История шифровального дела в России
Шрифт:
Поразительный документ, по сути своей приказ, подробный и четкий: добыть секретную информацию любой ценой, пускай даже ценой человеческой жизни. И все по пунктам и в деталях описано, как провести операцию по изъятию документов и скрыть все следы.
Перед отправлением в Польшу Левицкому от тайного советника Ивана Неплюева послали цифирную азбуку. Исполнил Левицкий все точно по приказу. А когда дело было сделано и Синклер убит, а почта, которую он вез, попала в руки Миниха, то и самого поручика Левицкого, и других, посвященных в эту тайну, да и не посвященных, а тех, кто лишь прикоснулся к ней, арестовали и сослали в Сибирь, в Тобольскую губернию. Там они благополучно провели пять лет. Чтобы тайна осталась тайной. Правда, за это время Левицкий получил следующий воинский чин и, вернувшись по отбытии срока ссылки, продолжил службу.
Интерес
…В марте 1827 г. государственный канцлер Нессельроде предложил директору архива МИД России А. Ф. Малиновскому (брату В. Ф. Малиновского — директора Царскосельского лицея) разыскать во вверенном ему архиве документы, содержащие сведения о бывшем в 30–е годы XVIII в. в плену в России некоем Дюке де Фаллари, лицо которого в тюрьме будто бы скрывала железная маска.
Ф. А. Малиновскому удалось обнаружить документы, рассказывающие историю французского генерал–майора Дюка де Фаллари, который был направлен в Россию в 1739 г. Меклебург–Шверинским герцогом Карлом Леопольдом [60] с секретным поручением. Но, как сказано в документах, «российское министерство заранее предуведомлено было о неблагоприятных предложениях, Фалларию вверенных, и давно знало сего постыдными поступками обезглавленного негоциатора, то и предписало по приезде его в Россию арестовать» [61] .
60
Меклебургский герцог Карл Леопольд был женат на дочери царя Ивана V Алексеевича, их дочь принцесса меклебургская Анна (1718—1747) правительница России в 1740—1741 гг. под именем Анны Леопольдовны, мать объявленного наследником престола Ивана VI Антоновича. Свергнуты в 1741 г.
61
АВПРИ. Ф. Секретнейшие дела. Оп. 6/1. Д. 17. Л. 41.
Фаллари, прибывший в Ригу 15 мая 1739 г., на третий день был взят под стражу и в препровождении майора Астраханского полка Федора Воейкова отправлен в Санкт–Петербург. Среди бумаг Фаллари был найден шифр, представляющий собой многозначную замену букв латинского алфавита на двух–и трехзначные числа. Каждой букве алфавита соответствовало 3 шифробозначения — трехзначных числа из второй сотни. С помощью этого шифра были прочитаны секретные инструкции и бумаги, которые Фаллари вез с собой. В одной из зашифрованных инструкций посланнику герцога приказывалось заботиться: 1) о возобновлении союза, заключенного Карлом Леопольдом в 1716 г. с Петром Великим, 2) через посредничество русского двора и лично императрицы Анны Иоанновны ходатайствовать у германского цесаря, чтобы тот «уничтожил все изданные в предостережение герцогу декреты и ввел бы его опять во владение меклебург–шверинских земель» и, главное, 3) готовить почву для супружества дочери Карла Леопольда с сыном курляндского герцога Бирона. У российского двора на этот престол были, как известно, совершенно иные виды.
Императрица грамотой известила меклебургского герцога об аресте Фаллари. Однако Карл Леопольд решил отмежеваться от неудачливого посланника и в своем ответе Анне Иоанновне сообщил, что ничего общего с Фаллари не имеет и, напротив, «описав коварные замыслы сего аккредитованного им дипломата, назвал его злодеем и плутом, который старался у Папы обратить его в католическую веру», и даже просил императрицу, чтобы Фаллари был «предан по делам его наказанию».
Так оказался Фаллари в русской тюрьме, где провел много лет, а затем был сослан в Сибирь. Однако слухи о якобы надетой на него железной маске, что и вызвало интерес Нессельроде, документами не подтверждаются.
Добывали секретную информацию в то время и другими способами и путями. Нам, однако, важно отметить, что какой–либо системы в том не было, как не было и специального органа, который бы организовывал добычу и прочтение секретной переписки, в том числе и шифрованной.
«Черные кабинеты»
Среди специалистов бытует мнение, что, в отличие от стран Западной Европы, где служба перлюстрации — тайного вскрытия и копирования корреспонденции, в том числе и частной, существовала уже в XVII в., таковая в России была организована лишь в самом конце XVIII в. в период царствования императрицы Екатерины II [62] . Возможно, что эта неточность проникла в научные исследования из–за того, что еще в 1862 г. в «Чтениях Московского Общества истории и древностей Российских» были опубликованы записки личного секретаря Екатерины II Храповицкого, в которых он говорит об особом интересе императрицы к перлюстрации почты иностранных дипломатов. Кроме того, именно в царствование Екатерины II в 1796 г. в Петербурге, Москве и Одессе были созданы органы цензуры, а при них организованы «черные кабинеты», — т. е. служба перлюстрации. Подробно деятельность этой службы описал в своей работе в 1873 г. Брикнер. В частности, исследователь пишет: «Перлюстрацией называлось чтение чужих писем и депеш, нарушение тайны писем; ею заменялись отчасти газеты и телеграммы нынешнего времени, она была важным орудием при управлении делами, потому что при помощи ее правительство знало о положении дел и о настроении умов, сколько в провинции, сколько за границей, о расположении министров и государей европейских держав, о намерениях и действиях
62
См., например, Брикнер А. Вскрытие чужих писем и депеш при Екатерине II. С. 74; Перегудова 3. И. Важный источник по истории революционного движения. Исторический опыт Великого Октября. М., 1986. С. 374.
63
Брикнер А. Русская старина. 1873. № 1.Указ. соч. С. 75.
Действительно, в царствование Екатерины II служба перлюстрации работала активно, именно в этот период была учреждена цензура. Однако «черные кабинеты» появились в России значительно раньше, и притом на целых пятьдесят лет. Как следует из найденных нами архивных материалов, перлюстрация переписки иностранных дипломатов была организована в России в начале 40–х гг. XVIII в. — в эпоху царствования дочери Петра I императрицы Елизаветы Петровны. Учреждение службы перлюстрации в первую очередь связано с именем Алексея Петровича Бестужева–Рюмина( 1693—1766).
Об этом выдающемся государственном деятеле России XVIII в., к сожалению, мало известно современному читателю. Между тем он относится к числу тех лиц, которые сыграли заметную роль в судьбе нашего Отечества. Родился А. П. Бестужев–Рюмин 22 мая 1693 г. В 1708 г. он был отправлен по приказу Петра I вместе с братом Михаилом за границу «для науки». В 1712 г. А. П. Бестужев становится дворянином посольства в Берлине, но год спустя поступает с разрешения Петра I на службу к Ганноверскому курфюрсту, впоследствии английскому королю Георгу I и в качестве его посланника приезжает в Петербург в 1714 г. В Англии Бестужев пробыл около четырех лет. В 1717 г. он возвращается на русскую службу, и в 1721 г. его назначают резидентом в Дании. Со вступлением на престол Анны Иоанновны Бестужева переводят резидентом в Гамбург, а через год он получает звание посланника в Нижнем Саксонском округе. В 1735 г. он был снова определен посланником в Данию, где оставался до 1740 г., когда был, наконец, вызван в Россию Бироном и 18 августа 1740 г. назначен кабинет–министром. Преданный Бирону, Бестужев принял деятельное участие в вопросе о назначении его регентом после смерти Анны Иоанновны. Вместе с Бироном он был арестован в ночь с 8 на 9 ноября 1740 г. и приговорен к четвертованию. Однако казнь его была заменена ссылкой в дальнюю деревню. В октябре 1741 г. Бестужев вновь был возвращен в Петербург и по вступлении на престол императрицы Елизаветы Петровны осыпан милостями. 12 декабря 1741 г. он был пожалован званием вице–канцлера, в марте 1742 г. назначен главным директором почт. 25 апреля 1742 г. вместе с отцом и братом А. П. Бестужев–Рюмин получил графское достоинство. Занимая при дворе все более влиятельное положение, он начинает активно проводить свою политику. Его система — это союз с Англией и Австрией против Франции и Пруссии. Французские дипломаты, аккредитованные в России, употребляли все старания к тому, чтобы свергнуть Бестужева, особую активность в этом вопросе проявлял французский посол маркиз Шетарди.
Как следует из найденных нами архивных материалов, перлюстрация переписки иностранных дипломатов была организована в России при деятельном участии А. П. Бестужева–Рюмина в начале 1742 г., т.е. как раз в тот период, когда он назначается главным директором почт.
Сохранились русские копии писем 1742 г.: от «голштинского в Швеции министра Пехлина к находя щемуся в Санкт–Петербурге обер–маршалу голштинскому Бриммеру», «голландского в Санкт–Петербурге резидента Шварца к Генеральным штатам, к графине Фагель в Гаагу, к пансионерному советнику фон дер Гейму и пр.», «австро–венгерского в Санкт–Петербурге резидента Гогенгольца к великому канцлеру графу Ульфельду и к графу Естергазию, а также секретаря его Бослера к маркизу Вотте», «английского в Санкт–Петербурге министра Вейча к милорду Картерсту в Ганновер и к герцогу Ньюкастльскому», а также копии некоторых других документов [64] .
64
АВПРИ. Ф. Секретнейшие дела. Оп. 6/1. Д. 4—7.
От разных лет царствования Елизаветы Петровны сохранились копии писем иностранных дипломатов, снятые в черных кабинетах», все они сшиты в толстые дела и снабжены переводом. На некоторых, в том числе самых ранних, таких копиях есть пометы: «Ея Императорское Величество слушать изволила». Таким образом, содержание перлюстрированной переписки иностранных дипломатов докладывалось императрице уже в 1742—1743 гг.
Документально известно, что по установленному порядку канцлер или вице–канцлер делали доклады Елизавете Петровне о положении государственных дел несколько раз в месяц. Доклады эти, как правило, содержали сведения по двум–трем десяткам наиболее важных вопросов. При докладах обязательно присутствовал секретарь (в тот период им был Иван Пуговишников), который вел подробный протокол докладов–совещаний. Затем этот протокол переписывался набело, скреплялся в обязательном порядке подписями канцлера или вице–канцлера и подшивался в дела. Сейчас эти фолианты являются бесценным историческим источником, содержащим сведения о том, чем жило государство, какую политику проводило правительство в том или ином вопросе, а, в конечном итоге, по реакции императрицы на эти вопросы (а запротоколировано все, о чем она «изволила рассуждать») мы можем более четко представить себе ее облик, государственный и человеческий.