История сыска в России. Книга 2
Шрифт:
После острой беседы в 1928 году со Сталиным Рютина обвинили в примиренческом отношении к правым: об этом говорилось в заявлении группы членов райкома и членов бюро райкома, с которым они обратились в Московский комитет партии 15 октября 1928 года. 16 октября 1928 года объединенное заседание Секретариата ЦК и Секретариата МК ВКП(б) с участием председателя ЦКК ВКП(б) Г. К Орджоникидзе, членов президиума МКК приняло решение снять Рютина с работы в московской организации партии. В тот же день такое же решение вынесло и бюро ЦКК ВКП(б). Объединенный пленум МК и ЦКК ВКП(б), заслушав 18 - 19 октября 1928 года вопрос о положении в московской
В постановлении не указана причина освобождения. Но, как сказано в докладе секретаря МК Н. А. Угланова, претензии к Рютину выражались в том, что “он допустил при споре на заседании бюро Краснопресненского райкома ошибку, которая для него, кандидата ЦК, недопустима, которая умаляла его достоинство и которая умаляла руководящих товарищей. В споре о руководстве партией на заседании бюро РК товарищ Рютин, споря против тенденций дальнейшего отсечения руководящих товарищей от руководства, говорил: “Что вы ставите вопрос о тов. Сталине? Мы знаем, что у тов. Сталина есть свои недостатки, о которых говорил тов. Ленин. Этого нельзя было говорить потому, что еще раньше нам об этом говорили троцкисты.
И второе: у него в резолюции, предложенной на активе, отсутствовал момент борьбы с примиренчеством. Из секретарей райкомов он в теоретическом отношении является наиболее квалифицированным членом партии. Эту ошибку, конечно, ему следует поставить в большую вину, чем другому”.
Выступая на пленуме, Рютин признал эти претензии справедливыми и назвал в числе своих политических просчетов еще одну ошибку, а именно, что он занимал так называемую буферную позицию во время обсуждения в ЦК вопросов о правом уклоне.
Рютин говорил: “Споры в ЦК вызывали у нас, у многих членов бюро Московского комитета, беспокойство за сплоченность руководящего органа ЦК И я стал на ту точку зрения, что низовые партийные организации, районные должны будут соответствующим образом воздействовать на руководящих товарищей, чтобы в их рядах были устранены разногласия, трения, которые возникли. Теперь приходится признать, что наш опыт показал, что буфер не только тогда, когда он возникает в среде самих спорящих, но и тогда, когда этот буфер возникает со стороны, он не оправдывает своей роли. Это создало некоторую отчужден-ность, некоторую замкнутость московской организации или, точнее, руководящей группы работников московской организации от Центрального Комитета”.
На второй день заседания этого пленума неожиданно приехал Сталин, участвовал в его работе и выступил с речью.
22 октября 1928 года пленум Краснопресненского РК освободил Рютина от обязанностей секретаря райкома партии.
Вскоре он был назначен заместителем редактора газеты “Красная звезда”, затем работал председателем Управления фотокинопромышленности, членом президиума ВСНХ. В 1929 году Рютин едет уполномоченным ЦКК ВКП(б) по коллективизации в Восточную Сибирь.
Записка в Политбюро ЦК, написанная им по возвращении в Москву, вызвала гнев у Сталина и Кагановича, ведавшего вопросами сельского хозяйства.
Однако вскоре принципиальные положения и главные мысли своей записки Рютин увидел на страницах “Правды” в статье Сталина “Головокружение от успехов” и в письме ЦК ВКП(б) “О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении”.
Казалось бы, конфликт был исчерпан. Но Сталин не забывал обид. 21
В сентябре того же года Президиум ЦКК исключил Рю-тина из рядов ВКП(б) с формулировкой за “предательски-двурушническое поведение в отношении партии и за попытку подпольной пропаганды правооппортунистических взглядов, признанных XV съездом несовместимыми с пребыванием в партии”.
Поводом для возникновения персонального дела Рютина послужило заявление в ЦК ВКП(б) знавшего его по работе в Краснопресненском райкоме члена партии Д.С. Немова, который сообщал, что, будучи в августе 1930 года в отпуске в г. Ессентуки, встретил там Рютина, и тот будто бы резко отрицательно отзывался о политике ЦК во главе со Сталиным, считая ее губительной для страны, оценивал материальное положение трудящихся в стране как очень тяжелое, высказывался против мер по насильственной коллективизации, осуждал расправу с членами партии, которые выражали какое-либо несогласие с мнением Сталина, неодобрительно отзывался о проводимой линии в братских партиях.
При разборе персонального дела и в своем письменном объявлении в адрес ЦКК ВКП(б) Рютин категорически отрицал приписываемые ему высказывания, утверждая, что суть их извращена.
Других свидетелей указанных бесед Рютина и Немова в Ессентуках не было.
Однако в ходе рассмотрения персонального дела на заседании Президиума ЦКК ВКП(б) 23 сентября 1930 года доводы Рютина во внимание приняты не были, в основу обвинения было положено заявление Немова, судя по выступлениям Е. М Ярославского, и особенно А. С. Енукидзе и М. Ф. Шкирятова, главная вина Рютина усматривалась в критике им действий Сталина при решении вопроса об освобождении в 1928 году Рютина от должности секретаря Краснопресненского райкома ВКП(б) г. Москвы, о чем он написал и в своем объявлении.
“Сталина даже тогда, когда я в 28-м году выступил против него на бюро Краснопресненского райкома, - писал Рютин в ЦКК, - я считал самым крупным вождем партии, способным проводить в жизнь ленинские принципы. Я тогда допустил отступления от линии в вопросах о темпах и в оценке положения в деревне. Я считаю, что т. Сталин напрасно ошельмовал меня и ловким маневром вышвырнул с партийной работы. Я считаю это нечестным с его стороны по отношению ко мне”.
Рютин из партии был исключен, а затем арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде и агитации. Однако 17 января 1931 года даже коллегия ОПТУ вынуждена была признать обвинение недоказанным, и полтора года, до нового ареста в сентябре 1932 года, он работал экономистом в “Союзэлектро”.
В 1936 году Рютина, находившегося в Верхне-Уральском политизоляторе, переводят в Москву. Ему предъявляют новое обвинение - в терроризме - на материалах ранее написанных им нелегальных “документов-платформы” и “манифеста-обращения” союза “марксистов-ленинцев”.
В письме Президиуму ЦИК СССР от 4 ноября 1936 года, хранящемся в его деле, Рютин просит снять с него эти обвинения и защищает свое достоинство гражданина. Вот полный текст этого документа.
“Президиуму Центрального