История солдата
Шрифт:
– Ну и езжай тогда в госпиталь, всё равно ж скоро с ним обратно приедешь, - делано затупил Джон.
– Да нельзя мне! На моё место сразу другого назначат!
– Вырвалось у сержанта наболевшее.
– Тогда ящик, - вынес приговор Джон.
– Да ты охренел!
– обречённо прокомментировал сержант.
– Ага, с детства. Не напрягайся так, чувак, не жмись, готовься к клизме, - успокоил его Джонни.
– А без неё можно обойтись? У меня ж голова всё-таки болит!
– Нельзя тебе больную голову тревожить, а лечить как-то надо, - изобразил Джонни профессионализм.
– Ладно, ящик и блок "Палыма", но чтоб без клизмы!
– вякнула жаба из глубин заболоченной сержантской души.
– Договорились.
– проявил Джонни участие.
– Не, а что?
– Потерпи пока, промывание скоро...
– Два блока, но чтоб вообще без лечения! Договоришься?
– Совсем без лечения нельзя, военная ж всё-таки медицина. Придётся хоть зелёнкой тебе башню намазать, я сейчас принесу. Заодно Чарли на укольчик отведу, а то истерика у него, кажись. Жадные вы в жандармерии!
– укоризненно покачал Джонни головой.
Карл к окончанию торга стёк по стеночке в положение на корточках и, зажав двумя руками рот, в нирване ритмично тукался об неё затылком.
***
У ребят, облаченных сержантом высокими полномочиями, остающаяся суета прошла без сучка, но с задоринкой. Сходили на КПП за Паулем, он там исполнял самую тяжёлую работу, шлагбаум опускал за верёвочку. Так был нужен, его даже отпускать не хотели до вечера. Ну, Джон возражать не стал, мол, нет, так нет - он спорить не берётся. Придётся выпустить из санчасти контуженого сержанта на часок.
Так он и десяти шагов сделать не успел, как его догнали и прям таки всучили Пауля и пирожков в дорожку. Типа, домашние, одному мамка нажарила, вот сержанту с наилучшими пожеланиями. Делать было нечего, не отказываться же! Пришлось брать и Пауля в придачу, кстати, не зря - объеденные были пирожки, а сержант пожеланиями уже объелся.
Им же к питанию по военному времени нужно относиться серьёзно, а то вон Поли худенький какой задохлик, даже и не скажешь, что полицейский сынок. Потому первым делом дружной компанией направились в столовку к Харпёру пообедать и Пауля ему представить, надо же парню будет где-то кушать.
Толстый по Джонни толком соскучиться не успел, изобразить радушие у него не получилось, вот Джон и решил его сперва слегка порадовать - мол, зашёл попрощаться. Переходит на довольствие в жандармерию. Сюрприз удался, Харпёр, смутившись, забормотал, что будет скучать, и вовсю демонстрировал искренность. За поеданием третей добавки второго, гуляш у Томаса как всегда удался, Пауль, наконец, проявил любезность. Отвлёкся от тарелки на общий вопрос, почему толстый Харпёр? Толстому вопрос пришёлся по душе, он аж переполнился собственной значимостью. Оказалось, что харпёр - зверёк, очень редкий в этих местах, но распространенный на родине повара. Он с детства научился их исключительно вкусно приготавливать, и когда господам офицерам надоели консервы, и они уже грозились пустить на салат для начала уши толстого, его выручил Джон. Добыл по описанию Томаса пару харпёров где-то в окрестных лесах...
Карл с Паулем вытаращились на невозмутимого Джонни. Ну, откуда было Томасу знать, где ближайший окрестный лес, если он из кухни вообще не вылазит? И ободранных кошек никогда не видел - редкие они в его местах. По мнению Джона, настал психологический момент свернуть разговор на окончательную Харпёрову радость. Он, положив руку на плечо вычищающего тарелку Поля, поведал толстому, что вот этот худенький юноша теперь за него.
– За троих тебя, - только и смог пролепетать Томас.
Джон выразил надежду, что это только поначалу за троих, попросил паренька не обижать, а то он, Джонни, сильно огорчится, если узнает. А что узнает, Харпёр может не сомневаться. Судя
Джон счёл своим долгом задолбить малому, что сержант ему больше не начальник, и вообще, кроме Джона ему никто не указ. Но уж Джона он должен понимать даже не с полпинка, поскольку и полпинка Джонни ему будет многовато. Пауль недоумённо оглянулся на брата, но прочёл на его лице лишь серьёзное согласие с роковой неизбывностью сказанного.
– Так надо, брат, просто поверь, - необычно сурово напутствовал его Карл.
– Яволь, - неуловимо весь подобрался Пауль.
Вот такие они полностью соответствовали образу полицейских сынков, Джону это пришлось по душе, и он облегчённо отбросил сомнения в ребятах. Потому вживление Пауля в санчасть прошло у него легко и вдохновенно. Поль, удостоившись девичьего внимания, очаровательно смущался и алел высокими скулами. Джонни показал ему лабораторию, рентген-кабинет, вручил монтировку от входных дверей и на всякий случай, посоветовал не хлюздить, и, они, пожелав ему удачи, направились на дальнейшую защиту Такии. В жандармскую столовку, конечно, обед же пропустили за хлопотами.
***
По гениальному замыслу Родины каждый жандарм любому вояке становился личным врагом. Для этого военному достаточно провести недельку на гауптвахте. А учитывая шансы всякого военного загреметь туда с первого же дня службы, все военнообязанные буквально сочились любовью к жандармерии. Потому и не было для жандарма разницы между суицидом и переводом в обычную часть. Этот естественный для себя момент Карл забыл уточнить Джону, и он, когда понял, как попал, перегрыз бы ему шею, да деваться уже было некуда, пришлось дружить с ним дальше. Ведь Карл имел серьёзные основания выполнить свою часть уговора - спасти Дэна. И способ был один - отстоять на губе весь Дэнов срок с Джоном на пару. Сделать это было несложно - к чести жандармов дежурства там они не любили. У них отчего-то всегда находились срочные, просто жизненно важные дела как раз на время дежурства, но начальство неумолимо. Оставалось взывать к состраданию сослуживцев, но и они сострадание толковали двояко. В общем, даже за деньги подмениться очень непросто. А тут и Дэна надо спасать, и Джону поначалу нужно поменьше мелькать в жандармской казарме, и отношения с ребятами улучшить на будущее.
Дежурства на губе, то есть истязание арестантов, выматывали жандармские души, и руководство всячески стремилось внести в процесс игровой момент. Каждое утро дежурные выбирали "виноватого" солдатика били и могли балдеть до вечера, пока арестованные на работах. Но! Вина должна быть логичной, неочевидной и новой. На вкус начальника губы лейтенанта Зо-на. В противном случае он сам назначал несчастного, а дежурные отрабатывали строевые приёмы, по очереди временами отвлекаясь на беднягу в одиночке. Карла с Джоном умничать не тянуло, вина Дэна была очевидной, его "добровольный" мундир, и всё шло, как по маслу. А когда начальнику губы это надоедало, и он закрывался в кабинете "вздремнуть", Дэна выпускали убирать сортир. Хотя Дэну сильно досталось в первый день, он вообще не понял, почему в армии так не любят губу - спи себе в одиночке, да гадай, что за бурая хрень въелась в бетонные стены. Иногда ребята заходят поболтать - всё не так скучно. И кабы не эти туалеты, эх! Отоваривали его лишь при оправках - солдатикам было неприятно, что этот поганый шакал явно по блату устроился на дневную уборку сортира, когда честные арестанты надрываются на непосильных работах или воют под ботинками конвоиров.