ф. Переверзев, [128] является в сущности «безгеройным» романом в том смысле, что центральное действующее лицо здесь отходит на второй план пред окружающей средой. И основная задача автора сводится не к обрисовке главного героя, а к показу тех типических, собирательных образов, совокупность которых образует данную среду. Эта форма нравоописательного сатирического романа будет обогащена и по- новому использована Гоголем в поэме «Мертвые души», уже для создания иного, социального романа.

128

В.

Ф. Переверзев. У истоков русского реального романа. Гослитиздат, М., 1937, стр. 29.

Вследствие своей сатирической направленности первые три части «Российского Жилблаза» тотчас после выхода в свет были конфискованы. Окончание романа (последние три части) было запрещено царской цензурой. [129] Первый роман Нарежного был напечатан полностью лишь в советское время (в 1938 году), что не помешало первым трем его частям оказать широкое влияние на русскую романистику 20–30–х годов.

8

Невозможность издать последние три части «Российского Жилблаза» не приостановила творческой деятельности Нарежного. По — видимому, в 1816–1817 годах [130] он закончил свой второй нравоописательный сатирический роман «Черный год, или Горские князья» (напечатан посмертно, в 1829 году), в котором, по замечанию современного исследователя, «в музыку гоголевского смеха вплетаются ноты почти щедринской едкости». [131]

129

См.: В. Э. Жуковский, В. Т. Нарежный и цензура. «Труды Азербайджанского гос. университета им. С. М. Кирова», серия филологическая, вып. II, Баку, 1947, стр. 77–80.

130

См.: H. Л. Степанов. Романы В. Т. Нарежного. В кн.: В. Т. Нарежный, Избранные сочинения, т. I, стр. 20.

131

В. Ф. Переверзев. У истоков русского реального романа, стр. 12.

По своей композиции «Черный год» в известной степени близок к «Российскому Жилблазу». Он также построен по типу приключенческих романов со множеством всякого рода похождений, интриг и вставных эпизодов, сдобренных нравоучением. В основу этого романа легли личные впечатления и материалы, полученные Нарежным во время его службы на Кавказе.

Еще Н. А. Белозерская писала о том, что Нарежный в «Черном годе» вложил злободневное политическое содержание в иносказательную форму.

Исследовательница считала, что в этом романе в замаскированном виде дано изображение реальных исторических событий и деятелей времен присоединения Грузии к России, причем ясна направленность сатиры Нарежного как против русских правителей на Кавказе (Кнорринга, Ко- валенского и др.), так и против кавказских феодалов. [132] Нарежный рисует в «Черном годе» широкую сатирическую картину самоуправства и произвола генералов и чиновников, всевозможными способами грабивших народ, нередко вкупе с местными князьями.

132

Н. Белозерская. В. Т. Нарежный, ч. II, стр. 27 и сл.

Сатира в «Черном годе» была настолько смелой и острой, что писателю, естественно, пришлось прибегнуть к аллегориям и иносказаниям. Ему было необходимо замаскировать обличительную сущность своего романа. С этой целью Нарежный надел на русских сановников восточные костюмы, а порядки, заведенные русской администрацией в Грузии, описал под видом восточных обычаев. Этим приемом писатель в известной степени продолжил традиции тех западноевропейских (Монтескье, Вольтер, Мармонтель) и русских (Крылов, Бенитцкий) писателей XVIII и начала XIX века, которые под видом критики восточных порядков и обычаев выступали против политического строя, религии и нравов современного им европейского общества.

Нарежный еще в «Российском Жилблазе» принужден был прибегать к приему маскировки. Так он перенес чертоги князя Латрона из Петербурга в Варшаву, превратив фаворита Екатерины II в наместника Польши.

В романе «Черный год» обращение к иносказательной фантастической форме оказалось совершенно необходимым, так как описываемые Нареж- ным исторические события и деятели были еще свежи в памяти.

Писатель ясно дает понять в своем романе о Кавказе, что под именем астраханского хана Самсутдина скрывается в действительности главнокомандующий кавказскими войсками (и одновременно астраханский военный губернатор) генерал Кнорринг. Фантастический хан Сам- сутдин наделен Нарежным реальными качествами Кнорринга: вялостью, бездействием, полной доверчивостью к приближенным, грабившим народ.