История спиритизма
Шрифт:
Случаи левитации Хоума столь многочисленны, что можно написать огромный труд, посвящённый одной лишь этой разновидности его медиумизма. Профессор Крукс многократно был свидетелем этого явления: он сообщает об известных ему пятидесяти случаях. Но найдётся ли хоть один ответственный человек, который, прочтя описание приведённого выше случая, не присоединится к словам профессора Чаллиса: «Либо следует признать, что всё происходило так, как сообщают, либо следует отрицать способность людей верить собственным глазам.»
Читатель вправе воскликнуть: «Разве мы вернулись в эру чудес?». Никаких чудес не бывает. Всё, что мы увидели и о чём сообщают источники прошлого, есть не что иное, как проявление действия законов, ещё не открытых нами. Мы уже начали понимать, чего можно ожидать при подобных явлениях, а чего нет, и ограничения эти столь же жёстки, как если бы речь шла о явлениях из области физики. Следует соблюдать здравомыслие и не примыкать ни к тем, кто не верит ни во что, ни к тем, кто готов поверить слишком многому. Постепенно туман рассеется, и мы увидим очертания берегов, скрытых до поры от нашего взора. Когда иголка впервые подпрыгнула, притянутая магнитом, это не было нарушением закона тяготения. Это было лишь локальное проявление более сильного взаимодействия. Так же можно расценивать и случаи действия психической
Деятельность Хоума, ставшая подтверждением могущества невидимых сил и окончательным ответом материализму в современном его понимании, имела очень большое значение. Он подтвердил существование так называемых «чудес», ставивших в тупик многих честных мыслителей, подтвердил истинность исторических преданий. Миллионы душ, охваченных мучительными духовными исканиями, требовали доказательств того, что нас окружает не мёртвая пустота, что существуют силы, недоступные нашему восприятию, что человеческое «я» — не просто продукт деятельности нервных клеток и что те, кто умер, продолжают своё вечное существование. Все, способные честно наблюдать и делать разумные выводы, получили от этого величайшего из современных миссионеров убедительное подтверждение истинности сказанного выше. Легко высмеивать летающие столы и дрожащие стены, однако это были самые доступные и естественные объекты, способные отобразить на материальном уровне действие силы, недоступной человеческому восприятию. Рассудок, остававшийся глухим к возвышенным рассуждениям, проснулся и обнаружил новые направления для исследований, столкнувшись с простейшими, но при этом совершенно не объяснимыми фактами. Можно назвать эти явления детской чепухой, однако они выполнили своё предназначение: потрясти до самых основ мировоззрение тех учёных–материалистов, кто войдёт с ними в непосредственный контакт. Их надо рассматривать не сами по себе, а как простейшие средства, способные направить мышление по новому пути. Эти пути вели прямиком к осознанию жизни духа после смерти тела. «Вы принесли неописуемую радость и спокойствие миллионам людей, — сказал епископ Кларк с Род–Айленда. — Вы осветили те жилища, что были погружены во тьму.» «Мадемуазель, — сказал Хоум той леди, что стала впоследствии его женой, — мне доверена некая миссия. Это великая и святая миссия.» Знаменитый доктор Эллиотсон, которого Теккерей [125] обессмертил под именем доктора Гудинафа, был одним из лидеров материализма в Британии. Он встретил Хоума, убедился в его способностях и вскоре заявил, что всю жизнь провёл во тьме, полагая, что кроме материального мира не существует ничего. Однако теперь он обрёл твёрдую надежду, которую надеется сохранить до самой смерти.
125
Уильям Мейкпис Теккерей (1811–1863) - английский писатель, автор романа «Ярмарка тщеславия» (1848). (Е.К.)
Можно бесконечно приводить подтверждения духовной значимости жизненного пути Хоума, но лучшее обобщение мы находим в работе миссис Уэбстер из Флоренции, видевшей многое из того, что он сделал: «Это самый чудесный миссионер нашего времени, работавший в важнейшем направлении, и содеянное им благо невозможно измерить. От самой фигуры мистера Хоума распространяется величайшая благодать: он вселяет уверенность в то, что вечная жизнь существует.»
Сейчас, когда подробности его жизненного пути хорошо известны, ясно, что он был носителем важнейшего знания. Собственное понимание своего предназначения он сформулировал в лекции, прочитанной в помещении Уиллис–Румз в Лондоне 15 февраля 1866 года. Он сказал: «Я всем сердцем верю, что эта сила крепнет день ото дня, чтобы приобщить нас к Богу. Вы спросите, делает ли она нас чище? Могу только сказать, что мы всего лишь смертные, а значит, нам свойственно ошибаться. Однако тот, кто чист в сердце своём, тот узрит Бога. Она учит нас, что Он есть любовь и что смерти не существует. Старикам, для которых жизненные бури отгремели и грядёт отдых, она несёт успокоение. Молодым она говорит об ответственности, которую мы несём друг перед другом, ибо каждый пожнёт то, что посеял. Всех людей она учит смирению. Она призвана разогнать облака заблуждений и стать зарёй нового дня: дня, который не кончится никогда.»
Интересно, как реагировали на его миссию современники. Читая жизнеописание Хоума, созданное его вдовой, — наиболее убедительный документ, ибо она как никто иной знала истинную жизнь мужа, мы узнаём, что самую сердечную поддержку и признание он получил в среде аристократов Франции и России, с которыми Хоума свела судьба. Нигде не найти столько восхищения и даже преклонения, как в их письмах, адресованных ему. Что касается Англии, то там ему оказывал поддержку узкий кружок преданных людей, в основном, представители высшего круга, и среди них Холлы, Хоуиты, Роберт Чамберс, миссис Милнер–Гибсон, профессор Крукс и другие. Но, что печально, очень многим людям, признававшим истину в частном порядке, не хватало честности подтвердить это публично. Лорд Бругем и Бульвер–Литтон оказались подобными «никодимами», [126] причём романист оказался худшей версией. Поведение «интеллигенции» в целом достойно сожаления, и многие известные люди запятнали своё доброе имя подобным отношением к этой истории. Фарадей и Тиндалл проявили на удивление ненаучный подход, выразив откровенно предвзятое мнение и проведя все исследования так, чтобы это мнение подтвердилось. Сэр Дэвид Брустер, как мы показали, сначала честно признал факты, а затем, поддавшись панике, отрёкся от своего мнения, забыв, что оно уже было предано бумаге. Браунинг написал длинную поэму — если можно назвать подобную собачью чушь поэзией, — описав в ней то, что в действительности никогда не происходило. Карпентер со своей собственной, так называемой «теорией» завоевал репутацию несерьёзного оппонента. Секретари Королевского общества не пожелали совершить небольшую поездку в кэбе, чтобы посмотреть на демонстрацию физическик феноменов в лаборатории Крукса. Лорд Гиффард отрицал в суде само существование явлений, о сути которых не имел ни малейшего понятия.
126
Никодим в
Что касается духовенства, то оно не смогло пережить того обстоятельства, что в течение тридцати лет публике демонстрировались удивительнейшие явления из мира духов — ярчайшие из известных нам на протяжении веков. Невозможно припомнить хотя бы одного британского деятеля Церкви, проявившего хоть какое–нибудь подобие разумного интереса, а когда в 1872 году в «Таймс» началась публикация полного отчёта о сеансах в Санкт–Петербурге, его пришлось урезать, и сделано это было, по словам мистера Х.Т.Хэмфриса, «ввиду недвусмысленных указаний, данных редактору мистеру Дилэйну неким представителем верхушки Англиканской церкви». Таков был вклад наших официальных духовных пастырей. В рационалисте докторе Эллиотсоне оказалось больше жизни, чем в них. Горький вывод миссис Хоум таков: «Суждение его современников подобно суждению глухого слепца, оспаривающего слова человека, способного видеть и слышать.»
Благотворительность Хоума — одна из прекраснейших его черт. Как всякая истинная благотворительность, она была тайной, и о ней становится известно случайно, косвенным образом. Один из бесчисленных клеветников утверждал, что Хоум осмелился выставить своему близкому другу счёт на пятьдесят фунтов. В ходе разбирательства выяснилось, что это был не счёт, а, наоборот, чек, высланный Хоумом другу, оказавшемуся в трудных обстоятельствах. Если принять во внимание его собственную постоянную бедность, то можно предположить, что пятьдесят фунтов могли составить добрую половину средств на банковском счёте Хоума. С оправданной гордостью приводит вдова Хоума множество свидетельств, обнаруженных после смерти в его переписке. «То пишет неизвестный художник, получивший заказ благодаря содействию Хоума, то какой–то рабочий благодарит за помощь, спасшую жизнь его больной жены; а вот мать выражает признательность за то, что он помог её сыну сделать первые шаги в самостоятельной жизни. Как много времени посвящал он заботам о других, сам будучи в обстоятельствах, толкающих к заботе лишь о самом себе.»
«Пришлите мне слово от сердца, которое так хорошо знает, как поддержать друга!» — пишет один из его подопечных. «Смогу ли я когда–нибудь отблагодарить Вас за всё, что Вы для меня сделали?» — пишет другой. Мы видим, как на полях сражений вокруг Парижа он заботится о раненых, его карманы набиты сигарами для них. Германский офицер растроганно напоминает ему в письме, что остался жив лишь благодаря тому, что Хоум вынес его на собственных плечах из опасного места. Воистину, миссис Браунинг лучше разбиралась в людях, чем её муж, и имя «сэр Галахад» гораздо больше подходит ему, чем «Сладж».
В то же время абсурдно утверждать, что личность Хоума не имела изъянов. В его характере была некая слабость: часто в нём проскальзывало нечто женоподобное. Находясь в Австралии, автор этих строк обнаружил переписку между Хоумом и старшим сыном семьи Реймер, датированную 1856 годом. Они вдвоём путешествовали по Италии, и там Хоум неожиданно оставил своего друга при обстоятельствах, свидетельствовавших о его непостоянстве и неблагодарности. Справедливости ради следует добавить, что к тому времени здоровье Хоума оказалось настолько подорвано, что его едва ли можно считать полностью ответственным за свои поступки. «В его характере имелись недостатки, — пишет лорд Данрэйвен. — Например, чрезмерное тщеславие, что, возможно, было и к лучшему, ибо помогало ему держаться своего мнения в обстановке, полной насмешек над Спиритизмом и всем, что с ним связано. Он имел склонность впадать в состояние глубочайшей депрессии и страдал труднообъяснимыми нервными кризисами, однако по отношению ко мне он был преисполнен простоты и доброго расположения, проникнутого любовью и юмором… Мои дружеские чувства к нему оставались неизменными.»
Лишь очень немногими разновидностями «медиумических», как мы их называем, или, по определению Св.Павла, «идущих от духа» способностей не обладал Хоум. Ему была свойственна исключительная разносторонность. Обычно нам встречаются медиумы, способные вызвать голос, или медиумы, вещающие в состоянии транса, ясновидящие или физические медиумы. Хоум обладал всеми четырьмя перечисленными видами способностей. Насколько нам удалось установить, он мало знал о способностях других медиумов и не был свободен от того, что можно назвать «психической ревностью», характерной для этой породы чувствительных людей. Миссис Дженкин, урождённая мисс Кейт Фокс, являлась единственным медиумом, с которым его связывало нечто вроде дружбы. Его глубоко огорчали доказанные случаи шарлатанства, поэтому он с подозрением относился к любым проявлениям потусторонних сил, не согласующимся с тем, что известно ему самому. Об этом Хоум с изрядной прямотой пишет в своей последней книге «Свет и тени Спиритизма», [127] чем вызывает естественное недовольство других медиумов, заявляющих, что они не уступают ему в честности. Изучи он более тщательно те явления, на которые обрушился его гнев, то, возможно, отнёсся бы к ним более справедливо. Так, например, он выступал против опытов в темноте, однако в некоторых случаях темнота просто необходима, ибо опыты с эктоплазмой, которая служит основой всех материализаций, показали, что она распадается под воздействием световых лучей, если не использовать красный светофильтр. Хоум не имел большого опыта в области полной материализации, такого, как у мисс Флоренс Кук, мадам д'Эсперанс или у нашей медиума–современницы мадам Биссон, поэтому он и не признавал в своей деятельности условий полной темноты. Так порой он оказывался несправедлив к другим. Хоум также во всеуслышание объявил, что материя не может проходить сквозь материю. Однако на некоторых сеансах в комнату доставлялись даже птицы редких видов, причём при обстоятельствах, исключающих подлог. А отчёты, помещённые Цолльнером в «Трансцендентальной физике», [128] заставляют считать доказанными факты прохождения дерева сквозь дерево. Этот великий физик и прочие лейпцигские профессора наблюдали подобные явления в присутствии Слэйда. Так что подозрительное отношение Хоума к тем способностям других медиумов, которыми он сам не обладал, можно считать небольшим изъяном его личности.
127
«Light and Shadows of Spiritualism» by D.D.Home.
128
«Transcendental Physics» by Friedrich Zoellner (English translation).