История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1.
Шрифт:
Мы же уходим — одни к истомленным жаждою афрам,
К скифам другие; дойдем, пожалуй до быстрого Окса
И до британнов самих, от мира всего отделенных.
Буду ль когда-нибудь вновь любоваться родными краями,
Хижиной бедной моей с ее кровлей, дерном покрытой,
Скудную жатву собрать смогу ли я с собственной нивы?
Полем, возделанным мной, завладеет вояка безбожный,
Варвар —
Распри их довели! Для кого ж мы поля засевали!
Груши теперь, Молибей, прививай, рассаживай лозы!
Козы вперед! Вперед — когда-то счастливое стадо!
Не полюбуюсь теперь из увитой листвою пещеры,
Как повисаете вы вдалеке на круче тернистой,
Песен не буду я петь, вас не буду пасти, — без меня вам
Дрок зацветший щипать и ветлу горьковатую, козы!
(«Букоянки». I, 64. Пер. С. Шервинского)
В появившейся через десять лет дидактической поэме «Георгики» Вергилий описывает земледелие, виноградарство, садоводство, скотоводство и пчеловодство, как основы культуры. Поэтическое овладение таким предметом ему полностью удалось, сам материал связан с грандиозными перспективами, которые достигают апогея в своем роде гимне Италии. В «Энеиде» Вергилий связал историческое предназначение Рима с историей Трои и образом Энея. Описание приключений и битв, трагической любви к Дидоне, новых споров богов и людей объединяют мифы с историей и воскрешают в памяти действительные события, такие, как морское сражение при Акции, а в героическом обзоре шестой книги вновь прославляется Август:
Вот он, этот человек, которым ты восхищаешься:
Цезарь Август, потомок богов. Золотой век
Воцарится повсюду в Лации, где нивами
Правит Сатурн. Над гарамантами и индами
Распространяет он свое царство. Земля лежит по ту
сторону наших звезд,
По ту сторону ежегодного вращения солнца, где Атлант,
неба
Носитель, на плечах вращает сверкающий свод.
Его появления с трепетом ждут каспийские царства
И страна меотов, предупрежденная богами;
И в страхе содрогаются семь притоков Нила.
(VI, 97)
У Горация (65—8 гг. до н.э.) связь с современными событиями еще теснее, чем у Вергилия. Всего лишь сын вольноотпущенника, он смог получить в Риме и в Афинах превосходное образование. Увлекся идеями республиканцев, сражался при Филиппах в качестве трибуна против триумвира, тем не менее был принят в окружение Мецената. Тот его щедро поддерживал и их связывали дружеские отношения, хотя Гораций всегда настаивал на своей независимости и даже отказался стать секретарем Августа и прославлять деяния Агриппы. Между тем он оценивал падение старых нравов и римской морали так же, как и Август, и поэтому призывал к возрождению
В его энергичных, уверенных, часто торжественных стихах соединились решительные убеждения с отточенной формой выражения и великолепным ритмом. Гораций написал не только знаменитые оды Риму, но и проникновенный «Юбилейный гимн», который на празднествах 17 г. до н.э. попеременно исполнял хор юношей и девушек:
Феб и ты, царица лесов Диана,
Вы, кого мы чтим и кого мы чтили,
Светочи небес, снизойдите к просьбам
В день сей священный —
В день, когда завет повелел Сивиллы
Хору чистых дев и подростков юных
Воспевать богов, под покровом коих
Град семихолмный.
Ты, о солнце, ты, что даешь и прячешь
День, иным и тем же рождаясь снова,
О, не знай вовек ничего славнее
Города Рима!
Ты, что в срок рожать помогаешь женам,
Будь защитой им, Илифия, кроткой
Хочешь ли себя называть Люциной
Иль Генитальей.
О, умножь наш род, помоги указами,
Что издал сенат идущим замуж,
Дай успех законам, поднять сулящим
Деторождение!
Круг в сто десять лет да вернет обычай
Многолюдных игр, да поются гимны
Трижды светлым днем, троекратно ночью
Благоприятной!
(Гораций. «Юбилейный гимн». Пер. Н.Гинцбурга)
Но творчество Горация не исчерпывалось подобной государственной лирикой. Для него также характерно передавать философские взгляды Эпикура в форме картин и призывов. Он все время доводит до сознания читателя бренность человеческой жизни, относительный характер богатства и власти, советует довольствоваться скромным неприхотливым счастьем, использовать день и час, наслаждаться радостями жизни в маленьком личном мирке.
За мудрость духа! Круто придется ли —
Невозмутимость выкажи, счастье ли
Сверкнет — смири восторгов бурю,
Ибо ты смертен, о друг мой Деллий:
Рабом ли скорби ты проскучаешь век,
Рабом ли неги с кубком фалернского,
В траве под небом полулежа,
Вкусишь ты, празднуя, дни блаженства.