История Советского Союза. 1917-1991
Шрифт:
Грузинская республика была в некоторых отношениях более серьезным противником. Это единственное закавказское государство имело стабильное правительство под руководством меньшевика Ноя Жордания. Правительство провело земельную реформу и благодаря этому получило широкую поддержку крестьянства. Тем не менее Красной Армии после вторжения в Грузию в феврале 1921 г. потребовалось чуть больше месяца, чтобы подавить упорное сопротивление. У Ленина были сомнения относительно выбора времени вторжения, к тому же он требовал проведения более мягкой оккупационной политики в Армении и Азербайджане. В это время сама Россия находилась в преддверии Новой экономической политики, и Ленин понимал, что грубые коммунистические методы должны вызвать повсеместное возмущение. Он призывал проводить особую политику по отношению к “грузинской интеллигенции и мелким торговцам” и даже говорил о возможности компромисса с меньшевиками Жордания. Из этого ничего не вышло, но не только из-за ошибок Ленина. Сталин
Взаимоотношения большевизма с исламом были противоречивыми. Разумеется, атеизм марксистов несовместим со строгим монотеизмом ислама в принципе. Тем не менее многие политически активные мусульмане примкнули к тем или иным социалистическим течениям за последние десять лет перед революцией. Отчасти это объяснялось сугубо прагматическими соображениями: после событий 1905 г. мусульмане увидели в социализме политическое течение, способное организовать подпольную партию, мобилизовать массы и создать реальную угрозу правительству их угнетателей. Привлекала их и возможность получения международной помощи. Но было и еще одно соображение основополагающего значения, сделавшее возможным принятие социалистических идей мусульманской интеллектуальной элитой: социалистическая теория обещала им братство и равенство всех народов и солидарность в борьбе с западным империализмом. Представитель радикальной интеллигенции татар Поволжья Ханафи Музаффар предсказывал, что коммунизм объединит все мусульманские народы: “Как и коммунизм, ислам отвергает узкий национализм”!
Но особенно примечательно, что он так продолжил свою мысль: ислам интернационален и признает братское единение всех народов только под знаменем ислама. Из этих слов Музаффара становится понятным, что привлекало мусульман в коммунизме, и то, что должно их отталкивать. Идеал, которым была умма, всемирная община мусульман, очень сильно отличался от “пролетарского интернационализма”. Ленин никогда не смог бы примириться с ним, тем более если он соединялся, как это часто случалось, с идеей образования “пантюркского” государства — федерации тюркских по происхождению и языку народов как в России, так и за ее пределами.
Но в последние месяцы 1917 г. у большевиков и мусульман было еще много точек соприкосновения. Мусульман приводили в ярость колебания Временного правительства, отклонившего требование Всероссийского Съезда мусульман о создании их собственных системы образования, религиозных и военных институтов. Как бы в противоположность деятельности Временного правительства, большевики начали свою восточную политику декларацией “Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока” от 20 ноября 1917 г. Декларация провозглашала полный разрыв с отвратительной царской политикой религиозного и национального угнетения и обещала свободное и ненасильственное развитие верований, обычаев, национальных и культурных институтов. Отныне права мусульман, как и всех народов России, были защищены “всей мощью революции и ее органов, советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов”. Очень скоро выяснилось, что все эти посулы были ложными, но в течение первых двух или трех месяцев большевики просто не имели возможности предотвратить создание мусульманских правительств. В тех регионах у советской власти не было твердых позиций. В результате советы и мусульманские органы власти часто существовали бок о бок. Вскоре стало ясно, что их разделяют и религия, и национальные интересы. Советы, как правило, состояли из русских, которые нередко относились к мусульманским комитетам с подозрительностью и враждебностью. Это прежде всего относится к Средней Азии, где еще была жива память о массовых убийствах 1916 г. То, что в мусульманских регионах в советах и на ответственных партийных постах не было местных жителей, имеет и чисто идеологическое объяснение. По словам Колесова, председателя Ташкентского Съезда советов, мусульман нельзя было вводить в состав высшего партийного руководства потому, что у них не было никакой пролетарской организации. Действительно, рабочий класс ташкентских железнодорожных мастерских и текстильных предприятий был по преимуществу русским. Ташкентский совет на все сто процентов состоял из русских, и местное население относилось к нему как к хорошо знакомому, но лишь сменившему вывеску органу русского колониального угнетения. Советы стремились экспроприировать вакафные земли (религиозные пожалования), закрывали мечети, коранические школы и суды шариата (свод мусульманских законов), что служило очевидным доказательством угнетения. Между прочим, царское правительство никогда не заходило так далеко в своей политике религиозной дискриминации.
Напряженность в отношениях между двумя общинами вылилась в открытое столкновение в феврале 1918 г., когда войска Ташкентского совета взяли и разрушили Коканд, где Совет мусульманских народов провозгласил автономию Туркестана. Нечто похожее произошло и в столице волжских татар Казани, где совет объявил военное положение, арестовал лидеров Харби Шуро, татарского военного совета, и штурмом овладел предместьем, где скрывались оставшиеся в живых его члены.
В результате этих жестоких нападений некоторые мусульмане вступили в союз с белыми. Однако этот союз оказывался, как правило, непрочным, поскольку белые
Со своей стороны, коммунистическое правительство в Москве тоже шло им навстречу, по крайней мере до тех пор, пока нуждалось в их поддержке во время гражданской войны. В составе Наркомнаца Сталин создал Центральный мусульманский комиссариат, во главе которого вплоть до своей гибели стоял Вахитов. Задачей комиссариата была координация всех мусульманских дел и четкая формулировка всех требований мусульманского населения. Большевики даже допустили создание мусульманского военного училища, которым руководил татарин Мир-Сайд Султан Галиев. Какое-то время чуть ли не половину армии, сражавшейся на восточном фронте против Колчака, составляли мусульмане. Разумеется, большевики были кровно заинтересованы в подъеме их боевого духа и военной подготовки вопреки очевидной, с их точки зрения, опасности, которая скрывалась в формировании отдельных мусульманских боевых соединений.
Сталин даже надеялся на то, что советское правительство образует Татаро-Башкирскую республику, которую он предполагал использовать для построения исламского социализма. Она могла стать первым шагом на пути к созданию пантюркской республики. В то время Российская Коммунистическая партия признавала также существование Мусульманской Коммунистической партии, не подчиненной непосредственно Москве.
Летом 1918 г. мусульманские социалисты находились на вершине успеха. Они преуспели в создании того, из Чего позднее могла развиться исламская социалистическая республика, — государственного аппарата, партии, армии. Султан Галиев в печатном органе Наркомнаца “Жизнь национальностей” набросал контуры будущей идеологии этого государства. Он развил мысль Ленина относительно интернационализации классовой борьбы в современную эпоху, высказанную в “Империализме, как высшей стадии капитализма”. Галиев утверждал, что в действительности все классы европейских наций были эксплуататорами колониальных народов:
“Все колониальные мусульманские народы являются пролетарскими народами, и поскольку едва ли не все классы мусульманского общества угнетались империалистами, все классы имеют право называться “пролетариями”… Поэтому можно утверждать, что национально-освободительное движение в мусульманских странах имеет характер социалистической революции”.
Так был впервые произнесен тезис, получивший в двадцатом веке чрезвычайное значение. Он был развит Мао Цзедуном, Хо Ши Мином и другими марксистами в Азии, Африке и Латинской Америке. Как и все они, Султан Галиев был уверен, что только колониальным народам присущ истинно революционный дух. Он опасался, что, достигнув власти в возрожденной империи, хоть и социалистической по имени, русский народ снова будет угнетать другие народы. На страницах “Жизни национальностей” Султан Галиев не мог дать выход этим опасениям, но пришел к заключению, отвергнутому тогда большинством коммунистов. По мнению Султана Галиева, революцию следовало ждать не из Западной Европы, где с интернационалистской точки зрения рабочий класс уже “обуржуазился”, но с Востока, где совместный исламский и коммунистический боевой клич может объединить колониальные и угнетаемые народы для антиимпериалистической борьбы. Как и Мао, он рассматривал армию — в этом случае мусульманские части в составе Красной Армии — как ядро и школу для революционного движения и в особенности для легитимного и популярного социалистического правительства. В Ташкенте тех же взглядов придерживался казах Тарар Рыскулов, надеявшийся основать автономную Тюркскую Республику и Тюркскую Коммунистическую партию.
По мере укрепления военного положения большевиков они начали подавлять любые движения, могущие способствовать воплощению в жизнь взглядов Султана Галиева. Уже в ноябре 1918 г. Мусульманская Коммунистическая партия вошла в состав Российской в качестве подчиненной центру части. Планы создания Татаро-Башкирской республики также претерпели изменение. Вместо нее в составе Российской Республики были образованы две меньшие — Татарстан и Башкирия. Так были отброшены надежды на обретение родины исламского социализма.
Когда закончилась гражданская война, сомнения Султана Галиева стали беспокоить большевиков даже более, чем прежде. В 1923 г. по приказу Сталина он был арестован, обвинен в сотрудничестве с басмачами и изгнан из партии. На время его выпустили, но в конце концов он был снова арестован в 1928 г. и отправлен в концентрационный лагерь на Соловках. Как только власть большевиков укрепилась, они недвусмысленно дезавуировали временное соглашение с мусульманским “национальным коммунизмом”.
Мусульманам оставались либо смиренная покорность, либо вооруженное сопротивление. Оно началось после ликвидации советами кокандского правительства. Командир кокандской милиции бежал и приступил к организации набегов на русские селения и отряды Красной Армии. Стали образовываться партизанские отряды, оспаривавшие у советов власть в Туркестане, отрезанном от европейской России белыми армиями.