Истребители. Трилогия
Шрифт:
– Сева, тебя к телефону. Игорь звонит, – отвлекла меня от размышлений Глафира Ивановна.
– Ох, заработался, – устало улыбнулся ей, вставая из-за стола.
– Может кровать расстелить?
– Попозже маленько, – ответил, и взял лежавшую на тумбочке трубку телефона.
– Игорь, привет!
Быков сам попросил называть его по имени, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте.
– А пропажа, объявилась наконец. Ты что обещал, помнишь?
– Конечно. Завтра с утра у вас как штык. Кстати, сколько мелодий по нотам выучили?
– Восемь, было время для тренировок. Не забывай у нас всего пятнадцать
– Верю. Значит до завтра?
– Да. Ждем в восемь утра, готовься, работать будем до позднего вечера.
– Кто бы сомневался. Я не против, ты же знаешь.
– Знаю. Ну все, пока. Завтра мы тебя ждем.
– Ладно, до завтра.
– Пока.
Положив трубку на место, я ошарашено покачал головой.
– Это же восемь мелодий заучили. Ну, парни! Ну, молодцы!
Покачав головой, направился на кухню, где кашеварила Глафира Ивановна, и сказал ей:
– Я спать. Разбудите меня часам к семи утра. Хорошо? Спасибо.
Так начались мои трудовые будни на музыкальном поприще. На все про все ушло у нас одиннадцать дней, а не пятнадцать как предвещал Игорь. Семь из записанных песен уже крутились по радио, одну я попридержал. Завтра у меня выступление по Всесоюзному радио, там я ее и запущу в эфир. Договоренность с редактором уже есть, песня привела его в восторг. Еще четыре из восьми я спел на французском, слова вполне подходили, остальные нет, менталитет не тот. Если наши могли песню понять, то французы нет.
До конца отпуска оставалось восемь дней, так что время для отдыха было. Завтра думаю съездить за Морозовыми, обещал им прогулки по Москве. Провести по известным достопримечательностям города. Тем более разрешение на выезд и на пребывание в городе я им уже выбил, так что дело осталось за малым, привезти их сюда.
За все время распевок, я все-таки выкраивал пару раз время для поездок к парням и Морозовым. С первыми выпил за разгром немцев на Керченском полуострове. Об этом уже объявили по радио, жаль Манштейн успел удрать, но почти все его войска оказались или в окружении или уже были перебиты. Сейчас там как раз добивали последние очаги сопротивления. Со вторыми старался сойтись поближе, все-таки не чужие люди. Чем больше я был у них, тем больше мне хотелось остаться. Не знаю, может быть в этом виновата просьба Семеныча позаботиться о семье, толи васильковые глаза Анны, которая всякий раз так печально провожала меня. А Федора я больше не встречал, странно. Поинтересовался у Семена Алексеевича, оказалось его отправили на другое место службы, куда-то на фронт.
И вообще мне они нравились. Непоседливый маленький Олег любивший сидеть у меня на коленях, взрослеющая Нина, степенно встречающая меня каждый раз у дверей, и прекрасная Анна. Обо мне больше темы в присутствии Анны не затрагивали, видимо мой портрет действительно висел у нее над кроватью. Теперь можно было понять такую ее осведомленность обо мне. Видимо отец в письмах рассказывал. Было конечно кое-что по радио, но не так много, так что источник ее информации был отец, более чем уверен в этом. Видимо как-то обходили цензуру общаясь.
Утром меня ждал неожиданный сюрприз. Когда завтракал, изредка поглядывая на время, мне был доставлен плотный пакет, а в нем приглашение на награждение в Кремль. Причем самое удивительное, на завтра. Обычно извещали заранее, за пару недель
– М-да, тяжелые дни будут, – констатировал я. После чего вздохнув, пошел в спальню, нужно проверить парадный китель, висевший в шкафу.
Глафира Ивановна отлучилась час назад, так что в квартире я был один, и как раз надев шинель, и застегивая пуговицы стоял в прихожей, притоптывая сапогами, чтобы вбить ноги глубже, как зазвонил телефон.
– Квартира Суворова?
– Да, слушаю вас.
– Здравствуйте. Это Иманнуил Мойшевич, я из Госзнака насчет заказа, что вы оставили у нас пять дней назад с пометкой срочно.
– А, сделали уже? – обрадовался я, поняв, что звонит ювелир.
– Сделали. Когда вы сможете забрать?
– Так. Через два часа у меня выступление… Ум-м-м-м, давайте я подъеду к вам завтра часам к девяти утра? Так будет удобно?
– Кончено, в девять мы ждем вас.
– Хорошо, тогда до завтра.
Положив трубку, я довольно кивнул, после чего насвистывая, в большое настенное зеркало критически осмотрел себя. Ни че так, бравый командир с румянцами и смеющимися глазами, в идеально сидевшей шинели.
Чиновник, тот, что звонил, изготовил мне муляжи наград. То есть полные копии.
Бывали случаи потери, их восстановление очень трудная задача, так что для бойцов и командиров подобные случаи очень болезненные, вот я и решил озаботится подменой. Настоящие, планировал оставить на квартире в тайнике, да есть у меня и такая полезная вещь, а ходить именно с подменой. Потеряю, так не велика беда, еще сделают.
Обычно при вручении Золотой Звезды Героя Советского Союза, награжденному выдавалось три дубликата, изготовленных из недрагоценных металлов с золотым напылением – для ношения в повседневной обстановке. Остальные награды выдавались в одном экземпляре. В связи с утратой наград – награжденный должен был обратиться по команде с просьбой о восстановлении награды, где обязательно указывались обстоятельства утраты и место ее потери… После проверки, на Госзнаке заказывался дубликат с аналогичным номером. Восстановить можно было в основном боевые награды, юбилейные и не номерные не восстанавливались. О вручении дубликата награды в личное дело вносилась обязательно запись о вручении дубликата. На карточке награжденного также в графе особые отметки ставилась аналогичная запись. Если обнаруживалась пропажа, то она после проверки уничтожалась. Мне никакие дубликаты не вручались, так что пришлось озаботится этим.
Поправив ушанку, чтобы была чуть набекрень, по последнему писку армейской моды, вышел в подъезд и, закрыв квартиру, продолжая насвистывать, стал спускаться вниз по лестнице, проигнорировав лифт.
Пройдя мимо своего «опеля» я подошел к черной «эмке» присланной из политуправления.
– Сейчас куда? Сразу на радио? – поинтересовался я у водителя садясь на заднее сиденье.
– Да, товарищ майор. Там вас ждут, батальонный комиссар Жванецкий ждет.
– Понятно.
Со времени моего первого приезда, все заметно изменилось. Стекла были вставлены на свои места, заменив фанеру и доски, последствия разрыва во дворе авиабомбы, в коридорах стало меньше народу, но главред был все тот же.