Истребивший магию
Шрифт:
Она стиснула губы.
– Это для примера! Я объясняю тебе, тупому, что удаче радуемся больше! Намного больше.
Он нахмурился сильнее.
– Это нехорошо. Это подачка слабому.
Она злобно ощерила зубки.
– Какая подачка, какая подачка? Куда ты залез? Надо просто жить и радоваться. А неожиданная удача, когда ее не ждешь, – это счастье!
Он нахмурился, промолчал, потом вдруг сказал раздраженно:
– Я не хочу, чтобы хоть кто-то получал… хотя бы крохотное преимущество над другими людьми только из-за того,
Она, ошарашенная таким взрывом, спросила почти испуганно:
– А тебе завидно?
В тишине слышно было, как скрипнули его зубы. Он почти прошипел с той злобностью, какую она никак не ожидала от такого сильного и уверенного в своих силах человека:
– Дура. Ты хоть понимаешь, во что лезешь?
– Понимаю, – заявила она, сообразив, что по мордочке не получит. По крайней мере, сейчас и сразу. – Пока вот ты сильнее других! Но если кто-то найдет джинна и освободит, то станет сильнее тебя!.. Тебя это просто бесит.
– Дура, – сказал он безнадежным голосом.
– Зато красивая, – сказала она с вызовом.
Он посмотрел на нее так, будто хотел в самом деле дать по мордочке, но вздохнул и отвернулся, признавая, что да, красивая, а красивых не бьют, красивым все можно.
Под утро Барвинок проснулась от странного ощущения тревоги. Олег рядом спит, как бревно, уверенный в своей неуязвимости, охраняющий его амулет поблескивает на шее мертвенно и зловеще, переговариваясь с бледной луной. У нее зачесались руки ухватить и сильно дернуть, обрывая шнурок… этот надменный волхв сразу растеряет невозмутимость, но шнурок может и не порваться, а тогда… даже страшно подумать, что будет тогда, она горестно вздохнула и перевернулась на другой бок.
Тревога не уходила, а тут еще в кроне дерева проснулись и сонно зачирикали птицы. Земля дрогнула, донесся неясный гул. Некоторое время ничего не происходило, Барвинок начала успокаиваться, как вдруг сильный толчок встряхнул землю. Гул повторился, но не затих, а начал разрастаться, глухой, далекий, но все равно страшный.
Олег приподнялся и сел, опираясь сзади руками. На востоке небо светлеет, но облака в небе еще блеклые, и лицо волхва показалось ей серым, как пепел, покрывший угли от вчерашнего костра.
– Похоже, – проговорил он совсем не сонным голосом, – ребята наконец-то доигрались.
– Что? – вскрикнула она. – Что случилось?
– В подземельях много ловушек, – произнес он хмуро. – Даже слишком. Мелкие обойти сумели, а на последней попались.
Она сказала зло:
– Даже это знаешь?
– Знаю.
– Был там?
Он вяло помотал головой.
– Да везде все одинаково. Сперва дорогу защищают мелочью вроде стреляющих из стен ножей, стрел или дротиков. Потом проваливаются плиты, а в конце, чтобы не отдавать сокровища чужакам, вообще рушат свод.
Гул становился громче, на
Превозмогая ужас, пусть волхв видит, что она совсем не трусит, поднялась и пошла в сторону провала. Древний, уже с осыпавшимися краями, он позволял спуститься довольно легко, стена уже не отвесная, дно очень далеко, она стояла на краю и всматривалась, наконец заметила у самого основания темный вход в пещеру.
Сейчас оттуда идет черный дым, она даже на расстоянии ощутила его ядовитость, содрогнулась, а дым медленно заполнял дно ущелья, пока не скрыл целиком, а потом поднялся на высоту в два человеческих роста, вход в пещеру исчез за его завесой.
Когда она вернулась, Олег лежал на спине, забросив ладони за голову, и смотрел в небо с тающим леденцом луны. Зеленые глаза кажутся темными и загадочными, лицо неподвижно, как сама земля, на которой они расположили свой ночной лагерь, а челюсти плотно сомкнуты.
Она завопила издали:
– Ты чего? Ты чего спишь?
Он скосил в ее сторону глаза.
– Пора ехать?
– При чем здесь мы?
– А что ты хочешь, женщина?
– Им, может быть, нужна помощь!
Он фыркнул и опустил веки.
– Таким не помогаю.
Она подбежала и встала над ним, уперев кулачки в бока.
– А кому помогаешь?
– Работающим, – ответил он, не размыкая глаз. – Или тем, кто не работает по крайней молодости или уже по старости. По глубокой старости и немощи. А бездельникам да ворам…
Она вскрикнула:
– Ворам? Это ты их назвал ворами?
Послышался топот, от коней в их сторону мчался, грузно топая толстыми подошвами разношенных сапог, взволнованный Климандр.
– Вы слышали? Вы слышали?
Олег открыл глаза и с минуту всматривался в испуганного парня. Потом вздохнул и поднялся на ноги.
– Вот что, дружище… Тебя Климаксером зовут?
– Климандром…
– Вот что, Климандр, – сказал Олег отечески. – Хотя и говорят, что нельзя радоваться гибели людей, но, по-моему, нельзя радоваться гибели хороших людей. А когда вот такие гибнут, уж извини, как твои друзья, то можно и нужно. Это даже гуманно, если смотреть издали…
Барвинок подумала, что нужно спросить насчет этого слова, вечно волхв придумывает какие-то свои, а Климандр вытаращил глаза.
– Что? Они погибли?
– Да.
– Это невозможно!
– Возможно, – ответил Олег. – Земля сама иногда очищается от таких… Жаль, редко.
– Но… как?
Олег мотнул головой в сторону края пропасти:
– Пойди посмотри. Я еще не смотрел, что там и как, но иногда верить можно и женщине. Посмотри на нее – и увидишь, что и как. Боги долго терпят, но больно бьют.
Климандр ринулся к обрыву с такой резвостью, что едва не свалился, долго стоял там, а когда повернулся к ним, лицо было смертельно бледным.