История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Крист Карл

К позитивной оценке Римской империи присоединилась параллелизация римской истории и христианства, которая исходила из одновременности рождения Христа и правления Августа. В связи с такими представлениями Мелитон Сардский описал для Марка Аврелия достижения и значение христианства для империи следующими словами: «Эта наша философия — так обозначает Мелитон христианскую религию по сравнению со стоическими философами — была сначала заимствована у чужого народа. Когда после этого при могущественном правлении твоего предшественника Августа начала цвести в провинциях твоей империи, она принесла твоей империи богатое благословение. Так как с этого времени Римская Империя усилила свое величие и блеск... Убедительным доказательством

того, что наша религия расцвела одновременно со счастливо начавшейся монархией ей во благо, служит то обстоятельство, что ее со времени правления Августа не коснулись никакие несчастья, а наоборот, по всеобщему желанию преумножила свой блеск и славу» (Мелитон в «Истории церкви» Евсения, IV, 26).

К этим голосам добавился тот факт, что в христианских церквах с ранних пор молились за правителя. Одна из старинных молитв передана в 1-м письме Клемента: «Дай нам, Боже, чтобы мы были послушны твоему всемогущему имени; а также нашим правителям и начальникам на земле! Господи, ты дал им неописанную и возвышенную власть, чтобы мы признали данное им тобой величие и поднялись к ним. Дай им, Господи, здоровья, мира, согласия, постоянства, чтобы они безупречно осуществляли данное им тобой владычество. Ведь ты, небесный царь, даешь детям человеческим величие, честь и силу над тем, что есть на земле; ты направляешь их волю на то, что хорошо и благосклонно перед тобой, чтобы они в мире и милосердии исполняли данную им тобой власть и стали сопричастными с твоей милостью».

Однако бок о бок с этими позитивными настроениями с ранних пор проявились и другие. Наряду с Откровениями Иоанна к началу 3 в.н.э. обозначился противоположный полюс у Ипполита, который изобразил империю как плагиат Церкви: «В 12 г. Господь родился при императоре Августе, от которого развилась империя римлян, Господь же через апостолов всех наций и языков создал верующий народ христиан, народ Божий и народ тех, кто носит в сердцах новое имя — так империя, в которой царила «сила сатаны» начала подражать этому и собрала из всех народов самых благородных и подготовила их к ссоре, назвав римлянами. И поэтому, когда родился в Вифлееме Господь, была первая перепись, чтобы люди этого мира, приписанные к земному царю, назывались римлянами, которые ненавидели верующих в небесного царя христиан, носящих на челе знак победы над смертью» («Против Даниила», IV, 9).

Хотя конструкция Ипполита стоит изолированно, она тем не менее показывает, что отношение христиан к Римской империи не было однозначным. На рубеже 2 и 3 вв.н.э. с обеих сторон были возможны как компромиссы, так и категорическая враждебность. Становилось понятным, что политика реинтеграции Плиния и Траяна потерпела крах, а тем самым и прежняя политика империи в отношении христиан.

Кризис империи 3 в.н.э.

Римская империя при Северах (193-235 гг.н.э.)

Как показывает ход более поздних событий, в конце правления Коммода образовались различные очаги восстания. Дворцовый заговор, жертвой которого пал принцепс 31 декабря 192 г.н.э., опережал в своей основе другие планы с такой же целью. Заговорщики после успеха своего покушения ночью склонили городского префекта П.Гельвия Пертинакса принять принципат, причем очень сомнительно, что они отдавали себе отчет о последствиях этого назначения. Пертинакс быстро добился признания от двух региональных сил Рима — преторианцев и сената. Преторианцев потому, что они были застигнуты врасплох событиями и не могли выдвинуть собственного кандидата и сначала были подкуплены подарком в 12 000 сестерциев на каждого. Между тем скоро выяснилось, что новый правитель не собирается идти на уступки гвардии. Гвардейцев совсем не обрадовал девиз шестидесятишестилетнего принцепса «Будем же служить!»

Гораздо раньше с новым принцепсом, личность

и карьера которого давали надежду на корректную и честную политику в духе Антонинов, смирился сенат. Пертинакс, происходивший из италийской семьи, после военной службы и всаднической карьеры был принят в сенат, и в тяжелейших ситуациях твердой рукой усмирил бунты в Британии и Африке. К тому же Пертинакс был полностью предан сенату, он даже, видимо, подумывал передать власть самому уважаемому сенатору Ацилию Глабриону. По своему поведению и строгости Пертинакс напоминал Гальбу, представителя консервативных сил первого года четырех императоров. Но как тогда, так и теперь компромиссный дисциплинирующий курс был обречен на неудачу.

Из короткого времени его правления известно мало конкретных мер. Они позволяют понять, что новый правитель решил устранить экономический кризис решительным вмешательством. Прежде всего кажется, что он задумал интенсификацию внутренней колонизации и льготные условия для торговли, но эффективными его планы стать не могли. Именно тесная связь со старым и по существу пережившим себя авторитетом сената была смертельной ошибкой Пертинакса. Единственная реальная власть в Риме, преторианум, чувствовала, что принцепс бросил ей вызов; коррумпированной шайке новый повелитель быстро наскучил. 28 марта его убили видимо, в аффекте, потому что и на этот раз гвардия никого не предназначила в наследники.

Дело дошло до одной из отвратительнейших сцен, которые когда-либо видел город, к продаже с аукциона принципата тому из двух претендентов, который предложит наивысшую цену. За 25 000 сестерциев на каждого, то есть в два раза больше, чем три месяца тому назад заплатил Пертинакс, богатый сенатор смог купить и титул, и дворец. Своим предложением наивысшей цены он смог победить соперника, нового городского префекта Флавия Сульпициана и получить покорное согласие сената, но больше ничего. Римский плебс повел себя сдержанно и с отвращением.

Рис. Пертинакс.

Теперь не были заодно и пограничные войска, которые и на этот раз снова были политически переиграны. Одна за другой три большие войсковые группировки в Сирии, на Дунае и в Британии выдвинули своих кандидатов, сирийская армия Песценния Нигра, дунайская Септимия Севера, легионы в Британии Клодия Альбина. Базы тех силовых групп возникли не случайно, не случайно они были идентичны большим территориям восстания 68 г.н.э., когда Вителлий опирался на рейнскую армию, Веспасиан — на сирийское и дунайское войско, и не случайно они были отправными точками многих узурпаций 3 в. и последующего времени. В них вырисовывались три исторические и географические единицы, окружающие Империю: кельтско-римская на Западе, иллирийско-фракийская на Дунае и эллинистическая на Востоке.

При всех сравнениях с положением в 68 г.н.э. нужно учитывать, однако, некоторую разницу и новое развитие. Важнейшие изменения с соотношением сил затронули Дунайское войско со времени Маркоманнских войн. Оно стояло на первом месте не только по численности (12 легионов), но и по рангу и значению. К этому нужно добавить, что оно по причине преобладающего регионального набора в легион было тесно связано с провинциями у себя и тылу. Наоборот, рейнская армия между тем стала армией второстепенных военных действий. Четыре легиона ее обеих провинций вели себя сначала выжидательно. Инициативу на севере Империи взяла на себя британская группа войск. В отличие от относительного спокойствия на всем рейнском фронте, битвы на севере Британии никогда не прекращались, и само войско в последнее десятилетие вызывало о себе неприятные воспоминания из-за неоднократных бунтов. Оно было не только испытанным в сражениях, но и полным решимости отстаивать свои собственные интересы.