Истребитель
Шрифт:
– Живой! Я живой, шеф?!
– Да, Костя, да! Этот пад… я хотел сказать, самолёт разбился! Упал. Взорвался. Мы с тобой одни…
Рядом, в куче заклёпанного алюминия, промычали нечеловеческим голосом. Мисин тут же забыл про Гунькова и кинулся разгребать обгоревший хлам.
Женщина лет тридцати пяти шевельнулась. Мисин ужаснулся, увидев лужу крови под ней.
У бедняжки были переломаны ноги, неестественно вывернута за спину рука и стёрта кожа половины лица. Маска смерти начала накрывать её. До конца оставались минуты. Это понял и несведущий
Он оставил женщину умирать и опять подсел к Гунькову.
– Ходить сможешь?
– Не знаю, шеф. Что со мной?
– Рука сломана, да башка ранена. Надо идти… надо уходить! – сказал Мисин, помогая охраннику встать.
– Где мы?
– Болото какое-то. Под Сургутом где-то. Чёрт его знает!
– А ты… шеф… ты хорошо отделался! – промычал Гуньков.
– Повезло немного, – буркнул в ответ Мисин, под руку выводя раненого с места катастрофы, – теперь бы до леса целыми добраться!
– А… ну его! – сказал тихо Гуньков и сплюнул кровавую слюну.
Мисин не представлял, как будет добираться до опушки, до суши, вместе с этой ношей, с обузой. Тащил парня и матерился. Про себя. Вслух что-то не хотелось.
Сто метров прошли за двадцать минут. По кочкам и островкам. Теперь предстояла самая трудная дистанция. Смертельный переход.
– Ну что, пошли, шеф! Двум смертям не бывать! – угрюмо сказал Гуньков, подавшись вперёд уже самостоятельно.
– Не бывать! – вторил ему Мисин ещё более удручённо.
Нажав кое-какие кнопочки и запустив в эфир роковую волну смертельного сигнала, Никита бросил дистанционный пусковой датчик на тахту и плюхнулся рядом, до хруста в суставах потянувшись во весь рост.
– Устал? – спросила Ирина, присаживаясь рядом.
– Есть немного!
– Хочешь, массаж сделаю?
– Да ладно, ты сама вон не своя!
Молчание длилось недолго. Филин вылез из ванны и забренчал посудой на кухне. В комнате витала прохлада, несмотря на жаркие дни. Причина была одна: кондиционер у окна.
– Что теперь, Никита? Что будем делать дальше? Ты ведь закончил с «ДЕСЯТКОЙ»! – сказала Ирина, повернув лицо к парню и разглядывая его более чем внимательно.
– С ними – да! Осталась мелочь: Чесновский, Мегафаров, решить кое-что с газетой, поговорить с женой, с Татьяной моей… – Никита вздохнул и глубоко задумался.
– Тебе тяжело? – шепнула Сазонова, взяв парня за руку.
– Да, очень!
– Почему?
– Извини меня, но это глупый вопросик! Чего я добился, Ира, чего? Истребил «ДЕСЯТКУ» – и попутно пару десятков подобных, только более отъявленных. И всё! При этом потерял всё: прежнюю свободу, любимую жену, родных, друзей, дом. Теперь, как побитая собака, бегу прочь! Гонимый. А награда за всё это?! В мире стало меньше на три десятка неверных, а к лучшему-то так и не пошло! Придут такие же – Чесновские, Мегафаровы, азербайджанцы, другие хачики, которых в городе уже больше, чем славян. Словно не Китай самая плодовитая страна, а Кавказ! Дерьмо какое-то получается! Что, что я сделал?
– Ложись, Никит, тебе нужен массажик! – кивнула Ирина и перевернула парня на живот, расстёгивая ему сорочку.
Когда руки Черёмухи нежно и легко прикоснулись к голой коже Топоркова, тот уже дремал. Бессонная ночь и долгое напряжение сделали своё: сон неумолимым грузом придавил Никиту и кинул его в забытьё. Последнее, что он успел сказать, уже нечленораздельно:
– Ир… отключим потом… надо самолёты… мины…
Вошедший в комнату Карпов понимающе улыбнулся и тихо промолвил, пережёвывая бутерброд с ветчиной:
– Не забудь, Ириш, мне потом массажик! Тоже хочется!
Вечерком, после тёплого дружеского ужина, умяв цыплёнка с пюре, салат из моркови с чесноком, и пару кружек сока, Никита вместе с Филином отправились на «прогулку». Нужно было разыскать Чесновского и поговорить с ним на тему дальнейшего ЕГО существования.
«Произволу нужно положить конец!» – думал Никита.
Филин занимал такую же позицию.
Топорков нащупал в кармане пиджака сотовый телефон и щёлкнул языком, предвкушая сценку. О-о, это будет хорошая картина!
Как они и договорились, оба вошли в ресторан «Коломбо», что в одной из старых гостиниц Шумени, по одному.
Здоровенный детина с оплывшим лицом и пудовыми кулаками преградил путь Никите.
– Туда нельзя!
– Да неужели!? – усмехнулся Топорков, пожимая плечами и отодвигаясь от напирающего мордоворота. – Земляк, я уверен: здесь покушать можно любому смертному!
– Можно, но сейчас нельзя! Там очень высокие и большие люди! Вали отсюда, пацан!
– Ну-у! Это уже серьёзно! Вот ЭТО мне и не нравится!
С этими словами Никита совершил сверхнаглость и суперсмелое. Он и правда разозлился!
Резкий сильный фронтальный удар ногой в солнечное отправил верзилу в угол, в нагромождение зеркал, абажура, высокого столика и вазы с искусственными орхидеями.
В этот момент Филин очутился в зале ресторана, машинально отмечая взором ночного крылатого хищника все лица и местоположение рук, наличие накаченных тел, причёсок, карманов, пути отхода, прикрытия и нападения. Короче, всё, что в подобной ситуации выполняет профи спецслужб!
Чесновский восседал за последним, но лучшим столиком. Его грузное выпирающее из одежды тело, круглая холёная рожа с жирными губами, пальцы-сигары и редкая растительность на голове, у окружающих вызывали неприятные чувства.
Но из-за денежек, несмотря на отталкивающий вид, девочки липли к нему постоянно, хотя не знали, что мало могут ему чем-то помочь.
За столиком сидели, свободно раскинувшись ещё двое телохранителей, трое знакомых Чесновскому «делаваров» одних из самых известных в городе фирм и три шалавы – местные, ресторанные, гостиничные.