История Таиланда (краткий очерк)
Шрифт:
Но крестьянская реформа на этом не кончилась. После 1874 г. был принят ряд новых законодательных мер. Был опубликован указ, в котором провозглашалась необходимость уничтожения долгового рабства в целом. В соответствии с этим указом все долговые рабы в основных районах Сиама (кроме вассальных княжеств) по достижении 60 лет становились свободными. Кроме того, если раньше сумма долга оставалась неизменной в течение всей жизни раба, теперь хозяевам предписывалось ежемесячно сокращать сумму долга на 4 бата (для сравнения отметим, что заработная плата батрака составляла 8—10 бат в месяц).
Правительство
Все эти меры наряду с неизменно возраставшей ценой на экспортный рис постепенно улучшали положение крестьянского хозяйства в Центральном Сиаме, что и послужило основой для большого экономического подъема в этом районе в конце 80-х — начале 90-х годов XIX в.
С середины 80-х годов все быстрее и быстрее растет объем посевных площадей и соответственно увеличивается экспорт риса. Если с середины 70-х до середины 80-х годов XIX в. вывоз риса держался примерно на одном уровне (около 225 тыс. т), то в 1887 г. он подскакивает сразу почти вдвое (402 тыс. т). В 1890 г. общий объем собранного риса достигает 1200 тыс. т, а экспорт равняется 480 тыс. т, в 1893 г. экспорт достигает рекордного количества в 776 тыс. т, в 1895 г. падает до 465 тыс. т и в следующем пятилетии устанавливается на средней цифре 500 тыс. т в год. Экспорт тика за 1886—1895 гг. вырастает в 4 раза (с 15,2 тыс. до 61,3 тыс. т).
Вместе с тем сколько-нибудь заметного прироста населения (во всяком случае взрослого) в это десятилетие по сравнению с серединой XIX в. не наблюдалось. Быстрый прирост населения в стране начинается лишь в конце XIX в. Изменений в сельскохозяйственной технике также не произошло. Потребление продуктов питания если и упало, то незначительно.
Следовательно, столь ощутимый прирост товарной массы образовался за счет интенсификации труда крестьян (в первую очередь — Центрального Сиама, откуда шло 95% экспортного риса). Здесь проявился определенный нажим со стороны правящего класса, но главным было то, что у крестьян возник стимул к расширению производства. Последнее же создавало довольно значительные накопления в экономике Сиама.
Баланс между экспортом и импортом в 1885—1895 гг. неизменно сводился в пользу Сиама. В 1885 г. экспорт превышал импорт на 435 тыс. ф. ст., в рекордном 1893 году — на 2216 тыс. ф. ст. В 1888 г. в Сиам было ввезено на 838 тыс. ф. ст. валюты, золота, серебра и драгоценностей, в 1889 г. — на 277 тыс. ф. ст., в 1890 г. — на 1027,4 тыс. ф. ст. Часть этих денежных средств, конечно, оседала в сиамских отделениях иностранных банков и торговых фирм и потом возвращалась обратно в Европу. Но в целом в сиамскую экономику в эти годы стали поступать крупные капиталовложения, благодаря чему со второй половины 80-х годов в сиамской промышленности вновь появляются ростки местного капитализма, но уже на более высокой технической основе, чем в середине XIX в.
Под председательством принца Нарадипа (сиамские феодалы, уже имевшие опыт в торговле, едва ли не первыми рискнули вложить свои средства в современную промышленность)
В 1890 г. в столице действовало 25 крупных рисорушек с современным оборудованием, 20 из них принадлежали местным жителям — китайцам. На некоторых рисорушках было занято до 400 рабочих. В 1894 г. вступила в строй первая местная крупная лесопилка.
Процесс первоначального накопления, обеспечивавшего появление первых ростков капитализма, сопровождался обострением классовой борьбы.
Экономическая политика Чулалонгкорна несколько облегчила положение крестьян Центра, дававших практически весь экспортный рис. Но чтобы компенсировать убытки казны, сиамское правительство в те же, 80-е годы усиливает налоговый нажим на крестьян Севера и Северо-Востока, которые не работали на экспорт. В 1882 г. денежный земельный налог был распространен на Север. Здесь, в условиях господствующего натурального хозяйства, он оказался исключительно тягостным. Это сразу же обострило классовую борьбу. В 1889 г., после того как в северных районах был введен дополнительный налог на арековую и кокосовую пальмы, к тому же переданный для сбора грабителю-скупщику, в княжестве Чиангмай вспыхнуло крупное крестьянское восстание под предводительством Пайя Папа.
Повстанцы едва не захватили столицу княжества. Правительству в конечном счете удалось рассеять их и захватить Пайя Папа и семерых его командиров. Но даже после казни вождя восстание не было окончательно подавлено. Некоторые отряды ушли из Чиангмая в шанские княжества на территории Бирмы, откуда в 1890 г. возвратились и совершили глубокий рейд до г. Мыангфанг. Здесь они были перехвачены и разгромлены регулярными сиамскими войсками; часть повстанцев ушла в горы.
Новые восстания на экономически отсталых окраинах, вызванные непосильным налоговым гнетом, вспыхнули в 1902 г. почти одновременно на Юге (среди малайских крестьян полуострова), на Севере (в княжестве Прэ) и на Северо-Востоке (в пров. Убон).
Особенно широкий размах приняло восстание в Убоне, организованное крестьянской религиозной сектой «Чаотаммикорат» во главе с Пибуном.
Еще весной 1901 г. секта обратилась к крестьянам с таким воззванием: «В будущем году, к середине шестого месяца, на страну падет несчастье. Деньги превратятся в камни, а куски гранита — в деньги. Свиньи превратятся в гигантов, которые пожрут мир. Счастливый король придет как властелин мира... Кто хочет стать богатым, пусть набирает гранитной гальки и ждет прихода счастливого короля».
В этих фантастических образах нашла на редкость выпуклое выражение вера окраинного сиамского крестьянства в демоническую силу денег, внезапно ставших предметом жизненной необходимости в патриархальном обществе, которое недавно почти не слыхало о них. Правительству нужны деньги, и оно не смотрит на то, что малоплодородный Северо-Восток год за годом страдает от неурожаев. Нет денег — и конфискуется все имущество крестьянина, и даже деревенского старосты, который обязан гарантировать поступление налогов. Деньги стали важнее всего на свете, а откуда их взять? Вот если бы денег было столько, сколько каменной гальки, — тогда бы хватило каждому.