История, в части касающейся
Шрифт:
— Ясно, будем в дальнейшем оказывать советническую помощь дружественному режиму в интересующих их вопросах?
— Не исключено.
— А что смежная контора, ведь это их епархия?
— Во первых, их сильно порезали последнее время, особенно
"Вымпел", да и "Альфе" досталось. Эта проблема была бы больше по их профилю, согласен, но реалии жизни таковы, что они не готовы пока к решению такого рода проблем. Во-вторых, когда это мы, военная разведка, отдавали нашим конкурентам наш кусок хлеба с маслом? Не маленький, сам должен понимать.
— Понимаю.
— Ступай себе с Богом, — разрешил Князь.
Галицкий забрал у меня папку, спрятал её обратно в сейф, а я отправился в другое здание. Вахтёру при входе я сдал все личные вещи и вошёл в свою комнату.
Комната была хоть и не очень большой, но уютной и неплохо обставленной с парой кроватей, столом с парой стульев и вещевого шкафа. При номере так же находились душ и санузел. Я заглянул в шкаф и обнаружил там мой спортивный костюм, майки и прочие мелочи. Мягкие кроссовки стояли внизу. Всё было, как я оставил. Виталий уже переоделся и лежал на кровати и, молча глядя на меня, ждал каких-либо намёков на то, что нас ждёт. Не желая долго пытать его, я сжалился:
— Будешь кацманафтам.
— Вот те на! На старости лет и в герои-лётчики!
— Скафандров не дадут, так что радость будет хоть и бурной, но недолгой, а на счёт старости, не лезь по перёд батьки . . .
— И на том спасибо, — ответил Виталий. — А подробней можно?
— А подробней получается какая-то ерунда. Толи наш командир с катушек съехал, что на него совсем не похоже, толи всё правда, — задумчиво протянул я.
— Начало, конечно, многообещающее.
— Выход будет в другое измерение. Я толком не понял. Как-то странно всё к нам привязывается. Год назад нашу командировку на юг помнишь, когда вся банда, как сквозь землю провалилась?
— Отлично помню, — ответил мой друг.
— Эта группировка просто ломанулась в другой мир и теперь гадит нам оттуда. Все остальное завтра.
— Неслабое начало . . .
— Вот и я говорю — кранты всему, — заключил я.
Мы замолчали, обсуждать больше было нечего.
Галицкий был в том же чине, что и я — полковник. Это давало мне основание вести себя несколько свободней с моим давним другом и соратником, когда не было посторонних. При других, всё было официально. В нашем заведении количество звёзд на погонах не имело большого значения. Значение имела занимаемая должность. Здесь-то и была та самая пропасть, разделявшая меня и Галицкого.
Был он немного старше меня. Начинал я служить под его началом, откуда и тянулась наша дружба. Когда спасаешь друг другу жизнь несколько раз, это меняет отношения. Много раз я бывал у него в гостях. Его жена Нина была обворожительной жгучей брюнеткой и добрейшей души человеком. Она то ли совершенно не подозревала о деятельности своего мужа, то ли молчала, как партизан. Я не допытывался. У них были две очаровательные дочушки.
Для всех остальных наши отношения носили официальный характер, особенно с тех пор, как я стал командиром группы, а Князь стал моим
Я встал с кровати, решив воспользоваться благами цивилизации, принял душ и повалился спать.
Утром, проведя наш обычный утренний комплекс упражнений с продолжительным бегом и, закончив утренние процедуры, я и Виталий вышли на улицу. Мы обогнули корпус жилого комплекса, в котором ночевали и двинулись по дорожке к небольшому двухэтажному зданию чуть поодаль. Я огляделся по сторонам.
Всё было, как обычно. Территория центра была огромной, для постороннего, окажись он здесь не понятно зачем и как, было бы очень затруднительно определить на сколько. Мы молча поднялись на крыльцо центрального входа и вошли в фойе точь в точь повторяющее вчерашнее. Я и Бекас свернули налево и оказались в небольшом кафе.
Мы сели за накрытый белой скатертью стол. К нам подошла полная добродушная официантка в тёмно-синем платье и белоснежном фартуке и стала накрывать на стол. Официантка тётя Вера была не старше нас, но тем не менее мы все звали её "тётя" за её сердечное отношение к нам. Называла она нас обычно "соколики", "господа офицеры", если хотела подчеркнуть значимость момента или просто "солдатики".
— Доброе утро, соколики, — обратилась она к нам своим жизнерадостным певучим голосом.
— Добренькое утречко, тёть Вера, — дружно ответили мы в один голос.
— Чего угодно отведать, господам офицерам?
— А угодно мне отведать сегодня чёрной икры столовой ложкой, — в тон официантке ответил я.
— А мне ушицы из осетра с расстегаями, — не долго думая заказал Виталий.
— Значит, как всегда, макароны по-флотски, — со вдохом заключила тётя Вера и ушла за едой.
Мы переглянулись и дружно выдохнули воздух, делая комплемент фигуре тёти Веры. Она повернулась к нам, погрозила кулаком и вернулась к своим обязанностям. Мы улыбнулись.
После быстрого завтрака мы разошлись по делам.
Я направился к Галицкому.
— Здравие желаю, товарищ полковник! — войдя, поприветствовал я своего начальника.
— А-а, доброе утро! Спишь долго, — незлобно, но веско произнёс полковник.
— Молодому организму долгий сон совершенно необходим, как утверждает современная медицина, — в ответ заявил я.
— С каких это пор ты опять стал молодым? Гляди у меня, а то переведу на кухню картошку чистить!
— Нормально, подальше от начальства, поближе к кухне — вот мой девиз и всех доблестных вооружённых сил.
— Ладно, хватит разговоры разговаривать, порядок хулиганить и безобразия нарушать. Пойдём, я тебя с профессором околонаучных дисциплин познакомлю. Тебе предстоит с ним работать вплотную. Он будет вашим проводником на тот свет и обратно. Беречь его как зеницу, во как!
— Зачем нам пассажир?
— Он пригодится в деле. Кроме того, таков приказ, — Галицкий поднял в воздух указательный палец и выпучил глаза. — Приказ самого, не к ночи будь помянутым, генерала-майора Латникова Сергей Гаврилыча.