История страны Алуанк

Каланкатуаци Мовсес

И в это время, как бы на поклонение царю, выступал слон неуклюжее, нескладное, огромное, как стена животное, ноги которого, толстые как бревна, носили [его тело], подобное горе. Со лба его, как ядовитое пресмыкающееся, свисал вниз хобот, которым он водил по земле, часто обращая его то в одну, то в другую сторону, то поднимал его прямо вверх, то обвивал им себя, а когда же при дыхании он выпускал воздух через ноздри, трубил и махал головой, говорю вам правду, что подобно бегемоту людей он приводил в ужас и содрогание. Видели мы и привезенных им лошадей — грациозных, гордых, летевших как ветер, быстрой рысью, с золотыми уздечками и седлами, со сверкающей сбруей.

О чем же еще рассказать мне здесь, о чем говорить? Ведь Божьим провидением со дня рождения он был назначен для славы и величия, и по сей день Господь дозволял ему во всем быть всеславным. Вот почему мы видели его ничем не ниже царей. Всего было у него в полной мере: несметное количество золота

и серебра, пышные мантии и прекрасные одеяния, не меньше — каменьев драгоценных и сверкающих перлов. Всего, всего у него было в изобилии.

Вот уже в продолжение трех десятков и трех лет Господь делал князя Алуанка победоносным, весьма почитаемым и уважаемым четырьмя царями, властелинами народов, и ничуть не меньшим, чем эти владыки, но был он во всем величественным и славным.

Пусть никто, по детской глупости своей, не считает его власть меньшей, чем их, лишь потому, что у него не было на голове короны, завершающей царские почести и величие.

Потому-то мы, смиреннейшие слуги, вправе сравнивать его не то что с Августом, или императором Тиберием, но за великие благодеяния его — с блаженным Константином, получившим венец от Бога и прославившимся. И в самом деле, тебя самого, многопочитаемого князя Восточного [края], все мы вместе восхваляем, ибо что же от тебя требует Господь наш Иисус Христос, создавший тебя, господин мой Теодорос{257}, как не отречься от грехов и любить Бога, бояться Его и идти по праведному пути Его, чтобы было благо тебе и сыновьям твоим из поколения в поколение, во веки!

ГЛАВА XXIX

ВИДЕНИЕ ОТШЕЛЬНИКА ИСРАЭЛА, МУЖА БОЖЬЕГО, О СВЯТОМ МАШТОЦЕ И МУЧЕНИЧЕСТВЕ УЧЕНИКОВ ЕГО, А ТАКЖЕ ОБРЕТЕНИЕ СВЯТОГО КРЕСТА В ГИСЕ

Правдивого рассказа об отшельничестве Исраэла, начало которого вовсе неизвестно, я не нашел. Тут я привожу то, что известно мне об этом. Целый год он провел на горе и спал на коленях, прямо на земле. Как-то в четвертом часу пополуночи, вдруг ему показалось чудное-пречудное видение, светлое, блестящее и сверкающее, при этом распространилось кругом приятное благоухание, наполнившее его обоняние. И прибавилась мудрость его и вспомнил он все, что когда-то в былые времена было сказано о великих таинствах, о значении их, о проповедовании первоначально дарованного великого Евангелия, о том, когда, как и какими мужами были они приняты, или откуда были те, кто, вступая в кровавую битву, унаследовал имя мученика; или же где именно были сокрыты божественные сокровища и что, в данном случае, следует ему предпринять. Все это было сказано ему [во сне] один раз, и во второй раз. Очнувшись ото сна, он долгое время был объят страхом. Затем поднялся он с места, бодро вознес руки к Богу и с благодарением совершил утреннюю молитву.

И вдруг он вспомнил слова Господни: «Горе тому, кто дело Господне делает небрежно…»^[103]. И взял он тогда с собой своего ученика, поспешно сошел с горы и пошел в епископальную церковь. С великой осторожностью он вошел туда и подробно рассказал епископу о своем видении и значении таинства. И говорит он: «Владыка мой, не будем лениться, [исполним] повеление Божие, не то будем наказаны как нерадивые, но займись этим делом немедля, дабы открылось сокровище Божье». Услышав все это, епископ Мец Колманка Давид на некоторое время углубился в раздумье. И решил он взять с собой некоторых из смиренных хореепископов и вместе с ними пойти к hайрапету Алуанка Ухтанэсу. И пошел он, и рассказал ему. Тот, выслушав все, поблагодарил Господа и был крайне изумлен рассказами епископа о видении [святого] отца, [не понимая], за что тот был удостоен этого таинства.

И велел католикос созвать большой собор по этому поводу, пригласить и другого епископа из наhанга Арцах, а именно епископа из Мец Иранка — благочестивого мужа Иовела. Тот, прибыв, стал горькими словами упрекать католикоса и епископа Давида, говоря: «Зачем же вы впустили в уши свои такое нелепое повествование и доверяетесь сумасбродному видению, которых Святое Писание учит не признавать? Ибо после проповедования апостолов и евангелистов не повторялись большие видения, значит и теперь их не должно быть». Сам он был исполнен мудрости и сведущ в Святом Писании.

Тогда ответил ему святой hайрапет и говорит: «Из Писаний это известно. Однако поскольку нова и чудесна история этого видения, а вдруг оно божественное и, противясь ему, будем мы наказаны как нерадивые. Не следует противиться видению и становиться богоборцами. Не следует считать вымышленным это видение, ибо после апостолов в последнее время видениями людей были обретены все святыни — начиная от Святого Креста до других небесных сокровищ, сокрытых от людей в разных местах, в святом городе Иерусалиме и многих других городах, которыми ныне полна вселенная и сверкают церкви. Ведь и здесь, в стране Алуанк, во многих местах были обретены мощи

святых. И нисколько не удивительно это видение, ибо ни одно сокровище божественное не может оставаться сокрытым в земле. И не следует вместе с ложью и обманом отвергать истину, а дело Божье считать издевательством дьявола, но должно разведать подробно и познать истину, как говорит святой апостол: «Все испытывайте, хорошего держитесь»^[104], а также в соборном послании (говорится): «…не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они»^[105]. Теперь ступайте же вы оба, епископы того края, и пусть каждый из вас как настоятель разузнает все. И просите у Бога открыть, божественное ли [это видение] или что-то вроде бреда? Ибо известны искушения дьявола и обман людей, а Божья благодать гораздо яснее. И так, изо дня в день давайте нам знать о том, как Бог покажет и откроет вам свое таинство».

Тогда оба епископа Давид и Иовел, охотно повинуясь повелению hайрапета, простились [с ним] и, предводимые Святым Духом, прибыли в Ростак, в гавар Мец Колманк, в долину Члах, в небольшую, похожую на ристалище, равнину у берега реки Трту, что в епархии Мец Иранка.

Прибыв туда, они остановились в роще на плато, на чуть возвышенном месте, где была часовня деревянная, с крестом и красиво украшенными стенами, крытая черепицей. Когда распространилась весть об их прибытии, туда поспешно собрались мужи почтенные, хореепископы, иереи, дьяконы, сотники и начальники гаваров, старейшины, знатные горцакалы, многочисленная толпа мужчин и женщин, чтобы всем присутствовать при Божьих чудесах.

Тогда велением епископов призвали весь торжественный собор строго соблюдать трехдневный пост и усердно молиться, ибо немало споров было между ними из-за того, что одни верили, другие же не верили. Сам главный епископ Иовел считал это заблуждением. По истечении трехдневного поста аббат Исраэл взял в руки заступ, все опустились на колени и устремили взоры в одно и то же место. Он велел немедленно копать там, а люди один за другим уносили землю в своих подолах. Наконец, они устали от долгой работы, но найти желанное сокровище так и не смогли. Тогда они разобрали восточную стену деревянного строения, где находился алтарь Господний, очищающий от грехов, и стали там искать [желаемое]. И когда под алтарем они вырыли яму глубиной около трех локтей, оттуда вдруг разлилось чрезвычайно приятное благоухание, которое наполнило обоняние и усладило всех. Оно точно походило на благоухающий запах тысяч различных цветов и ладана, и все были крайне изумлены. И когда углубились на десять пядей, они там нашли две серебряные корзины со свинцовой печатью. К ним была прикреплена отлитая из золота толстая пластина, а на ней надпись сирийскими и армянскими письменами. И так как это чудо божественное свершилось на глазах многолюдной толпы, то муж мужу и человек человеку выражал свое крайнее изумление, овладевшее каждым. И хлынули они [вперед], поспешив поскорее увидеть корзины с мощами, ибо были они преисполнены веры и любви к этим святым. Надо было видеть там искреннюю радость, исходящую от сердца, ласкающую глаз. Радость и ликование царили вокруг. Чудом Божьим весьма изумлены были также многие святые мужи и христолюбивые епископы, которые также благословляли и благодарили Бога за его неизречимые дары. За все это человек божий Исраэл стал весьма почитаем перед епископами и в глазах народа: они почитали его по достоинству его святости.

Затем епископы вместе с Исраэлом и почтенными священниками уединились и, сняв печать с корзин реликвий, нашли там частицу спасительного Креста [Христова]. И прочел надпись на золотой дощечке тот архидиакон хореепископ. А надпись гласила: «Это частица мощей Иерусалимских святых».

После того, как епископ Мец Иранка Иовел сам увидел божественное знамение, еще более расцвела в нем глубокая мудрость и от всего сердца возблагодарил он Бога. Он, подтверждая справедливость видения аббата, рассказывал всем об этом и сделался, таким образом, строителем того, что он [прежде] разрушал. Он считал себя виновным и достойным осуждения за то, что в начале препятствовал [поискам]. И так как место, где был сокрыт животворный свет, находилось в его области, то он не согласился, чтоб кто-то даровал ему [мощи], как путнику какому или пришельцу, но сам стал распоряжаться ими как собственными сокровищами. Один из ларчиков взял себе в знак своего достоинства и увез в свою епархию, хотя человек Божий [Исраэл] слишком был недоволен этим, ибо он считал, что если Господь Бог святыню Божью доверил ему и по сути дела открывателем ее был он сам, то следовательно, ему и надлежало распределить ее, но по кротости своей он позволил это и не стал жаловаться никому. С позволения епископа Давида [Исраэл] взял себе другой ларчик и вместе со всеми богослужителями-хореепископами, иереями и всем народом при пылающих факелах и зажженных свечах, сопровождаемый псалмопениями и благословениями, увез в место своего жительства и поместил святыню в святой церкви Глхованк, после чего простившись духовным лобзанием, возратились каждый к себе.