История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы
Шрифт:
В последние дни войны и сразу после нее эти меньшинства подверглись обращению не менее жестокому, чем словаки, румыны и сербы на территориях, реаннексированных Венгрией несколькими годами ранее. Осенью 1944 г. сербы как бы расплатились массовыми убийствами венгров за резню в Уйвидеке (Нови-Сад). Немногим меньше пострадали и венгры секейского региона Трансильвании, когда туда вернулись румынские войска. Из этих двух стран в Венгрию устремились более 200 тыс. беженцев венгерского происхождения, пока их правительства не определились со своей внутренней национальной политикой — в Румынии временно при администрации Петру Грозы и на более длительный период в Югославии при Иосипе Броз Тито. Вновь открылись венгерские учебные заведения (включая университет Бойяи в Коложваре/Клуже) и театры, стали выходить журналы и газеты, заработали культурные общества и ассоциации, хотя некоторые из последних просуществовали недолго в Румынии, где венгры также были подвергнуты дискриминации и при проведении земельной реформы. На закрытие школ и других культурных учреждений в основном жаловались и почти 40 тыс. венгров, покинувших Чехословакию даже прежде того, как ее президент Бенеш выступил с планом коллективного наказания венгров подобно тому, как повсюду в Центральной и Восточной Европе наказывались немцы за то, что они служили Гитлеру в качестве «пятой колонны». Когда великие державы выступили против плана насильственной депортации всего венгерского меньшинства, между чехословацким и венгерским правительствами в феврале 1946 г. был подписан двусторонний договор, предусматривавший переселение 70 тыс.
Что касалось проблемы границ, то венгерские участники мирной конференции всей делегацией посещали столицы держав антигитлеровской коалиции в течение всего 1946 г. с предложениями незначительного уточнения границ, установленных по Трианонскому договору, и с просьбой дать автономию секейскому региону в Трансильвании. В мирном соглашении ни одна из их просьб не была удовлетворена. По отношению к Чехословакии западные державы после Мюнхена не были склонны настаивать на каком-либо этническом принципе, тогда как Советский Союз, не собираясь уступать Бессарабию, считал необходимым задобрить Румынию, отдав ей всю Трансильванию. Венгрия оказалась вновь зажатой границами, установленными по Трианонскому договору, даже потеряла еще несколько деревень, отошедших Чехословакии. Подобный итог, показавший, что Венгрия не только не может обладать своей исконной территорией, но и добиться справедливого решения территориальной проблемы, вызвало у нации глубокое чувство горечи, но это было трезвое, сдержанное чувство, нисколько не напоминавшее совершенно истерическую реакцию неприятия двадцатипятилетней давности. Из всех остальных условий договора, предусматривавших сокращение венгерской армии, репарации и роспуск фашистских организаций, был один пункт, явно выгодный для Венгрии: по договору оккупационные войска союзников должны покинуть страну в течение трех месяцев со дня его подписания. Однако в дополнительном соглашении Советскому Союзу разрешалось сохранять здесь войска, необходимые для обеспечения связи с его оккупационной зоной в Австрии. А это полностью перечеркивало пункт основного договора.
Летом 1947 г. страна вновь стала готовиться к всеобщим выборам. На всем лежала тень реального присутствия советских войск. Коммунисты намеревались использовать ситуацию смятения в стане их главного соперника, чтобы завоевать большинство в Государственном собрании (новое наименование Национального собрания). В течение подготовительного периода произошли два события, четко показавшие, насколько глубоко политизированными стали чисто экономические проблемы и сколь серьезные экономические последствия могли иметь чисто политические решения. Под давлением Москвы 10 июля венгерское правительство заявило, что оно отказывается от участия в конференции, на которой должен был обсуждаться план Маршалла по послевоенной реконструкции Европы, и который, как понял Сталин, являлся попыткой Соединенных Штатов оказать противодействие советскому военному и политическому господству в Центральной и Юго-Восточной Европе с помощью экономических махинаций. Чуть ранее в Венгрии был создан орган государственного планирования, и с 1 августа началась реализация трехлетнего плана, необходимость которого весь предыдущий год отстаивали коммунисты. После принятия этих мер, все дальше уводивших страну от демократии западного типа по направлению к советской системе государственного устройства, выборы состоялись 31 августа. Причем на основе нового избирательного закона, который удалось протащить коммунистам и по которому около полумиллиона граждан были лишены права голоса на основании их политической неблагонадежности. С целью обеспечить себе успех коммунисты пошли на серьезные подтасовки и фальсификацию результатов. И, тем не менее, они увеличили свое присутствие в Государственном собрании лишь до 22 % депутатских мест. Даже вместе с другими участниками партий Левого блока они не получили квалифицированного, т. е. абсолютного, большинства. И хотя деморализованная ПМСХ тоже набрала всего 15 % голосов, хорошо выступили те группы, которые недавно от них откололись: Демократическая народная партия Иштвана Баранковича заняла второе место на выборах, да и Партия венгерской независимости Пфейффера тоже ненамного отстала от социал-демократов. Однако левое крыло ПМСХ отвергло возможность вступления их партии в коалицию с двумя основными оппозиционными партиями. Благодаря этому сохранилась старая коалиция со вполне управляемым Диньешем, которого коммунисты держали в качестве главы кабинета, состоявшего из их сторонников от различных партий на министерских постах во имя сохранения парламентского представительства.
Но очень скоро сохранение подобного представительства оказалось совершенно не нужным. Как только план Маршалла был введен в действие, и Москва решила, что страны, находившиеся в зоне ее интересов, не примут в нем участия, началась полномасштабная холодная война. Сталин отбросил тактику постепенного захвата власти коммунистами в регионе. Он дал новые указания, пояснив их суть, представителям коммунистических партий, собравшимся на встрече, приуроченной к открытию Информационного бюро коммунистических партий (Коминформ) в конце сентября 1947 г., через несколько дней после формирования нового правительства Диньеша. Ход событий в Венгрии, а также в соседних странах быстро набрал обороты: за полтора последующих года от бывшей партийной коалиции остались лишь воспоминания, коммунисты сконцентрировали в своих руках абсолютную власть, а короткая демократическая интерлюдия 1944–47 гг. стала казаться периодом безвременья.
Теперь «тактика нарезания салями» заработала безостановочно и быстро. Уже не нужны были показательные процессы. На этой стадии для достижения своих целей коммунисты вполне обходились методами запугивания. Из оппозиционных партий — после окончательного разгрома ПМСХ и тех обвинений, которые коммунисты выдвинули против лидера Партии свободы Дежё Шуйока, эмигрировавшего за границу, — еще до выборов о самороспуске объявила Венгерская партия свободы. Аналогичная модель сработала и в октябре 1947 г., когда, как ни поразительно при сложившихся обстоятельствах, Партия венгерской независимости была обвинена в мошенничестве во время выборов, ее депутаты лишены мандатов, а ее вождь Золтан Пфейффер вынужден был эмигрировать, чтобы избежать ареста. 20 ноября 1947 г. и эта партия была запрещена. Демократическая народная партия почти утратила политическую активность. А ПМСХ после изгнания Ференца Надя фактически больше уже не функционировала как самостоятельная партия. Ее легко можно было контролировать особенно после того, когда даже Диньеш был замещен леворадикалом Иштваном Доби в конце 1948 г. К этому времени страна уже осталась без президента: Тильди заставили уйти в отставку и даже взяли под стражу, когда в июле 1948 г. его зятю (позднее казненному) были предъявлены обвинения в коррупции и шпионаже.
В качестве номинального главы государства Тильди был заменен Арпадом Сакашичем, который уже доказал свою почти коммунистическую политическую гибкость, согласившись со слиянием двух рабочих партий, когда левое крыло Социал-демократической партии фактически оказалось поглощенным Коммунистической партией. Это могло произойти лишь после того, как некоторые лидеры СДП, противники данного шага, например, Карой Пейер, были вынуждены эмигрировать, а другие, как Анна Кетли и десятки тысяч рядовых социал-демократов оказались исключенными 12 июня 1948 г. из партии непосредственно перед тем, как начал
К этому времени коммунисты уже выиграли основные битвы за умы людей, т. е. подчинили себе всю систему образования и культурную жизнь в целом, трансформировав не только их структуры, но и содержание. Здесь, как и в политике или в экономике, разрушения, принесенные войной, желание побыстрее создать хоть что-то из ничего, и состояние вакуума, которое возможно было заполнить, оказались на руку наиболее организованной силе в обществе. Разрушенные здания школ, уничтоженные учебные и научно-исследовательские центры, разграбленные публичные и частные библиотеки, над опустошением которых поработали и немецкие, и советские войска, — все это по масштабу воздействия на культуру можно было сопоставить только с числом погибших учителей и работников интеллектуального труда, особенно писателей, среди которых десятки стали жертвами холокоста. Однако, как только позволили тяжелейшие условия, и в культуре тоже утвердилась коммунистическая стратегия постепенного овладения ситуацией, духовная жизнь страны с самого начала ознаменовалась победой в ней «коалиции» сил, почти полностью преданных идеям свободы и демократии. Они стремились покончить со старыми монополиями на образование и культуру, не создавая новых. Первый Национальный совет общественного образования был создан в апреле 1945 г. Его президентом стал Альберт Сент-Дьёрдьи. В Совет вошли совершенно разные по своим политическим и культурным представлениям деятели, как, например, Дьюла Секфю, Золтан Кодай, Петер Вереш и Бени Ференци. Основной инициативой Совета стала программа перехода к восьмилетнему обязательному начальному образованию (впервые предложенному в 1940 г.), которое могло бы давать учащимся не только грамотность и элементарные математические познания, но и основы знаний по общественным и естественнонаучным дисциплинам. В новой программе обучения тот материал, в котором обнаруживалось влияние консервативного, националистического мировоззрения, был заменен текстами, отражающими так называемую прогрессивную традицию, часто произвольно набранными из работ авторов, к ней относимых. Переход к новой системе обучения был завершен к концу 40-х гг., хотя реальному улучшению качества преподавания мешали такие факторы, как отсутствие в половине школ деления на классы, и то, что, несмотря на интенсивную переподготовку, 70 % учителей не имели квалификации, достаточной для преподавания специальных дисциплин. В системе высшего образования, к счастью для тех социальных слоев, которые прежде были от него отлучены, впервые была применена либеральная практика открытых дверей. Высшие учебные заведения объявили о свободном приеме, и количество студентов быстро удвоилось. Но это не могло не привести к снижению требований и уровня научно-образовательной подготовки, чему способствовало также и введение программы образования для взрослых, рассчитанной на подготовку из рабочих и крестьян преданных граждан режима народной демократии. Еще одним инструментом ускорения перемен в области образования стал Альянс народных колледжей, давший возможность десяткам тысяч молодых людей из низов получить образование. Среди них впоследствии оказалось немало ведущих деятелей венгерской культуры и науки (и, по меньшей мере, один из них — кинорежиссер Миклош Янчо — получил международное признание).
В этот очень краткий начальный период, когда радость, возбуждение и надежды, связанные с окончанием войны, еще не сменились апатией и отчаянием, культурная жизнь Венгрии бурлила весенним половодьем. Энергичная, яркая периодика представляла все течения общественной мысли, сумевшие пережить суровые испытания войны; публика, наполнявшая театральные и концертные залы, с удовольствием аплодировала во время удачных выступлений; в кинотеатрах шли все лучшие фильмы мировой киноиндустрии. Однако дебаты по поводу эстетических и идеологических аспектов литературы и культуры, неизменно поднимавшиеся кругом Д. Лукача — верховного коммунистического судьи в делах эстетики и искусства, помимо их непосредственной связи с конкретной политической ситуацией в стране, со временем все чаще стали принимать форму охоты на ведьм против «аполитизма» и «декадентства» писателей, публиковавшихся в журнале «Нюгат», или же против писателей-«популистов», которых обвиняли в симпатиях правым или в том, что они были слишком далеки от народа. Венгерская Академия наук также подверглась нападкам Лукача уже на съезде компартии в октябре 1946 г. как «оплот реакции», а изъятие и уничтожение нескольких тысяч томов произведений «фашистской, антисоветской и шовинистической литературы» из фондов академической библиотеки, осуществленные силами политической полиции несколько месяцев спустя, показали, что ждет в скором времени всю культуру. Как и в политике, 1948 год стал переломным для судеб венгерской культуры, когда началось закрытие некоммунистических печатных изданий и когда коммунисты одержали, возможно, свою самую значительную победу в Kulturkampf против своего наиболее грозного противника — католической церкви, установив государственный контроль над всеми ее учебными заведениями. Введение программы восьмилетнего образования и национализация издательств, выпускавших учебники, вызвали яростные протесты общественности, особенно среди многочисленного и иерархически организованного духовенства. Письма священников, их проповеди и демонстрации протеста, отвергавшие планы по национализации школ, — все оказалось напрасным: парламент 16 июля 1948 г. утвердил этот законопроект, касавшийся 6,5 тыс. школ, из которых половина принадлежала католикам.
Подобно национализации в области искусства и культуры, национализация и огосударствление промышленного сектора почти полностью завершились к концу «переломного года» — именно так воспринимался 1948 год в истории страны. Национализация крупных банков и контролировавшихся ими компаний, ставшая решающей проверкой для ПМСХ, была санкционирована 29 сентября 1947 г. Добыча бокситов и алюминиевая промышленность были национализированы два месяца спустя. 25 марта 1948 г. все промышленные предприятия с числом рабочих свыше 100 перешли в государственную собственность на основании указа, который готовился и принимался в режиме особой секретности. Даже для вновь назначенных «директоров из рабочих» он явился полной неожиданностью. С собственностью ряда совместных предприятий, прежде всего, с «Венгерско-американской нефтяной компанией» и «Бритиш стандард электрисити компани», разобрались с помощью правоохранительных органов: против их руководства и инженеров были выдвинуты сфабрикованные обвинения в шпионской деятельности и в саботаже, что весьма подкрепило весомость законодательных аргументов властей. К моменту обретения коммунистами безраздельной власти более 80 % всей промышленности в Венгрии находилось в государственном управлении.
Летом 1948 г. коммунисты отказались от своего первоначального плана постепенного осуществления национализации в сельском хозяйстве. И хотя с самого начала они стремились, в конечном счете, создать здесь крупные кооперативные предприятия, они знали, особенно по собственному опыту, обретенному ими в 1919 г., что симпатии крестьянства напрямую зависят от проведения земельной реформы, и поэтому поддерживали самые радикальные шаги в данном направлении. Однако в июне 1948 г. Коминформ опубликовал резолюцию, в которой осуждалась слишком «терпимая» политика югославских коммунистов по крестьянскому вопросу. Ракоши тотчас потребовал ускорить процесс национализации и коллективизации в аграрном секторе, отведя на это всего несколько лет.