История русского романа. Том 2
Шрифт:
И Раскольников, и Аркадий испытывают глубокое внутреннее противодействие своего склонного к добру характера тем индивидуалистическим идеям, которые взлелеяны их рассудком, но окончательно победить эти идеи оказывается способной лишь религия, перед которой автор и заставляет склониться носителей безбожного, эгоистического «наполеонизма». Путь покаяния, искупления и возрождения с помощью религии Раскольникову указывает Соня Мармеладова и бывший послушник раскольничьего скита — Миколка, душа которого, в глазах Достоевского, — сосуд истинной народной правды, очистительного страдания. Подросток, обуянный бесом «ротшильдовской идеи», но смутно ищущий «благообразия», также находит его в облике странника — бегуна Макара Долгорукого,
«Трое» Горького — новый этап «истории молодого человека», пробивающегося из низов в буржуазную среду. В этом романе обнаруживаются и преемственные связи с произведениями литературы XIX века, и новаторство писателя, а подчас и полемика с некоторыми своими предшественниками.
Делающие карьеру герои произведений французских писателей XIX века, а также герои Достоевского принадлежат первоначально к среде мелкой буржуазии, обедневшего дворянства, разночинства, приобщившегося к образованию. В романе «Трое» герой взят из самых низов, из рядов самых бедных, темных, наиболее притесняемых людей. Проникновение капиталистических веяний в многомиллионный массив городской и деревенской бедноты здесь порождает «молекулярные» процессы: накопительские устремления и мелкособственнические иллюзии.
В отрочестве и юности главный герой Илья Лунев наблюдает картины вопиющей бедности, страдания и отчаяния, нечеловеческой жизни во тьме и грязи. У него возникает стремление вырваться из той «щели», куда его забросила судьба.
У Ильи есть черты человека «сорелевского» типа: он жаждет достигнуть личного благополучия, подняться вверх по социальной лестнице, принизить тех, кто командует сейчас, и властвовать самому. Подобно персонажам Бальзака, он способен воспользоваться плодами преступления, совершенного другим. Как и успеху «завоевателей» французских писателей, карьере Лунева способствует женщина — любовница, занимающая лучшее положение в обществе, чем начинающий искатель «случая».
Однако главная цель Лунева — это накопление ради жизни обеспеченной, спокойной, но непременно «чистой» — ив нравственном отношении, и в физическом, — и независимой. Он не «глядит в Наполеоны», не жаждет подавляющей власти, колоссального богатства, роскоши, непрестанных чувственных наслаждений, — всего того, чем упивались герои французской литературы. Идеал Лунева ближе стоит к честному приобретательству и «мещанскому счастью» Молотова.
Казалось бы, этот идеал и осуществляется, когда Илья, покинув большой дом, населенный беднотой, становится совладельцем магазина. Вступив на дорогу накопительства, Лунев заметно омещанивается, утрачивает всякие эстетические эмоции; у него обнаруживаются «прозаические» вкусы; ослабляются его связи с беднотой.
Однако эволюция Лунева отнюдь не сводится к омещаниванию человека из народной массы в погоне за собственностью. Многие свойства характера героя препятствуют продвижению по избранной жизненной дороге. Он продолжает оставаться в конфликте с буржуазным обществом, к которому тянется; он сохраняет бунтарскую закваску, продолжает искать справедливости и добра, предъявлять моральные требования к людям и общественному Порядку.
На протяжении романа рассеиваются иллюзии юного Ильи, его совесть смущают бедственное и униженное положение тружеников, благополучие богатых тунеядцев и мошенников. Зрелище борьбы всех против всех за место под солнцем вызывает противоречивые чувства у Лунева: то разгорается его мечта о собственной торговле и независимой жизни, то он чувствует, что «в нем же самом есть кто-то, не желающий открыть галантерейную лавочку» (5, 77).
Горьковский герой не способен повторить жизненный путь персонажей Бальзака или Помяловского и полностью подчиниться давлению среды. С момента вступления на путь первонакопителя в нем начинается сложная внутренняя борьба. Все впечатления жизни отлагаются одновременно как бы
Горький не проходит мимо художественного опыта Достоевского как лсихолога — реалиста. Однако раздвоению души своих героев — разночинцев Достоевский — философ склонен был придавать расширительное значение, игнорируя общественно — историческую подоплеку (например, рассуждения о русском характере, совмещающем противоположные свойства, в «Подростке», «Братьях Карамазовых» и т. д.). В романе «Трое» вскрывается природа подобных противоречий, их обусловленность бытием социальных прослоек, которые оказываются «между молотом и наковальней».
Узловой момент фабулы — убийство и ограбление купца — менялы По- луэктова. В этом преступлении прорвались одновременно обе силы, движущие Луневым: и его жажда пробиться «вверх», и его ненависть к хозяевам жизни.
Горький снимает обвинение с «лукавого разума», подчеркивая непредумышленность преступления, подготовленного не теоретической «диалектикой», как у Достоевского, а самим жизненным порядком капиталистического общества.
Ни ослепленный страстью самовознесения Сорель, ни податливые, приспособляющиеся к любым условиям Шардон, Муре, Дюруа не знают столь глубоких драматических противоречий многообразных чувств и побуждений, тех бурь, которые разыгрываются в душе Ильи Лунева. Обнову этого трагизма автор видит в том, что здоровая природа честного, благородного человека из народа, искателя правды и справедливости, восстает против того недостойного пути, на который толкнула его окружающая мещанская среда. Лунев — жертва иллюзий буржуазного накопительства, которое, как он думает, может обеспечить ему свободу, счастье, независимость, оградить его чёловеческое достоинство.
У тех героев Бальзака, Золя, Мопассана, которые поднимаются по социальной лестнице, нет внутренней тяги «домой», к придавленным низам общества, из которых вышли эти удачливые карьеристы; Илью же на протяжении всей жизни не оставляет память о бедствующих и страдающих товарищах детства и юности, оставшихся внизу; он все время слышит их голоса, и это образует один из важных лейтмотивов романа. С индивидуалистическими устремлениями Лунева борются чувство солидарности с угнетенными, смутное тяготение к коллективу.
В романе «Трое» нет того «хорового» начала, которое было так существенно в «Фоме Гордееве» (групповой образ рабочих, групповой образ купцов на банкете, собирательный образ народной массы, создававшийся разнообразными средствами, включая символику), зато чрезвычайно усиливается значимость «ансамбля солистов» и усложняется его построение. Путь горьковского героя, пробивающегося в ряды буржуазии, включен в сложную, монументальную и динамическую картину разнонаправленного (как бы по радиусам) движения из единого центра, которым является в «Троих» среда мелкой буржуазии и городской голытьбы. Уже заглавие романа указывает на «сопоставительное» повествование о судьбе трех юношей — Ильи, Павла и Якова. Но в движение многолинейного романа должен быть включен и рассказ о медленном угасании Маши, как и о карьере Филимонова — старшего. [639]
639
В «Фоме Гордееве» лишь намечалась подобная композиция. У Ежова, Афри- кана Смолина, Тараса Маякина фиксированы только исходный и конечный пункты эволюции; лишь судьба одной Любови Маякиной прослеживалась параллельно с ходом жизни Фомы.