История Византийской империи. Эпоха смут

Успенский Федор Иванович

Собственно говоря, церковная политика не ограждена была на последующее время от новых потрясений. Уже мы неоднократно имели случай отметить, что успехом своим Ирина была обязана, главным образом, передвижению военных частей с одного места на другое, назначениям новых главнокомандующих по фемам, или военным округам, кроме того, содействию епископов сицилийских, южноитальянских и, наконец, папе, для которого имел большое значение вопрос о соединении Церквей. Пока Ирина держала власть в своих руках, система иконопочитания могла считаться обеспеченной, но, с одной стороны, исаврийские предания, с другой — иконоборческие идеи, так крепко засевшие в азиатских провинциях, постоянно держали в напряжении церковную партию, получившую после VII Вселенского собора господство. В борьбе, не прекращавшейся во все царствование Ирины, соперничество между сыном и матерью подогревало постоянно церковный вопрос, который, несомненно, продолжал играть свою роль и принимать политическую окраску в зависимости от времени и обстоятельств. Весьма любопытно в этом отношении оброненное писателем Кедриным замечание под 795 г. по поводу проекта незаконного брака Константина с Феодотой и уклончивости патриарха Тарасия дать церковное согласие на этот брак: «Если не будет этого согласия, то я возвращусь к иконоборческой системе» [348] .

Независимо от того, неприятности стали угрожать и с той стороны, где, казалось, все было предусмотрено и подготовлено. Так, когда настало время сноситься с Римской Церковью об утверждении соборных актов, то начали выясняться некоторые формальные упущения при организации собора. Стали, например, высказывать мнение, что представители восточных патриархов были самозванцы, или, во всяком случае, лица, не имевшие легальных полномочий, и что, следовательно, собор, восстановивший иконопочитание, в сущности не выше того собора, который отменил почитание икон. С другой стороны, что касается папских представителей, то говорилось, что на соборе заставили присутствовать двух римских священников, бывших в то время в Константинополе по другим церковным делам, что эти лица, не понимая по-гречески, плохо ориентировались в том, что тогда кругом их происходило. Впоследствии нам придется вновь возвратиться к этому вопросу, когда будем излагать реакцию против собора и против системы иконопочитания; теперь же на 20 с лишком лет можем оставить византийские церковные партии, пока они собираются с силами для нового ожесточенного столкновения в начале IX в.

348

Cedreni. II. 26. 13: µ . К толкованию места Hefele-Leclercq. III. 801.

Глава X

Царица Ирина и Карл Великий. Две империи

Византийская империя, поглощенная религиозными вопросами и борьбой партий, не могла уделить достаточного внимания внешней политике, за исключением ближайших своих окраин, угрожаемых арабами и болгарами. Т. к. усиление этих врагов затрагивало самые существенные и живые интересы государства, то византийское правительство не могло задаваться более отдаленными задачами и целями, кроме тех, которыми удовлетворялись насущные потребности. Между тем империи предстояло осуществление мировых задач. Мировое значение империи обусловливалось тем, что ее владения находились в Европе и Азии, т. е. охватывали весь известный тогда культурный мир и включали множество племен и народов. Могущество императора, кроме войска и флота, заключалось в том, что под его рукой были и восточные патриархи, и римский папа. Но со времени иконоборческой борьбы, когда император отлучен был Римской Церковью и объявлен схизматиком, римский папа стремится к тому, чтобы стряхнуть с себя власть императора. Достигнув этого при помощи лангобардского оружия, папа, однако, скоро понял, что лангобардский король гораздо опасней для Рима, чем отдаленный от Италии обширными пространствами император.

В половине VIII в., хорошо взвесив и обдумав предпринимаемый политический акт, папа заключил секретно от императора союз с Каролингом Пипином Коротким. В основе этого союза лежала взаимная услуга и выгода: папа разрешил Пипину низвергнуть своего короля Хильдерика III и самому стать на его место, а Пипин дал Римской Церкви политические права и земельные владения в Италии и положил начало Папской области или светской власти папы. Следствием этого было, с одной стороны, уничтожение лангобардской власти в Италии и присоединение отвоеванных у лангобардов земель к Франкскому государству, с другой же стороны — распространение власти франкских королей на Италию и Юго-Восточную Европу и зарождение идеи Западной империи. Намеченные здесь события имеют европейское, если не всемирно-историческое значение и делают перелом в истории. Нам предстоит в этой главе попытаться дать оценку одной из важнейших страниц византийской истории. Роковой смысл происшедших в небольшой период времени событий состоит в том, что на одной стороне стоял всемирный исторический деятель и гений в лице Карла Великого, а на другой — обыкновенная женщина, к тому же поставленная в крайнее затруднение религиозной смутой и дворцовой интригой.

В 781 г., когда Карл находился в Риме, празднуя Пасху с папой Адрианом, к нему явились послы из Константинополя с предложением от имени царицы Ирины союза и брачного проекта. Именно: предполагалось сосватать франкскую принцессу Ротруду, восьмилетнюю дочь Карла, за византийского царя Константина VI. В летописях можно было указать уже пример подобных, хотя и не осуществившихся, переговоров о браке: это переписка Константина Копронима с Пипином по вопросу о браке между Гизелой и Львом IV [349] . Карлу этот союз казался желательным во многих отношениях и, между прочим, потому, что для представителя новой еще династии было весьма большой честью породниться с императорским домом, с которым не мог равняться никто в мире. Этим соглашением он надеялся, кроме того, разом покончить с притязаниями и угрозами лангобардского королевича Адельгиза, нашедшего прием в Константинополе и не перестававшего предъявлять права на лангобардскую корону. Как можно догадываться, и папа Стефан III не имел ничего против этого брака, т. к. обручение произошло в Риме со всею торжественностью при тех же самых поручителях-послах [350] .

349

Codex Carolinus. Ep. 48.

350

Casquet. L’empire byzantin et la monarchie franque. P. 254–255, 253–275.

Следует думать, что ближайшие затем события, имеющие отношение к переговорам о соборе и к восстановлению добрых отношений между Восточной и Западной Церковью, были естественным последствием указанных переговоров. Но затем, после окончания Вселенского собора, неожиданно складывается новая политическая комбинация и обнаруживается разрыв сношений по вопросу о брачном союзе и поспешное заключение брака Константина с девицей армянского происхождения по имени Мария. Этот поворот взглядов на взаимные отношения Франкской державы к Византийской империи, и обратно, сопровождавшийся нарушением брачного соглашения, должен быть здесь обстоятельно объяснен как факт несомненной исторической важности. Если нам удастся понять создавшуюся после 787 г. политическую обстановку, тогда легко будет видеть, кто был виновником разрыва, Карл или Ирина. Действительно, после сближения в 781 г. и заключенного на основе этого сближения соглашения политические обстоятельства через шесть лет значительно переменились. Прежде всего после своего второго похода в Рим Карл, слишком поглощенный делами

на севере и северо-востоке, мало заботился об итальянских отношениях, достаточно, впрочем, организованных во время предыдущего продолжительного пребывания в Италии. Хотя за это время продолжалась правильная переписка между папой и Карлом, но она ограничивалась довольно обычными приветствиями и извещениями о победах и совсем не касалась ни южноитальянских, ни византийских дел. Весьма любопытно, что около 786 г. находилось в Константинополе посольство Карла, состоявшее из капеллана Витбода и Иоанна; можно думать, что это посольство должно было, между прочим, устроить дело о переезде франкской принцессы в Константинополь в следующем году и что тогда же оказались для этого некоторые затруднения, о которых, однако, не говорят ни франкские, ни византийские летописи.

После восстановления мира между Восточной и Западной Церковью страх перед греками и лангобардами перестал быть руководящим основанием политики римского папы, и для него не было необходимости слишком тесно примыкать к франкскому королю, в покровительстве которого была известная доля стеснения. С другой стороны, царица Ирина в изменившихся отношениях к Риму нашла руководящие указания для своих дальнейших отношений к Каролингской династии. Для выяснения роли Ирины нам даже нет нужды вдаваться в политические комбинации. Царица Ирина сама привыкла к обаянию власти и не рассчитывала поступиться ею в пользу сына, притом она и сама была орудием в руках партии, которая не хотела перемен и всеми мерами старалась укрепить царицу в мысли, что верховная и безраздельная власть должна принадлежать ей одной и что предполагаемый брачный союз с франкской принцессой нанесет большой ущерб ее влиянию и, во всяком случае, не принесет той пользы, какая от него ожидалась, т. к. в настоящее время Ирина не нуждалась в союзнике для утверждения своего господства, которому если и была опасность, то лишь от партии, державшейся за ее сына [351] .

351

Ibid. 263.

Таким образом, когда итальянские дела вновь потребовали личного участия Карла в 787 г., он имел свидание с константинопольскими царскими послами в Капуе, и тогда именно имел место разрыв брачного соглашения, о котором слишком глухо сказано у Феофана: «Ирина разрушила заключенное с франками соглашение». Нельзя, конечно, останавливаться на той мысли, что Карл не пожелал расстаться с дочерью или что партия казалась не блестящей [352] , нет, разгадка вопроса кроется в расположениях царицы Ирины и иллюстрируется военными событиями, имевшими место в том же году.

352

Как говорят франкские писатели Einhardus и грамматик Saxo.

Герцог Беневента Арихис, за которым была дочь Дезидерия, находился тогда в сношениях с Ириной и получил от нее звание патрикия; сын Дезидерия Адельхиз делал в то же время высадку в Италию и имел целью захватить Равенну. Словом, во время заседаний VII Вселенского собора Византия находилась уже в полном разрыве с франками. Высланный царицей флот под предводительством логофета Иоанна и патрикия Феодора, высадив военные отряды в Калабрии, завязал упорную войну с приверженцами франкской партии. Греки были разбиты и потеряли своего предводителя [353] . О понесенном поражении можно судить по тому, что 4000 было убито и 1000 взято в плен. С тех пор на продолжительное время Византия отказалась от деятельной роли в Южной Италии.

353

Casquet. P. 265; Hartmann. Gesch. Italiens. III. S. 306–312.

В связи с рассмотренными обстоятельствами, указывающими на резкую перемену отношений между империей и франкским королем из-за Южной Италии, возник ряд других споров и недоразумений по поводу постановлений VII Вселенского собора. Как было всегда в обычае, греческий текст соборных актов препровожден в Рим, где по приказанию папы Адриана I с него был сделан перевод на латинский, который, впрочем, был исполнен так неумело и обиловал столь грубыми ошибками, что известный писатель IX в. библиотекарь Анастасий счел нужным вновь сделать латинский перевод с актов VII Вселенского собора. Но первый перевод, сделанный по приказанию Адриана I, получил на Западе большое распространение и громадное политическое и литературное значение вследствие того, что немедленно был передан во Францию и вошел в знаменитый сборник «Libri Carolini». Весьма любопытно, кроме того, отметить, что оживленная и прежде и после переписка между папой и Карлом совершенно обрывается в ближайший период за событиями 787 г., из чего нельзя не заключить о временном охлаждении между франкским королем и его верным другом и союзником на папском престоле. Этими данными мы должны воспользоваться для оценки фактов всемирно-исторической важности, обнаружившихся в происхождении упомянутого литературного памятника «Каролингские книги» и в постановлениях франкского собора во Франкфурте-на-Майне, бывшего в 794 г.

Первое упоминание о «Каролингских книгах» встречается в IX в. и принадлежит архиепископу Гинкмару; по его словам, он в юности читал во дворце довольно значительную книжку, направленную к опровержению VII Вселенского собора [354] . Памятник составлен по приказанию Карла одним из приближенных к нему ученых, по всей вероятности, Алкуином, в сочинениях которого встречаются сходства с некоторыми местами занимающего нас произведения [355] . Некоторые места, впрочем, указывают, что речь ведется от имени самого Карла, например: «Мы предприняли этот труд с согласия духовенства вверенного нам от Бога царства», а из одного места в 1-й книге «Libri Carolini» можно заключить, что сочинение появилось в 790 г., спустя три года после VII Вселенского собора. Существенное значение этого памятника заключается в том, что он знаменует резкий и бесповоротный разрыв между Западом и Востоком. И не в том его сила и назначение, чтобы догматическим методом опровергнуть положения Никейского собора посредством подбора мест из Священного Писания и отцов Церкви, а в намерении унизить Греческую Церковь и излить яд злобы и ненависти против царствующих в Константинополе Ирины и Константина; с этой именно целью автор произносит беспощадную критику на царей, равно как на нравы и обычаи, господствовавшие при дворе.

354

Hefele-Leclercq. III. P. 1062, n. 3; Gundlach. Mon. Germ. Epist III. P. 449.

355

Hefele-Leclercq. III. P. 1065.