История Русской Церкви. Том 2. История Русской Церкви в период совершенной зависимости ее от константинопольского патриарха (988-1240)

Митрополит Макарий

Зачем же я простер слово свое и так долго говорил? Да разумеешь, княже мой, что я болю о тебе. И, как телесные врачи, если любят больного, бодрствуют над ним и стараются найти первую причину недуга, так и я поступил: искал первой причины и, рассмотрев тебя по душевным силам, нашел ее. По разуму я нашел тебя благоверным, благодатию Божиею, и не уклоняющимся от правой веры. По чувству – ревнующим о Боге до сего дня, и молю Бога, да соблюдет тебя таковым навсегда, если не допустишь войти волку в стадо Христово и не дашь насадить терния в винограде Божием (разумеются, вероятно, покушения латинян), но сохранишь древнее предание своих отцов... По воле нельзя счесть за малое то, что уже совершил ты в твоем возрасте. Испытав тебя по пяти чувствам, я обретаю тебя по зрению непреткновенным, также по третьему чувству, обонянию, по четвертому и пятому. О втором же чувстве, т. е. слухе, не знаю, княже мой, что сказать тебе; а кажется мне, что так как сам ты не можешь все видеть своими очами, то служащие тебе орудиями иногда представляют тебе донесения ко вреду души твоей и чрез отверстый слух твой входит в тебя стрела. Подумай об этом со вниманием, княже мой, и помысли об изгнанных тобою и осужденных; вспомни о всех, кто на кого донес и кто кого оклеветал, и сам рассуди о всех и прости, да получишь прощение от Бога... Не огорчись, княже мой, словом моим и не подумай, чтобы пришел ко мне кто-либо, опечаленный тобою, и потому я написал тебе. Нет, я просто

написал тебе в напоминание, ибо великие власти имеют нужду и в частом напоминании! Я осмелился написать тебе потому, что устав церковный и правило требуют в настоящее время говорить нечто полезное и князьям. Знаем, что мы сами грешники и немощны, а думаем врачевать других; но слово Божие, сущее в нас, здраво и цело. Оно-то учит, и учимым должно искушать его и принимать от него исцеление...»

Послание оканчивается кратким заключением: «Наконец, скажу тебе еще одно, христолюбивый княже мой, – помни третий псалом первого часа, именно сотый, и со вниманием пой его: Милость и. суд воспою Тебе, Господи, и проч. В нем верное изображение, каков должен быть царь и князь. Если ты будешь испытывать и соблюдать то, о чем говорится в этом псалме, он просветит еще более умные очи твои, отвратит от них всякую суету, освятит твой слух, очистит сердце, исправит стопы, предохранит ноги твои от поползновения и сподобит тебя достигнуть праздника Воскресения Господня в радости телесной, в здравии и веселии духовном. И воссияет тебе свет, сияющий праведникам, и на много лет останешься неосужденным и неповинным. А потом от царства дольнего вознесешься в горнее, где – истинная Пасха и истинный праздник».

«Поучение митрополита русского Никифора в неделю сыропустную в церкви, ко игуменом, и ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людем» прежде всего замечательно по своему началу, которое показывает, что митрополит-грек по незнанию русского языка не произносил сам поучений к народу, а только писал их и, вероятно, в переводе поручал произносить другим. Вот это начало: «Много поучений, о любимицы мои и возлюбленные чада о Христе, мне надлежало бы предлагать вам языком моим, чтобы водою его напоить добрую и плодоносную землю, разумею души ваши. Но не дан мне дар языков, о котором свидетельствует Божественный Павел и посредством которого я мог бы творить порученное мне, оттого я стою посреди вас безгласен и совершенно безмолвен. А так как ныне потребно поучение по случаю наступающих дней святого Великого поста, то я рассудил предложить вам поучение чрез писание». В самом Поучении первосвятитель внушает своим слушателям встретить и провождать наступающие дни поста с духовною радостию и веселием, а печалиться только о грехах, показывает необходимость поста и покаяния для очищения грехов, излагает условия и свойства истинного поста и покаяния и возбуждает всех к подвигам: «Приимем наступающие дни с радостию и вместе с пророком возопием: Приидите, возрадуемся Господеви, воскликнем Богу Спасителю нашему, предварим лице Его во исповедании... (Пс. 94. 1, 2). Никто да не будет лишен доброго пения, никто да не будет дряхл, но все будем тихи и светлы, о грехах только будь печален. Пусть никто не думает без сокрушения очистить свои грехи и без поста омыть свои скверны. Очистил тебя Христос крещением и омыл твои скверны, а ты опять осквернился грехами? Прослезись же, восплачи горько, воздохни; потерпи на земле всякое страдание, бдение, неядение; покажи крепкую молитву и милостыню к нищим; отпусти должникам долги; а если это невозможно, то отпусти, по крайней мере, большой рост, который, подобно змию, снедает убогих. Если же ты постишься и между тем с брата берешь рост, нет тебе никакой пользы. Ты считаешь себя постящимся, а вкушаешь мясо – не мясо овцы или других животных, но плоть брата твоего, закалая его злым ножом лихоимания, неправедной мзды, тяжкого роста. Смирись пред лицом Бога, смирившегося ради тебя даже до зрака рабия. Прости обиды всем, оскорбившим тебя, да простятся и тебе грехи твои и да будет чиста твоя молитва... Потрудимся, да прославимся, да увенчаемся; дела приносят венцы, как и Господь сказал: В терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21. 19). Потерпим и сохраним налагаемые на нас от духовных отцов епитимий... Не устыдимся объявить грехи наши, чтобы не остаться нам неисцеленными, чтобы вместо срама временного не подвергнуться вечному осуждению и посрамлению пред избранными ангелами Божиими и всеми людьми... Умолим Судию прежде, нежели Он осудит нас... Отложим дела тьмы и облечемся во оружие света, отгоняя всякую злобу от душ наших и насаждая в них всякую добродетель...» Вслед за этим проповедник, прерывая общие наставления, обращается к частному пороку, тогда господствовавшему, – к пьянству и продолжает: «Не могу здесь оставить без зазрения некоторых, которые, не внимая Божественному учению христопроповедника апостола, дерзают утверждать, будто не творят никакого зла чрез свое пьянство... Послушайте апостола, называющего пьянство матерью всякой злобы, всякой нечистоты и блуда, а ты говоришь, якобы нимало не согрешаешь, предаваясь пьянству? Пьянство есть вольный бес, пьянство есть дщерь дьявола, пьянство есть смерть уму... Все это сказал я не для того, чтобы посрамить своих, – да не будет! – я их от души люблю; но чтобы отогнать от них на постное время такое зло, каково пьянство». В заключение Слова святитель восклицает: «Се ныне, возлюбленные, время благоприятное! Се ныне день спасения! Пришла весна душ наших! Ныне бесы боятся; ныне князь мира сего, видя нас, гневается и скрежещет зубами; ныне ангельские силы радуются, ныне апостолы и все лики праведников веселятся; скажу более – и сам Бог радуется о нашем покаянии, не хотя нашей смерти, но ожидая обращения. Посему умоляю вас, станем единодушно все на брань против врага, силою Святого Духа, и облечемся во вся оружия Божия, как наставляет Божественный Павел... (Еф. 6. 10–17). Если облечемся в эти оружия и ополчимся против врага, то посечем его мечом духовным и, одержав победу, получим чистый покой, достигнем светлого дня истинной Пасхи, неосужденно причастимся Честного Тела и Крови Господней в настоящей жизни, а в будущей насладимся вечных благ и созерцания Святой и богоначальной Троицы, в трех Лицах воспеваемой и во едином Божестве поклоняемой, Которой подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков».

Доселе мы рассматривали сочинения, появившиеся собственно в Русской Церкви, написанные русскими пастырями и другими духовными лицами в продолжение 2-й половины XI и 1-й – XII столетия. Но наибольшая часть словесных произведений, существовавших у нас в то время и служивших богатою пищею как для умственного, так и для нравственного образования народа, были произведения иноземные, переведенные на язык славянский, или отчасти и оригинальные славянские, только принесенные к нам от соплеменников южных. Разумеем книги Священного Писания, Ветхого и Нового Завета, жития святых, творения святых отцов и учителей Церкви и других церковных писателей. Об одних из этих произведений сохранились только краткие свидетельства; другие дошли до нас в живых памятниках письменности того времени; третьи – по крайней мере в позднейших списках.

Преподобный Нестор, рассуждая о пользе чтения книг, между прочим пишет: «Аще поищеши в книгах

мудрости прилежно, то обрящеши великую пользу души своей; иже бо книги часто чтет, то беседует с Богом или с святыми мужи; почитая пророческыя беседы, и евангельская учения и апостольская, житья святых отец, восприемлет душа велику пользу». Этим предполагается, что у нас существовали тогда на родном языке как книги Священного Писания, Ветхого и Нового Завета, так и жития святых. И действительно, многочисленные тексты, приводимые почти из всех книг библейских самим Нестором и другими тогдашними нашими писателями: митрополитом Иларионом, преподобным Феодосием, черноризцем Иаковом и игуменом Даниилом – достаточно ручаются за справедливость первого предположения. Припомним также рассказ черноризца Поликарпа о преподобном Никите затворнике, подвизавшемся в Киево-Печерском монастыре прежде 1096 г. и подвергшемся тяжкому искушению: «Не можаше никтоже стязатися с ним книгами Ветхаго Завета; весь бо изуст умеаше: Бытие, Исход, Левгиты, Числа, Судии, Царства и вся Пророчества по чину, и вся книги жидовьскиа сведаше добре; Евангелия же и Апостола, яже в благодати преданныя нам святыя книги на утверждение наше и исправление, сих николиже въсхоте видети, ни слышати, ни почитати». Равным образом о житиях святых ясно упоминает преподобный Феодосии в одном из своих поучений, когда, обличая братию, говорит: «Жития бо святых почитаюше и от тех затыкающе уши своя, яко не слышати мужества их». А преподобный Нестор в Сказании о святых мучениках Борисе и Глебе показывает свое знакомство с житиями Плакиды и Романа Сладкопевца; в житии преподобного Феодосия ссылается на Патерик Скитский и делает намеки на жития великих подвижников древней Церкви: Антония, Феодосия, Саввы и Евфимия; наконец, в летописи приводит слово в слово места из славянского жития святого Мефодия Моравского, которое составлено было одним из ближайших его учеников. Что касается до писаний отеческих, то на существование их у нас в славянском переводе указывает свидетельство Нестора о преподобном Феодосии Печерском, как он, если сам не поучал братии в церкви, повелевал великому Никону или Стефану доместику, «от книг почитающе, поучение творити братии». Эти поучения, записанные в книгах и торжественно читавшиеся в церкви для наставления иноков, были, без сомнения, достоуважаемые поучения древних отцов и учителей Церкви, а не каких-либо писателей малоизвестных и преимущественно аскетические. В числе их, всего вероятнее, находились огласительные поучения к монахам преподобного Феодора Студита, которые, как мы заметили прежде, имели такое осязательное влияние на подобные поучения преподобного Феодосия Печерского. Сам преподобный Нестор ссылается на одно из отеческих творений, усвояемое святому Мефодию, епископу Патарскому, жившему в III в. А черноризец Иаков упоминает о книгах святого Иоанна Да-маскина, рекомых Уверие, т. е. о православной вере, и приводит из них свидетельство, которое действительно в них находится. Известно, что эти книги под именем «Небеса» переведены на славянский язык еще в Х в. Иоанном, экзархом Болгарским.

В числе памятников нашей церковной письменности, сохранившихся от XI и 1-й половины XII в., находятся:

1) Книги Священного Писания. И именно: а) Евангелие Остромирово, писанное в 1056 и 1057 гг. для новгородского посадника Остромира дьяком Григорием; б) еще отрывки из двух Евангелий XI в.; в) Евангелие Мстиславово, писанное Алексею, сыном священника Лазаря, для новгородского князя Мстислава Владимировича, следовательно до 1117 г., когда Мстислав перестал уже княжить в Новгороде; г) Евангелие Юрьевское, писанное для Юрьевского новгородского монастыря при игумене Кириаке (1119–1128), и д) Евангелие, писанное неизвестным в 1144 г. в Галиции. Первые три Евангелия расположены по праздникам и дням недели, последнее – по порядку евангелистов и представляет собою полное Четвероевангелие.

2) Толкования на Священное Писание. Таковы: а) Толковая Псалтирь, сохранившаяся только в отрывках XI в. и б) Толковая Псалтирь, сохранившаяся почти в целости и принадлежащая Чудову монастырю, XI – XII вв.

3) Поучения церковные. Сюда относятся: а) 13 Слов святого Григория Богослова, писанных в XI столетии и, как догадываются, в России, б) сборник Слов: святого Златоуста – числом 18, святого Василия Великого – одно, святого Епифания Кипрского – одно и Фотия, Цареградского патриарха, одно, в списке XI в., в) книга под названием Златоструй, содержащая в себе 136 избранных Слов святого Златоуста с некоторыми прибавлениями, составленная болгарским царем Симеоном (889–927), в списке XII в.; г) четыре Слова святого Климента, епископа Словенского или Величского, († 916) в списках XII в.

4) Сочинения, касающиеся догматов веры и нравственности. Таковы: а) Точное изложение православной веры, или Богословие, святого Иоанна Дамаскина, переведенное Иоанном, экзархом Болгарским, не вполне, в списке XII в., но существовавшее у нас и в XI в., как видно из ссылки на эту книгу мниха Иакова; б) Пандекты Антиоха, игумена обители святого Саввы (нач. VII в.), или собрание размышлений и наставлений о разных предметах, преимущественно нравственного богословия, расположенных в 130 отделениях, в списке XI в.; в) Лествица святого Иоанна Лествичника – сочинение нравственно-аскетическое, в списке XII в.

5) Сборники. Разумеем: а) Сборник, переведенный с греческого для болгарского царя Симеона (889–927) и потом переписанный в России дьяком Иоанном для великого князя Святослава в 1073 г. и известный под именем Святославова; в нем содержатся многочисленные статьи преимущественно догматического, отчасти нравственного, исторического, даже философического и риторического содержания, заимствованные из писаний святых отцов Василия Великого, Афанасия Великого, Григория Нисского, Иустина Философа, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Кирилла Александрийского, Феодорита, Максима Исповедника, Августина, Иоанна Дамаскина и других учителей Церкви; б) Сборник, написанный для того же великого князя Святослава в 1076 г. каким-то Иоанном, может быть тем же дьяком Иоанном, отличный от Сборника 1073 г., но также содержащий в себе разные статьи из писаний святых отцов Церкви.

6) Жития святых. В списках XI в. сохранились: а) житие апостола Кодрата – небольшой отрывок; б) житие святой Феклы – тоже отрывок и в) жития святых, которых память чтится с 4 по 31 число марта 1; а в списке XII в. – г) житие святого Мефодия, архиепископа Моравского, написанное одним из его учеников.

Из памятников письменности, какие существовали тогда в России, но до нас дошли в позднейших копиях, укажем для примера: а) на Слово святого Мефодия, епископа Патарского, о последних временах, которым пользовался еще преподобный Нестор в своей летописи под 1096 г.; б) на жития святого Константина, или Кирилла Философа, и брата его Мефодия, написанные их учениками и послужившие источником, откуда заимствовал тот же летописец свои известия об изобретении славянских письмен и переводе священных книг; в) на пять книг Моисеевых, писанных в Новгороде в 1136 г. и сохранившихся в списке XV в., и г) на догматическое послание святого Льва, папы Римского, к Цареградскому патриарху Флавиану против ереси Евтихиевой, переведенное с греческого по поручению известного князя-инока Николы Святоши (1107–1142) незадолго пред его кончиною каким-то черноризцем Феодосием, который прибавил от себя к посланию предисловие и послесловие.