История Таиланда (краткий очерк)

Берзин Эдуард Оскарович

Кораблестроение в течение нескольких лет пыталось конкурировать с европейским. Но если в начале 60-х годов XIX в. тоннаж сиамского торгового флота составлял треть общего тоннажа судов, посещающих страну, то в 1880 г. его доля упала до 5—8%. Новые суда перестали строить.

Сахароваренная промышленность во второй половине 50-х и в 60-х годах продолжала действовать и даже расширила свое производство, но и ее дни были сочтены. В 1871 г. плантации сахарного тростника в Центральном Сиаме были уничтожены наводнением и больше не восстанавливались. Сахарные мануфактуры были закрыты. Сахар в Сиам стали ввозить с Филиппин и из других мест, где его производство оказалось более рентабельным.

Так иностранный капитал, взломав феодальные барьеры,

преграждавшие путь на сиамский рынок, в рассматриваемый период не столько способствовал развитию в Сиаме капиталистических отношений, как считают некоторые историки, сколько безжалостно вытаптывал ростки капитализма, которые там начали пробиваться до его прихода.

Не менее разрушительное влияние торговое вторжение иностранного капитала оказало и на сиамские ремесла. Вслед за уничтожением местной металлургии исчезла также добыча (выжигание) древесного угля для ее нужд. Прекратили свое существование гончарное и керамическое производства. Красильни, работавшие на тропических естественных красителях, не выдержали конкуренции европейских химических красителей. Исчезло в ряде районов и домашнее ткачество, бывшее традиционным женским промыслом.

Подавляющее большинство рабочих и ремесленников, оставшихся при этом без работы, тем не менее не пауперизовались. Они нашли место в земледелии (особенно в рисоводстве), ибо в стране было много пригодных к обработке, но не обрабатывавшихся земель (до начала XX в. в земледелии использовалось не более 10% пригодных земель). Так образовался второй парадокс: вторжение иностранного капитала привело к росту удельного веса населения, занятого в сельском хозяйстве.

Новая промышленность не могла поглотить вытесненных из указанных выше сфер работников, так как ее размеры во второй половине XIX в. были совершенно ничтожны. Лишь в первые семь-восемь лет после 1855 г. одновременно с подъемом в кораблестроении наблюдалось некоторое оживление в сахарной промышленности, в Бангкоке были построены несколько рисорушек и одна лесопилка с паровыми двигателями, принадлежавшие местному капиталу. После этого примерно до середины 80-х годов крупные промышленные предприятия местными капиталистами, по-видимому, вообще не сооружались. Иностранный же капитал в первые 20 лет после «открытия» страны в сиамскую промышленность практически не вкладывался. Правда, в 1874 г. три английские компании получили от сиамского правительства концессии на разработку тика. Но эти компании использовали в качестве рабочей силы горные племена, вожди которых за известную мзду предоставляли своих соплеменников в полное распоряжение компаний, и подобная промышленность, по своему характеру феодальная или полуфеодальная, естественно, не могла внести вклад в капиталистическое развитие Сиама.

Иностранный капитал в Сиаме второй половины XIX в. обосновался главным образом в сферах торговли и кредита, которые приносили наибольшие прибыли. Уже в начале 60-х годов в Бангкоке действовали отделения пяти европейских торговых фирм и трех банков. Почти все они принадлежали английскому капиталу. Европейские капиталисты контролировали прежде всего крупную оптовую торговлю. С сельскими же и городскими потребителями и производителями они были связаны через обширную сеть местных купцов-компрадоров, торговых агентов и ростовщиков (в основном китайцев, хотя и крупные сиамские феодалы также не брезгали торговлей и ростовщичеством).

Каждая тонна риса, проданная на экспорт, стоила примерно вдвое больше, чем за нее платили непосредственному производителю — сиамскому крестьянину. Разница оседала в карманах иностранных компаний и местных торговцев-ростовщиков и до второй половины 80-х годов, как правило, вновь вкладывалась в сферу торговли и кредита. Европейские капиталисты кредитовали местный торгово-ростовщический капитал, делились с ним частью своей прибыли от продажи сиамских товаров на мировом рынке и поощряли таким образом развитие в Сиаме наименее прогрессивной формы капитала, которая может

веками существовать, не вызывая сама по себе никакого становления капитализма. Но процесс наращивания торгово-ростовщического капитала в конкретных исторических условиях был вместе с тем процессом первоначального накопления, которое послужило основой для развития капиталистической промышленности в дальнейшем.

3. Наступление европейских держав

До середины XIX в. европейские державы по разным причинам еще не могли приступить к крупным территориальным захватам в Индокитае. Англия, обосновавшаяся в 1786 г. на о-ве Пенанг, приобретенном у Кедаха, в 1800 г. прикупила у него же небольшую провинцию на материке (Уэллесли), в 1819 г. обосновалась в Сингапуре, а в 1824 г. получила от голландцев Малакку. Все это были пока торговые форпосты. Даже в итоге первой англо-бирманской войны (1824—1826) Англии удалось аннексировать, хотя и значительную, но все же только часть прибрежной полосы Бирмы (Аракан и Тенассерим). Франция до 1858 г. никаких территориальных владений в Индокитае не имела.

В 50-х годах положение существенно меняется. Обе колониальные державы берут курс на крупные территориальные захваты. В 1852 г. в результате второй англобирманской войны Англия аннексирует всю Нижнюю Бирму. В 1858 г. Франция в союзе с Испанией вторгается во Вьетнам. После четырехлетней изнурительной войны ей удается захватить здесь три провинции в дельте Меконга. Территориально это приобретение было не очень велико, но правительство Наполеона III использовало его как основу для весьма далеко идущих политических претензий.

Английское и французское продвижение в Индокитае непосредственно затрагивало и интересы Сиама.

Французское правительство сделало вид (хотя об этом не было ни слова во франко-вьетнамском мирном договоре 1862 г.), что вместе с частью вьетнамской территории к нему перешли также и все сюзеренные права на Камбоджу и Лаос, которые Вьетнам захватывал время от времени в предшествующие века. Фактическое же положение этого района к началу 60-х годов XIX в. совершенно не давало оснований для подобных притязаний Франции.

Лаос, разделенный в 1707 г. на две части, находился под властью Сиама. При этом южная часть (королевство Вьентьян) после неудачного восстания в 1828 г. была полностью аннексирована Сиамом, а северная (Луангпрабанг) — входила в Сиам на правах вассального королевства.

Что касается Камбоджи, то здесь в 1845 г., после многолетней борьбы между Сиамом и Вьетнамом за верховную власть над страной, было заключено соглашение о совместном протекторате обоих этих государств над Камбоджей, кроме двух ее северо-западных провинций — Баттамбанг и Сиемреап, которые еще в 1795 г. были включены в состав Сиама. В соответствии с этим соглашением представители Сиама и Вьетнама в 1847 г. совместно торжественно короновали камбоджийского короля Анг Дуонга (1841—1860), который, таким образом, стал вассалом обоих государств, сохранив, однако, самостоятельность во внутренних делах.

В 1860 г., в самый разгар франко-вьетнамской войны, Анг Дуонг умер, и на трон взошел его старший сын Нородом, получивший образование в Бангкоке. Уже в 1861 г. против Нородома поднял мятеж его младший брат Си Ватта, и Нородом вынужден был бежать на сиамскую территорию. Однако Рама IV Монгкут более дипломатией, чем силой вернул ему камбоджийский трон (март 1862 г.) и этим еще более привязал Камбоджу к Сиаму.

В сентябре 1862 г. в столицу Камбоджи — Удонг явился с визитом губернатор французской колонии во Вьетнаме адмирал Бонар и потребовал от Нородома, чтобы он выплачивал Франции дань, которую Камбоджа раньше платила Вьетнаму. Нородому тогда удалось уклониться от решительного ответа. Но уже в августе 1863 г. в Удонге появляется новый французский губернатор, адмирал Лаграндьер, и 11 августа 1863 г. перед лицом серьезной военной угрозы Нородом подписывает договор о протекторате Франции над Камбоджей.