История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1

Величко Алексей Михайлович

Представляют интерес детали осуждения Александрийского папы. Пасхазин и два его сотоварища перечислили все вины Диоскора, напомнили присутствующим о том, что тот трижды не явился на вызов Собора, и, следовательно, сам себя присудил к наказаниям, предусмотренным канонами. «Вследствие чего, — закончили они свою речь, — святейший архиепископ Лев, вместе с преблаженным апостолом Петром, который есть камень Кафолической Церкви и основание православной веры, через нас, легатов Апостольского престола, и присутствующего святого Собора, лишает его епископского достоинства и всякого священнического сана». Следовательно, получается, что не Собор, а папа осудил ересиарха, хотя бы и через Собор, который при буквальном чтении текста отождествлёнс легатами, то есть с самим понтификом. С папы всё началось, им всё и закончилось; Собор стал орудиемпапского правосудия, а не самостоятельным

лицом, отражением вселенского разума Церкви. Остальные присутствующие оказались гораздо более выдержанными в словах: Анатолий Константинопольский согласился с присуждениемДиоскора к низложению, Максим Антиохийский высказал такую же формулировку. Уже на этом небольшом примере видно, насколько по-разному понимали статус Вселенского Собора в Риме и на Востоке.

Приговор объявили публично, и царь поспешил, во избежание беспорядков, отправить Диоскора в ссылку в Гангр, находящийся в Пафлогонии.

17 октября состоялось четвёртое заседание, на котором вновь перешли к вопросу о вере. Но никакого конкретного ответа сановники, руководящие Собором, от согласительной комиссии не получили. Встал вопрос о голосовании по вопросу: все ли признают, что воля св. Кирилла и св. Льва одна и та же? Поскольку речь пошла о поимённом голосовании, дело дошло и до сторонников осужденного Диоскора, которым повезло гораздо больше, чем их патрону. Когда очередь дошла до обвиняемых епископов, они закричали: «Все мы погрешили, всех помилуйте!», и их просьбу поддержали остальные епископы. Государственные сановники попытались возражать, взывая к разуму, но под давлением окружающих всё же направили гонца к императору с просьбой высказать свою волю. Обдумав ситуацию, не желая новых жертв, царь отдал на суд остальных участников Собора вопрос о наказании отступников, и вовремя опомнившиеся сообщники «Фараона» были прощены и остались на своих кафедрах. Сановники подвели итог простым словом: «Сказанное пусть будет передано к исполнению» [797] . Под ликующие крики Отцы простили прегрешивших собратьев и посадили их рядом с собой [798] .

797

ДВС. Т. 2. С. 243, 244.

798

Там же. Т. 3. СПб., 1996. С. 22, 23.

Затем возникла упоминавшаяся ранее сцена с 13-ю египетскими епископами, которые, плача, умоляли Отцов Собора не заставлять их голосовать о «Томосе» папы св. Льва, ссылаясь на отсутствие у них архиепископа. Потрясённые их слезами и сединами, епископы разрешили им высказать своё мнение после избрания архиепископа Александрии, при условии, что всё это время они будут безвыездно жить в Константинополе. Допросили и сирийских монахов — убийц св. Флавиана, которых передали суду Константинопольского архиерея.

Когда на пятом заседании, 22 октября 451 г., дело дошло, наконец, до определения, подготовленного согласительной комиссией во главе с Анатолием Константинопольским, легатов ожидала очередная неожиданность. Патриарх прочитал определение, видимо, им самим же и составленное, где содержались отличительные новации по сравнению с «Томосом». К тому же оно было несколько двусмысленным по формулировкам и совершенно не давало возможность поразить ересь Евтихия по существу. Среди восточных епископов послышались роптания: «Определение составлено нехорошо и должно быть исправлено»; папские легаты раздражённо молчали, не понимая, что происходит. Когда Анатолий поставил определение на голосование, Пасхазин поступил просто: «Если «Томос» св. Льва не нравится Собору, то, — сказал он, — дайте нам грамоты на возвращение, и этим Собор закончится». Собрание зашло в тупик — восточные епископы «Томос» св. Льва полностью не признавали, видя в нём известные отклонения от св. Кирилла, но и не опровергали, отдавая дань мужеству и личной преданности Православию со стороны папы.

Вновь ситуацию спасли царские сановники, предложившие собрать группу из различных епископов (6 — «восточных», 3 — азийских, 3 — понтийских, 3 — иллирийских, 3 — фракийских, с участием Анатолия Константинопольского и всех трёх римских легатов), чтобы дать Собору окончательный текст кафоличного исповедания [799] . Римские легаты и некоторые епископы вновь воспротивились этому предложению, и тогда сановники направились к царю, чтобы получить нужные инструкции.

799

ДВС. Т. 3. С. 43.

Вернувшись, они доложили, что император св. Маркиан велел либо созвать согласительную комиссию, как это предлагали сделать его сановники, либо предоставить каждому епископу через своего митрополита возможность по очереди свободно высказать своё вероопределение. Наконец, сказал царь, «если

же и этого не захочет ваша святость, чтобы вы знали, что в западных странах имеет быть собор, так как ваше благочестие не хотело здесь сделать безсомнительного постановления об истинной и православной вере» [800] . То есть император угрожал в случае неповиновения его требованиям созвать новыйВселенский Собор на Западе, в Италии.

800

ДВС. Т. 3. С. 43, 44.

Это был уже пиковый момент — оставалось либо разрывать с императором, и открыто идти против его воли, либо соглашаться на предложенные его представителями условия. Восточным епископам этого, конечно, очень не хотелось, как, впрочем, и римским легатам. Для первых это означало полную дискредитацию их как архипастырей, не сумевших сформулировать православное вероисповедание, а для легатов — поражение (пусть и косвенное) «Томоса» понтифика, который должен был стать образцом веры. Делать нечего — все согласились с первоначальным предложением. Позиция царя победила — ведь, как правитель государства, хранитель Церкви и её глава, император требовал чётко указать не только то, что является ересью и во что верить нельзя (это, как раз, сделать было нетрудно), но и то, во что нужно верить. Или, иными словами, какаяесть вера кафолическая. Объективно, это было совершенно обоснованное и оправданное требование; не этим ли и занимались в течение всех предыдущих лет Вселенские Соборы, как не истинным формулированием вероисповедания?

Верно называют эту согласительную комиссию «комиссией отчаяния», и — вот чудо: всего за несколько часов она «составила, написала и вынесла мудрейшее тактически, при данных обстоятельствах совершеннейшее, философски-богословски знаменитейшее на все века Халкидонское вероопределение» [801] . В его основу положили Антиохийское исповедание 433 г., «Томос» св. Льва и послание св. Кирилла Александрийского Несторию. По существу, это была всё же полнокровная богословская победа св. Льва Великого, хотя не без помощи св. Кирилла.

801

Карташев А.В.Вселенские Соборы. С. 335.

Соборный орос звучал следующим образом:

«Итак, следуя за божественными отцами, мы все единогласно учим исповедовать Одного и Того же Сына Господа нашего Иисуса Христа, Совершенным по Божеству и Его же Самого Совершенным по человечеству; подлинно Бога и Его же Самого подлинно человека; из разумной души и тела. Единосущным Отцу по Божеству и Его же Самого единосущным нам по человечеству. Подобным нам во всем, кроме греха.

Прежде веков рождённым из Отца по Божеству, а в последние дни Его же Самого для нас и для нашего спасения (рождённого) по человечеству из Марии Девы Богородицы.

Одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо.

При этом разница природ не исчезает через соединение, и ещё более сохраняется особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась.

Учим исповедовать не рассекаемым или различаемым на два лица, но Одним и Тем же Сыном и Единородным, Богом Словом, Господином Иисусом Христом.

Как изначала о Нём изрекли пророки и наставил нас Сам Господь Иисус Христос и как предал нам символ отцов наших».

В зале на несколько минут наступила абсолютная тишина. Все были поражены случившимся и осмысливали сделанное согласительной комиссией. Возражений не нашлось — возражать было трудно, если вообще возможно без обвинений в ереси. И тогда Отцы Собора восторженно вскричали: «Это вера отцов! Мы все так мудрствуем! Пусть митрополиты сейчас же подпишут её и — конец!».

Это была величайшая победа соборного разума Церкви, водимого Святым Духом. Ведь всего ещё несколько часов назад казалось невероятным преодолеть те разногласия и опасения, которыми были полны Отцы Собора, а сейчас эта цель оказалась достигнутой! И нет ничего удивительного в том, что уже вскоре это событие обросло массой легенд и преданий, объединённых одной целью — подчеркнуть и обосновать истинно Божественный характертого откровения, которое состоялось 22 октября 451 г. Например, в наиболее распространённом сказании повествуется, что, не сумев договориться, противоборствующие партии решились положиться на суд св. Евфимии. Они изложили свои редакции вероопределения на бумаге и положили в гробницу к святым мощам мученицы. После этого собрание стало молиться святой, чтобы она просветила их откровением истины, и эта общая молитва продолжалась всю ночь. На следующее утро Отцы Халкидона сняли печати с гробницы и отворили раку, — странное зрелище поразило их. Святая держала один свиток в своей руке (конечно, православный), а второй лежал у её ног, как будто св. Евфимия с презрением отвергла его.