История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1.

Крист Карл

На нижнем Дунае после 30 г. до н.э. Марк Луциний Красс, наместник Македонии, отразил вторжение бастарнов. Македонцы удостоились звания государств клиентелы, а римские войска снова были вынуждены отражать нападения даков и сарматов на Мезию и Фракию, Между 13 и 11 гг. до н.э. Пизоном было подавлено крупное восстание фракийцев. Благодаря надписям известны успешные переправы через Дунай римских наместников и многочисленные акции по переселению. Если верить автобиографии Августа, что римское влияние распространилось на даков, бастарнов, сарматов и скифов, то это в первую очередь заслуга Гнея Корнелия Лентула, который установил относительную стабильность и укрепил римское влияние на нижнем Дунае.

Взгляд на

развитие событий на отдельных участках показывает, что внешняя политика Августа не основывалась на больших проектах, далеко идущих планах и стратегических догмах. Дистанцирование от наступлений Цезаря на Восток и в Британию так же очевидно, как и крах подобных попыток экспансии в Аравии и Германии. На балканском полуострове, в Малой Азии и Мавритании Август довольствовался непрямым управлением регионами клиентельными царями, метод, который часто делал необходимым прямое римское вмешательство с последующим включением в империю.

Процесс покорения Альп и укрепление римского господства в Галлии и Испании шел иначе, чем расширение римского господства в Иллирии и на Балканском полуострове. Здесь довольно часто проводились военные операции скромных размеров, неудачи которых не представляли угрозы для новой политической системы.

Какими бы ограниченными на первый взгляд ни казались результаты этой военной политики, решения и меры, предпринимаемые в отдельных частях империи в течение довольно большого промежутка времени, находились в прямом взаимодействии друг с другом и привели к созданию такой когерентности и целостности империи, которых раньше никогда не было. В результате медленного процесса покорения, как в Иллирии или Испании, или в результате смены успехов и неудач, как в Аравии и Германии, в конце концов консолидировалась та великая империя, которая по масштабам античности охватывала большую часть цивилизованного мира. То, что до Августа было всего лишь слабыми попытками, теперь превратилось в цельную от десятилетия к десятилетию укрепляющуюся эффективную администрацию. Для всей империи этот результат был важнее, чем удачи или неудачи отдельных широкомасштабных походов.

При всем этом нужно учитывать, что сам Август не был блестящим полководцем типа Цезаря. После сражений в Испании он больше не участвовал в больших военных операциях, тогда как его приемный отец бесстрашно подвергал себя опасностям в целом ряде решающих сражений. Вместо этого Август поручал ведение операций другим людям, однако ревниво следил за монополизацией военного престижа. В будущем этот престиж был связан только с самим Августом, с представителями его дома или по крайней мере с надежными представителями его системы. Поэтапная монополизация высшей военной власти шла рука об руку с монополизацией идеологии победы.

Это не совпадение, но отличительная черта августовской системы, когда диалектический характер внутриполитического генезиса принципата соответствовал подобному же процессу в области внешней политики. Развитие определялось не радикальными общими решениями, а взаимодействием антагонистических процессов, в которых были задействованы различные силы. Здесь тоже процесс и результат кажутся более консистентными и едиными, чем это было на самом деле. К тому же события последних лет жизни Августа вряд ли можно приукрасить: в Парфянском царстве престол занял независимый от Рима Артабан III, который превратился в опасного противника на Ближнем Востоке. В Армении царил хаос и смута, о римском влиянии говорили только фантазеры. В Иллирии и Паннонии едва были устранены последствия многолетних войн, а на Рейне еще жили воспоминания о поражении Вара. Кроме того, очень быстро выяснилось, что немало римских легионов совсем не слепо повиновались своим командирам, что к армии, важнейшему инструменту новой системы, предъявлялись чрезмерные требования, и она стала ненадежной не

в последнюю очередь из-за комплектования за счет недовольных элементов. Как бы мало надежд ни оправдал в области внутренней политики и идеологии назначенный Августом наследником Тиберий, лучшего выбора у Августа не было.

Культура в эпоху правления Августа

Ореол, окружающий августовскую эпоху вплоть до наших дней, связан не только со свершениями и успехами внутренней и внешней политики, но и с ярко выраженным расцветом литературы и искусства. Большое число классических имен латинской поэзии и прозы относится к эпохе Августа, изобилие произведений искусства и зодчества связаны с его принципатом. Идеальное представление об этом времени основано не в последнюю очередь на воздействии классических авторов и произведений искусства.

В последние десятилетия современные исследования усиленно пытаются определить степень взаимозависимости политики и культуры именно в данный отрезок времени. Благодаря этому были устранены многие недоразумения. С одной стороны, было бы ошибочно рассматривать литературу и искусство эпохи Августа исключительно как заказные, приспособленческие явления, как носителей определенной идеологии. С другой — было бы также ошибочно отрицать экзистенциальную связь между новой политической системой Августа и тематикой произведений поэтов, писателей и художников.

Естественно, Август извлек выгоду из того, что римское искусство в течение I в. до н.э. достигло своего зенита. Век гражданских войн видел также и мастерство языка и стиля, отмеченные индивидуальностью поэзию и искусство; «исполинскими индивидуальностями» были также великие застройщики и заказчики произведений искусства этой эпохи. Соревнование с греческими образцами принесло свои плоды почти во всех областях искусства. Духовные и художественные течения, однако, были столь разными и противоречивыми, чтобы их можно принести к общему знаменателю.

Поэтому августовская культура не является однородной. Конечно, в искусстве, а особенно в литературе, есть много свидетельств, которые подтверждают, что августовская политика соответствовала распространенным убеждениям и представлениям населения Италии. Но именно поэзия эпохи свидетельствует о противоречиях между целевыми установками и ожиданиями новой системы. Краткий обзор поможет это уяснить и одновременно на нескольких примерах показать уровень произведений той эпохи.

Нельзя не учитывать, что Август сам занимался литературой, его стремление к беспристрастному изложению в большой степени было связано с самокритикой. Кроме автобиографии, от его собственных литературных опусов мало что сохранилось. Свою трагедию «Аякс» он собственноручно уничтожил; от его эпиграмм, истории сицилийской войны, памфлетов против Брута и его речей сохранились только отдельные фрагменты. Несколько лет тому назад на Кёльнском папирусе были обнаружены его речи в намять о Марке Агриппе. Однако более важным является тот факт, что Август обладал литературным вкусом и содействовал даже бывшим политическим противникам.

Вергилий (70—19 гг. до н.э.) в возрасте тридцати лет видел, как имение его родителей под Мантуей было экспроприировано триумвирами в процессе расселения ветеранов, но испытал также и то, что Август обеспечил его существование, и он сохранил ему за это благодарность на всю жизнь. События этого времени описаны Вергилием в 40 г. до н.э. в «Буколиках», пасторальных стихотворениях, действие которых происходит, по примеру Феокрита, среди идеальных пейзажей. Они превозносят простую, связанную с природой жизнь, утешают несчастных влюбленных, но выражают также стремление к миру и маленькому скромному счастью. В жалобе изгнанного от своих очага и земли Мелибея видна горечь экспроприированного человека: