Истребивший магию
Шрифт:
Барвинок видела, как глаза волхва зажглись, явно хотел спросить про этот непонятный аламандрит, но пересилил себя и поинтересовался как бы вскользь:
– Но как тебе… там во дворце, не было несколько… странновато? Ты же заехал туда… когда уже искал истину?
– Они меня не поняли, – ответил Колоксай с презрением. – Сказано же, простые люди! Хоть и цари. Зажимали носы, двух-трех вынесли… У жены царя была собачонка, мне сразу не понравилось… Издохла! Больно нежная. Но аламандрит в моей седельной суме. Так, говоришь, уже
– Можно – не то слово, – сказал Олег с чувством. – Ты должен мыться, даже если начнется пожар, война или нападут соседи. Долго мыться! И хорошо.
Суровый, как берег северного моря, Колоксай с достоинством поклонился. Глаза его сверкали мрачным блеском подвижника. Он понимал, как и Олег, что заставить себя мыться настоящему мужчине, тем более – герою, куда труднее, чем не мыться месяцами.
– И этот обет выполню! – повторил он.
Он вытащил из потертой кожаной сумки завязанный в узелок платочек, пальцы кое-как распутали веревочку. Барвинок вытянула шею, стараясь не пропустить мгновения, когда на свет появится нечто особо драгоценное, витязь наконец развернул сверток, и она разочарованно прикусила губу.
На ладони героя сиротливо горбится, сознавая свою никчемность, камешек, серый и невзрачный, таких у Олега на груди с десяток, но, едва волхв взял его в руку, сразу засветился, засиял дивными красками. Она ахнула, там выдвинулись грани, превращая голыш почти в алмаз, нет, в бриллиант, затем чистый свет стал зловеще розовым, пурпурным, багровым, сменился недоброй лиловостью, как на закате солнца, и наконец стал абсолютно черным, даже полыхающие отблески жаркого солнца погасли на его гранях.
– Это он, – произнес волхв задумчиво. Он протянул Колоксаю, тот принял бережно в обе ладони. – Береги! Пока у тебя, ничего злого не случится.
– Буду беречь, – пообещал Колоксай.
– Не убирай даже на ночь, – предупредил Олег. – Ты не землепашец, а сын могущественного царя! Врагов у тебя больше, чем думаешь. Здесь, одинокий и в чужой стране, ты в большей безопасности, чем когда вернешься в свой дворец. А сейчас езжай!.. Еще успеешь спасти друзей. Помни, доблестный Мизгирь уже висит над пропастью…
Колоксай круто повернул коня.
– Спасибо!
Он сразу пустил в галоп, волхв некоторое время смотрел вслед, потом лицо омрачилось, он повернул коня в сторону дороги.
– Поехали. У нас работа не такая… красивая.
– Зато и не такая пахучая, – возразила Барвинок. – Тоже мне, искатель истины!
Олег поинтересовался мирно:
– А ты знаешь, как ее искать?
– Ну… нет…
– Тогда не тычь пальцем в тех, – посоветовал он, – кто ищет.
Она сказала независимо:
– Люди все разные, потому истина у каждого своя. Искать общую для всех – глупо.
Он кивнул.
– Ну… считай так, если тебе удобнее… ребенок.
Она сказала сердито:
– Так опровергни!
Он ухмыльнулся:
– И
– Почему?
Он сдвинул плечами:
– Может, сама догадаешься?.. Нет? Ну и ладно.
Часть II
Глава 1
В спину дул, подгоняя нетерпеливо, сильный ветер, нес траву и листья, поднимал высоко в небо, где те порхали и метались, как встрепанные воробьи в драке. В глубоком небе очень медленно, но неостановимо ползут плоские облака, их грани не просто горят, а искрятся, выдавая спрятавшееся за ними яркое солнце.
Олег время от времени бросал на них задумчивый взгляд, лицо становилось все отрешеннее.
Барвинок не вытерпела, спросила:
– Что, будет дождь?
Он покачал головой:
– Нет.
– А что? Гроза?
– Нет, – ответил он снова.
– Так что? Буря?
Он повернул голову и оглядел ее внимательно.
– С чего ты решила?
– Ты так смотришь на небо!
Он хмыкнул, она внутренне съежилась от его снисходительного взгляда, но расправила плечики и посмотрела с горделивой снисходительностью к примитивности мужчин.
– На небо, – проронил он, – смотрят… гм… не только ради погоды.
– А зачем еще?
Он сдвинул плечами.
– Ну, как тебе объяснить, чтобы подоступнее. Можно, к примеру, любоваться звездами и луной, если ночью, а днем – облаками. Просто любоваться. Можно, опять же к примеру, предположить, что настоящая жизнь где-то там, очень высоко, а мы все ходим по дну мирового океана. Видишь, вверху вот плывут льдины…
Она поежилась, мгновенно представив себя на дне океана, мокрой и почти утопшей.
– Это облака! – возразила она гневно. – И вообще… где ж тогда твоя вода?
Он повел рукой вокруг:
– Здесь. Мы едем в ней. Только есть вода тяжелая, в ней плавают рыбы, а есть легкая, в ней плавают птицы и стрекозы. В легкой плавают намного быстрее, мы говорим – летают. Понимаешь, если бы не было этой воды, они бы все попадали! Как рыбы упадут на дно, если убрать воду.
Она расхохоталась.
– Ну ты и учудил!..
– Мы живем на дне великого океана, – сказал он настойчиво, – что покрывает все-все, даже простые моря.
– Никакого моря нет, – возразила она. – Мы мчимся в полной пустоте!
– А почему воздух дует навстречу?
– Не воздух, – объяснила она с чувством полнейшего превосходства, – а ветер. Тебе объяснить, что такое ветер?
Он поморщился.
– А сможешь?.. Ладно, оставим. Скажи, если это ветер, почему всякий раз стихает, когда останавливаешься? Проверь!
Она смолчала, такое проверять глупо, и так помнит, но насчет океана – полная чушь…
– Должно быть другое объяснение, – сказала она не так уверенно. – А наверху плывут не льдины, а облака!