Истребитель 2Z
Шрифт:
— Слушай… а только… не поползет!
Семен не обратил никакого внимания на слова Води, он внимательно рассматривал чертеж. А Лика не удостоила скептика даже взглядом. Она слишком была занята двумя ретортами на столе, чтобы отвечать на всяческие там ехидства.
Семен оторвался от чертежа:
— Лика, сейчас солнце сюда ударит. Его надо ловить, не теряя момента. Водя, не зевай. Знаешь свой обязанности? Неси сюда наших милых крошек.
— Всегда готов!
Водя стремительно нырнул под
— Куда ставить?
— Один — в этот ящик… другой — сюда.
Лика захлопала в ладоши:
— Скорей!.. А то сейчас солнце…
Семен соединил один конец рычажка в аппарате на подоконнике с тонкой шелковинкой. Повозился с другим рычажком. Два крошечных зеркальца, укрепленных на рычажках, обернулись к свету.
Желтое дрожащее солнце выкатилось из-за крыши здания элеватора напротив, скользнуло по окнам школы, ударило в зеркальце, — и два светлых «зайчика» отчетливо прыгнули на чистую штукатурку серого корпуса. Лика махнула рукой:
— Семен… Газ!
— Есть газ!
В ретортах зашипело. Семен мельком взглянул на лабораторные часы. Они как раз деловито выбивали половину седьмого. Водя замер, выжидательно тараща глаза. Хотел было сказать: «Не поползет!» Но тут Лика стала необычайно любезна:
— Теперь, Водечка, бери бинокль, раз уж ты так сомневаешься. Гляди и поучайся, миленький.
Водя навел изящный маленький бинокль на стену элеватора и даже ухнул:
— Ух ты!.. Вот это д-да!
От реторт послышался умоляющий голос Семена:
— А мне можно, Лика?
Лика сказала важно и строго, подражая Лебедеву:
— Нельзя покидать боевого поста из-за простого любопытства. Ты у газа? Подавай… А тебе отрапортует «скептик». Расскажи, что ты видишь, Водя — хороший мальчик!
Но тот опустил бинокль в восторженном изнеможении:
— Ползет!
Семен все-таки не выдержал. Он подскочил к Воде, вырвал бинокль, глянул, чуть взвизгнул, но сейчас же, зажав себе рот ладонью, вернулся к ретортам. Лика отобрала у него бинокль и строго посмотрела на него:
— Стыдно!
Щеки у Семена запылали. Он наклонился к ретортам, откуда по трубочкам в ящик на подоконнике струился газ.
Но и сама Лика покраснела, только от радости, что «скептик» посрамлен и что вышло именно так, как рассчитывала она и Семен: один «зайчик» смирнехонько стоял на стене, чуточку пониже карниза, а другой — прямо на глазах ребят — полз по стене элеватора вниз.
На клочке бумаги Семен стал отмечать скорость прохождения второго «зайчика». Неожиданно Водя толкнул погруженного в вычисления Семена:
— Смотри!
«Зайчик» исчез. Он заполз в раскрытое окошко третьего этажа. Оттуда высунулся тонколицый молодой
— Э-эй, вы там, ребята напротив! Чего с зеркалом балуетесь?
Водя шепнул Семену:
— Это московский агроном… На станцию приехал за скороспелкой.
Семен приставил ладони рупором ко рту:
— Опыт делаем!
Агроном сделал рупор из тетрадки и прогудел:
— Какой?
Водя приподнялся на носки, набрался храбрости и через плечо Семена крикнул:
— Опыт сти-му-ли-ро-ва-ни-я… Слыхали?
Молодой человек ахнул и растопырил руки. Тетрадка выскользнула и плавно, вроде парашюта, стала опускаться вниз, пока не села на ватный картуз старичку-почтальону, как раз проходившему внизу мимо элеватора. Старичок взял тетрадь в руки, посмотрел на нее, потом наверх. Покачал головой в недоумении, положил тетрадку на нижний карниз и побрел дальше по своим делам.
А в окне третьего этажа все еще стоял, раскрыв рот и растопырив руки, московский агроном. Потом как бы очнулся, крикнул что-то непонятное и отбежал в глубь комнаты.
«Зайчик» же тем временем деловито вылез из окна, переполз через подоконник и стал наискось перебираться к балкону второго этажа, где дышали утренним воздухом два кустика герани — украшение квартиры помзава элеватором.
Продолжение о тонкостях науки и техники
Бутягин сидел у раскрытого окна, задумчиво глядя на кусты сирени, между которыми был виден кусочек шоссейного проспекта.
— О чем вы задумались, Николай Петрович? — спросила Шэн, стоявшая рядом с креслом Бутягина.
— О том, что жизнь гораздо сложнее, чем я думал, что человеческая воля и знание всемогущи, что вы хороший человек, но не позволяете мне самому прочитать ни строчки.
— Доктор разрешил вам читать в сутки две страницы, не больше. Сегодня вы уже прочитали три. Если нужно, я готова читать вам вслух сколько угодно.
Бутягин внезапно протянул руку к окну и приветственно замахал ею:
— Едет! Антоша!..
Послышался гудок застопорившего авто. Через минуту в комнату шумно ворвался Лебедев.
— Вижу, Коля! Снова гляжу на мир своими собственными глазами, как ни в чем не бывало! Ты также? Дай обниму тебя! Мы теперь с тобой боевые товарищи. Принимали участие в схватке с врагом. Здравствуйте, Татьяна Иосифовна.
Бутягин весело докладывал:
— Понемногу начинаю работать. Сначала боялся, что ослепну. Потом свыкся с этой мыслью. Татьяна Иосифовна читала мне вслух, и я кое-что диктовал. Такая жалость, что Штопаный Нос украл стиллефон! Мои записи и некоторые бумаги также исчезли. Но мы все исправим, все восстановим. Работа ведь не ждет.