История средневековой Руси. Часть 1. Древнерусское государство в IX-XII веках
Шрифт:
В последние десятилетия, соглашаясь с поздним и искусственным характером Легенды, историки усматривают в ней историческое ядро – вокняжение скандинавского правителя на Новгородском севере (В.Т. Пашуто, В.Л. Янин, А.Н. Киржечников, Е.Н. Носов и др.). К. Тиандер относит ее к числу германских переселенческих сказаний. Однако установление фольклорного, устного происхождения Легенды и сделанные ценные текстологические и исторические наблюдения не были продолжены с целью выявления типа и структуры исходного повествования, использованного летописцем, его первоначального содержания, характера его переработки в летописном тексте и т. д.
По своему содержанию Легенда принадлежит к широкому кругу аналогичных социоэтиологических легенд и представляет собой повествование о происхождении правящей династии (A. Stender-Petersen),
В условиях формирования ранних государств этиологический миф о происхождении основателя государства/династии осмысляется как его нахождение, переселение или приглашение. Первый, наиболее архаичный вариант (нахождение) представлен, например, в римской (Ромул и Рем), скандинавской (датские Скьёльдунги) традициях, второй (переселение) – английской (Брут) и скандинавской (Один и асы у Снорри Стурлусона), третий (приглашение) – в англо-саксонской (Хенгист и Хорса), западнославянской (Пшемысл у Козьмы Пражского), восточнославянской (Рюрик, Синеус и Трувор).
Со структурно-типологической точки зрения в сказаниях о призвании выделяются следующие эпизоды: преамбула (обоснование необходимости призвать правителя), поиски правителя (обращение к иноплеменникам), его приход, условия передачи власти, история правления («деяния»), передача власти по наследству, т. е. основание династии, современной хронисту. Историческое «наполнение» этих эпизодов обусловливается конкретными обстоятельствами, в которых происходит литературное оформление сказания, а степень и формы разработки каждого из эпизодов – взглядами и задачами христианства, а также национальными традициями.
В древнерусской Легенде присутствуют все эпизоды, но их значение в глазах летописца (и, соответственно, подробность их изложения) неравноценны. Так, «деяния» правителя, обычно наиболее подробно разработанная часть, практически отсутствует в ранних летописных текстах. Возможно, их отголоском являются упоминания о городах, где сел Рюрик и его братья, и о раздаче Рюриком градов своим мужам. Лишь кратко названы обстоятельства «призвания», приход будущего правителя и др. На первый план выдвигается тема наличия или отсутствия правопорядка («правды») и необходимость его установления, что, возможно, обусловлено, как и считал Д.С. Лихачев, обстановкой княжеских усобиц конца XI – начала XII вв.
Выдвижение на первый план правовой стороны «призвания», а также значительное количество правовой лексики (терминов и формул) в тексте Легенды («правда», «наряд», «ряд», «княжити и володети», «рядить», «судить по праву» и пр.), вероятно, указывают на то, что составитель летописи использовал историческое предание, содержавшее изложение, соглашения, на основе которого было осуществлено «призвание». Существование подобного соглашения – «ряда» вытекает из самого рассказа летописца: «князь» приглашается «рядить (судить) по ряду», т. е. согласно договору между ним и местными правителями (В.Т. Пашуто).
Условия ряда прослеживаются в летописном тексте. Ряд предусматривает передачу верховной власти приглашенному князю (он должен «княжить», «володеть»), вероятно, в первую очередь, для осуществления задач консолидации нарождающегося государства (В.Т. Пашуто), поскольку иноземный правитель и его дружина не были связаны узкоплеменными интересами. Другой задачей приглашенных была защита от внешней опасности. Как и на Западе, урегулирование отношений с одной из групп скандинавов давало возможность использовать их против других отрядов. Власть князя ограничивается условием, «судить» («рядить») «по
Сохранение «ряда» в устной традиции на протяжении длительного времени обусловливалось его принципиально важным значением как для представителей местной знати, так и для первых русских князей и их дружинников, поскольку «ряд» регулировал отношения между ними. Обе стороны были заинтересованы в максимально точном сохранении условия «ряда», который определял их взаимные права и обязанности, возможно, вплоть до времени Ярослава.
Значение «ряда» определило и формирование вокруг него как исторического ядра предания об основании государства/династии, т. е. дополнение договора повествованием об обстоятельствах его заключения и последовавших за этим событиях. Свидетельством существования такого предания является в первую очередь повествовательная структура летописного рассказа, отражающая структуру этиологического мифа. Для Легенды ПВЛ характерен сугубо эпический событийно-временной континуум, т. е. слитность событийного и временного рядов. Не случайно, хотя оно помещено в датированной части ПВЛ и, более того, летописец делает попытку расчленить временной континуум, вынеся сообщение о взимании дани варягами в отдельную годовую запись и отделив ее от основного текста двумя «пустыми» годами, все остальные события излагаются под одним годом как единый событийно-временной ряд. К другим показательным чертам эпического характера использованного летописцем предания принадлежит отождествление дружины, знати с племенем, народом («вся русь» – ПВЛ, «дружина многа» – НПЛ), приход трех братьев и др. Мифо-эпические элементы сочетаются в предании с историческими реалиями (помимо текста самого ряда), возможно, частично восходящими ко времени, близкому самому событию: имя Рюрик (древнеисландское Hroerekr), как и имена его братьев обнаруживают признаки раннего, не позднее начала X в., заимствования (G. Schramm); упоминание Ладоги (в Ипатьевской летописи, вероятно, содержащей более древнюю редакцию Легенды) (А.Г. Кузьмин) и Новгорода как мест пребывания Рюрика согласуется с ролью Старой Ладоги и Городища под Новгородом в русско-скандинавских отношениях IX в.
На основании поздних летописных сводов можно предполагать, что историческое предание, использованное летописцем, было намного пространнее и содержало более или менее подробный рассказ о событиях, последовавших за призванием Рюрика. Содержащиеся в Воскресенской и Никоновской летописях упоминания о борьбе новгородцев во главе с неким Вадимом против Рюрика, об изгнании или бегстве потерпевших поражение новгородцев в Киев могли быть органическими частями предания, сокращенного летописцем, изложившего лишь ту его часть, которая непосредственно отвечала поставленной им задаче – рассказать о происхождении Древнерусского государства (Русской земли) и правящей династии, и согласовывалась с его стремлением обосновать легитимность и единство династии русских князей, ведущих свой род от одного предка – Рюрика, а также противопоставить порядок, изначально установленный «по праву», беспорядку междукняжеских усобиц своего времени.
Говоря о Легенде нельзя обойти вопрос об этническом происхождении Рюрика и его дружины. Современная историческая наука достаточно убедительно доказала, славянское происхождение призванных варягов, которые были выходцами с восточного побережья Балтики (А.Г. Кузьмин. В.В. Фомин, Л. Грот и др.). Однако «норманнский» взгляд на проблему сегодня не перестаёт существовать, но связан больше с субъективными, политическими или иными мотивами, а иногда вызван просто приверженностью историографической традиции.