История всемирной литературы Т.2
Шрифт:
Ты ищешь правды, а сама ты — ложь.
Такая структура стиха придает ему знакомые нам по древней иранской традиции симметричность и контрастность.
Рудаки присуща эстетика простого и обычного. Свой труд поэта Рудаки сравнивает с мастерством умельца-ткача, а стихи — с гранитом:
Ведь я из тех поэтов, что приносят новые вести и слова говорят,
Я делаю шелковистый бейт из гранита.
Рудаки не приспосабливался к правилам панегирической поэзии, а подчинил ее своим законам. Совершенство
Первая, автобиографическая, потрясает тем, что это не печальная повесть о старости, а гимн молодости, вечной красоте и радости жизни. Именно эта контрастность, внутренняя противоречивость, мгновенные переходы от упоения молодостью и радостных воспоминаний к скорби и безнадежности составляют суть трагического оптимизма Рудаки. Единство эстетического и этического идеалов раскрывается здесь очень ярко:
Я в мягкий шелк преображал горячими стихами
Окаменевшие сердца, холодные и злые
.....................
Ты видишь: время старит все, что нам казалось новым,
Но время также молодит деяния былые.
Да, превратились цветники в безлюдные пустыни,
Но и пустыни расцвели, как цветники густые.
В этой касыде в мотив неодолимости растущего и расцветающего вплетены печальные ноты:
Но изменились времена, и сам я изменился,
Дай посох: с посохом, с сумой должны брести седые.
Касыда «Мать вина» — образец жанра касыды. Главное здесь — не искусные поэтические фигуры панегирика, а то, что не укладывается в них, а именно этическая часть касыды — гуманистические афоризмы о разуме и человечности.
Излюбленная антитеза Рудаки — Любовь и Разум. За этой антитезой стоит противопоставление чувственного и разумного начала, известное в древней и средневековой иранской философии. Такое противопоставление отражено и в мистических категориях — «абсолютная душа» и «абсолютный разум».
Программным можно считать стихотворный фрагмент:
Для сада разума — ты осень,
Весна — для цветника любви.
Меня Любовь зовет пророком, —
Творцом любви себя зови!
Восхваление Разума — основа всей этической системы поэта, его понимания Добра и Зла, обличения несправедливости, но и философского примирения с превратностями судьбы. Над всеми противоположностями, полюсами и антиномиями стоит, однако, образ Возлюбленной, источника нетленной человеческой красоты и любви к роду человеческому.
Высшая любовь в понимании Рудаки — не мистически отрешенное, абстрактное восприятие мира, но и не обыденная плотская любовь. Это — выражение гуманистического идеала, более всего приближающееся по духу своему к платоновскому Эросу: высшая гармония мира, идея, воплощенная в его стихах в образах зримых, чувственных, нежных, но и подчас нарочито шероховатых, «неотполированных». И в панегириках Рудаки чисто панегирические строки, бывшие данью времени, являются лишь оболочкой для тех же образов Разума (такова тема «разумного, справедливого царя») и Любви (такова тема человеколюбия).
Рудаки не был философом, объясняющим мир, он был поэтом, чувствовавшим мир и мечтавшим о его совершенствовании.
Под воздействием
и хорасанском (Балх и Мерв). Наиболее выдающиеся из них — Шахид Балхи, писавший на фарси и по-арабски стихи глубокого философского содержания, и Абу Шукур Балхи, автор дидактической поэмы «Аферин-наме», написанной героико-эпическим метром мутакариб, Абу-ль-Муайяд Балхи, Тайян Марвази и др. Наиболее существенным в творчестве этих поэтов было открытие природы и человека, т. е. нового мироощущения, возникшего тогда среди образованной прослойки общества. Рудаки и его последователи обычно не обращались к религиозным мотивам, к мистическим образам. В их стихах воплощена народная мудрость, ощущается живое восприятие природы, радостей бытия. В их произведениях немало свежих образов, они просты по форме, остроумны; стихи еще не скованы условностью формы и выспренностью, столь характерными для литературы более поздних веков.
*
В период господства Саманидов возродился интерес к иранской старине, в частности составлялись на фарси сборники легенд и преданий о мифических и исторических богатырях и царях, живших до арабского нашествия. Эти мифологические своды обычно называют «Шах-наме» («Книга о царях»).
Как было отмечено выше, при Сасанидах существовала книга о царях на среднеперсидском (пехлевийском) языке — «Хватай-намак», текст которой до нас не дошел. Есть свидетельства о составлении на языке фарси-дари по крайней мере четырех не дошедших до нас произведений: это прозаическая «Шах-наме» Абу-ль-Муайяда Балхи (963 г.); «Шах-наме» Абу Али Мухаммада ибн Ахмада Балхи; «Шах-наме» Масуд-и Марвази (составлена ранее 966 г.) и, наконец, «Мансурова Шах-наме» (посвященная Мансуру), законченная в 957 г. Именно это произведение использовал Фирдоуси в своем сочинении. Дошло предисловие к «Мансуровой Шах-наме» с ярко выраженными особенностями ранней персоязычной прозы. Авторы этого эпического свода использовали, видимо, устную традицию, предания, бытовавшие в народной и дехканской (мелкофеодальной) среде. Одним из авторов был Дакики (ум. 977), вероятно знавший все эти произведения.
После предварительной работы Дакики приступил к составлению своей поэтической «Шах-наме». Неожиданная гибель поэта от руки раба во время пира оборвала его работу, и лишь около тысячи его бейтов Фирдоуси включил в свою «Шах-наме». Они дошли и до нас, выявив, как и другие поэтические фрагменты Дакики, симпатии автора к старинным традициям и зороастрийской вере.
Иллюстрация к «Шах-наме» Фирдоуси
Миниатюра из рукописи XIV в.
Новую жизнь получили древнеиранские мифы, легенды и предания в поэтически совершенной эпопее Фирдоуси — «Шах-наме».
Жизнь Абу-ль-Касима Фирдоуси, как и жизнь других иранских классиков, окружена множеством легенд. Эти легенды при всей своей фантастичности воссоздают в определенной мере творческий облик поэта. Точный год рождения Фирдоуси неизвестен. Предполагают, что он родился между 932 и 941 гг. в городе Тусе в Хорасане. Образование Фирдоуси получил в доме своего отца, малоимущего феодала (дехканина). Он изучил арабский язык и, возможно, среднеперсидский. Познания поэта были обширны, недаром впоследствии его величали «хаким» — «мудрец», «ученый».