It's So Easy And Other Lies
Шрифт:
Они были в восторге.
На самом деле они тяжело вздохнули.
«Да ладно вам!», - сказал я.
Я был уверен, что немного свежего воздуха и физических нагрузок развяжут им языки, и, в конце концов, они заговорят со мной про жизнь и обратятся к моей мудрости и знаниям. Я решил, что мы прогуляемся по подъездной дороге в парке недалеко от нашего дома. Но сначала мне пришлось убедить девочек одеть теннисные туфли вместо их причудливых сандалий.
Они обе на меня глянули.
«О боже, а что если нас увидит мальчик?»
Пока мы взбирались на холм, я заметил, что Грейс взяла с собой сумочку. Я не понимал зачем собственно маленькой девочке нужна сумочка, а тем более в парке. Когда я спросил
Действительно пфф. Иногда было лучше просто держать рот закрытым и устало плестись дальше. А иногда надо было просто помахать белым флагом перемирия. Я уже даже не собирался вникать во всё это.
Глава 61
У Velvet Revolver был отпуск, так что остаток 2008-го я играл на ритм-гитаре в Loaded с Майком Сквайрсоом на лид-гитаре, Джефф Роузом на басу, на ударке сначала быд Джефф Реддинг, затем - Исаак Карпентер. Как-то раз, когда мы записывали в студии демки, я отсчитал ритм в одной из них. Позже вечером мы слушали эти демки и дошла очередь до этой.
“One … two … one, two, three, four …”
Парни переглянулись.
– Что? – спрашиваю их.
– Звучит в точности как начало «Patience». Это твой отсчёт в «Patience», так?
– Ну и?
– Чувак, - говорит Сквайрс, - ты можешь придти в самый модный в мире ресторан, где места бронируются за полгода, и когда подойдёт официант с задранным носом и с презрением отбросит «Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр?», тебе достаточно просто сказать: «Да, уважаемый, можете: one … two … one, two, three, four», и он проведёт и усадит твою задницу за лучший столик. Это может открыть любые двери.”
Это стало ходовой шуткой в Loaded, и ожидалось, что я с помощью этого заклинания волшебным образом протащу нас через все неприятности.
Мы выпустили альбом Sick в начале 2009 и провели много времени в туре. Мы начали в Штатах в легендарном Crocodile Cafe в сиэтлском районе Беллтаун, которое закрылось несколькими годами ранее и было открыто вновь группой людей, среди которых был Шон Кинни из Alice in Chains. Мой старый друг Курт Блох из Fastbacks пришёл и сыграл с нами несколько песен, включая «Рurple Rain.» Казалось, что панкрокерская коммуна, как я уже давно и хотел, собралась – по крайней мере, на один вечер.
Большую часть Больного тура я был действительно болен - дело дошло даже до пневмонии. Успех операции на носовых пазухах был в прошлом. На этот раз я не позволил повторному заражению мешать моим тренировкам, и если что-то и могло мне помочь бороться с болью и инфекцией в ушах, то это продолжение занятий спортом. Ещё одна причина, по которой обновившиеся проблемы с пазухами меня не сильно беспокоили, состояла в том, что тур был напрочь лишён ненужного волнения. Когда ты ездишь с девятью парнями (группа плюс рабочие) в автобусе, отыгрывая концерт за концертом, все ожидания насчёт личного пространства оставляешь дома. Места для говна не было буквально. Мы стирали бельё в раковине за сценой, где бы мы ни играли, и вешали его сохнуть прямо в автобусе; останавливались в отеле мы только на одну ночь в неделю, и даже тогда мы набивались в две комнаты в самой дешёвой гостинице.
Уживаться в таком тесном пространстве нам помогал юмор. Тысячи его. У нас бытовала напоминающая фраза на тот случай, когда двое из нас шли навстречу друг другу в тесном проходе между автобусными кроватями: жопой к жопе. Фраза эта вошла в наш лексикон несколькими годами ранее, когда огромный охранник обозлился на члена группы, когда тот разошёлся с ним членом к жопе в проходе не шире, чем в бюджетном самолёте. Этот охранник не оценил именно тот факт, что его мужественность могла быть поставлена под сомнение в это
Этот случай вошёл в фольклор Loaded, и мы применяли схему «жопой к жопе» в автобусе – если только кто-то не решал пошутить. В таком случае, ты мог удивить своего товарища по группе в штанах в облип быстро разворачивался в узком проходе, чтобы пройти “членом к жопе”. На тот момент у меня было высшее образование, и я был ответственным отцом и мужем, но, понимаете ли, иногда мальчишеское дуракаваляние ничем не сдержишь.
Питание в туре никогда не отличается полезностью, и нередко оно совершенно не вызывало апетита. Мы ужинали после концерта, и в час ночи мы в лучшем случае доставали пиццу или шаурму. В UK мы затаривались дешёвой острой индийской едой. Девять парней, один автобус, индийские шашлыки из местных собак, мало остановок – составляющие для создания высокой газовой активности. Один из наших гитарных настройщиков, угарный “Злой” Дейв из Шеффилда (Англия), предложил начать соревнования в подборе слова, звучащего наиболее похоже на звук любой выпущенной порции газов. Некоторые звучали как, например, “крышка”. Более гулкий мог стать “доррррожныйзнак.” Это не только как-то занимало нас, но и расширяло словарный запас: рыться в голове в поисках удачного слова – да это же почти как играть в города!
Когда я возвращался из разных веток тура (помимо концертов тут и в Европе, мы изъездили Южную Америку и выступали на ряде фестивалей), мне не с кем было играть в Назови Этот Пердёж. Мои дочери убегали, стоило мне только предложить. Да и всё равно питание возвращалось к норме.
Зато новые слова пришлись очень кстати, так как в это же время я начал писать, взяв себе рубрику в Seattle Weekly и опубликовав серию финансовых статей для Playboy. «One … two … one, two, three, four»: сейчас для меня действительно открывались двери.
Десять лет назад я не знал бы, с чего начать сочинение на вступительный экзамен, а теперь я писал на постоянной основе для широкой публики. Конечно, я всегда искал новые преграды, и чем более сложные или, казалось бы, неуместные – тем лучше. И эти последние с виду монументальные задачи не включали в себя физическую боль (ну, если только немного – печатаю я до сих пор хуёво). Но я обнаружил в них другого рода сложности – не менее напрягающие. Помимо этого, меня привлекала интерактивность, которую позволяют новые средства массовой информации. Когда мои статьи постились в интернетах, я мог вступать в настоящее неформальное общение с читателями. Может показаться, что я преувеличиваю, но это поразило меня, как сам панк-рок: барьер между артистом и аудиторией разрушен, я стоял с читателями лицом к лицу, разве что виртуально, и читатели сами становились писателями, имея возможность комментировать. Я даже пригласил своих самых строгих критиков (по крайней мере, достаточно смелых, чтобы объявить своё местонахождение) зайти поздороваться, когда буду проезжать через их города в турах Loaded.
Написав несколько статей о финансовых стратегиях посреди застоя, я переосмыслил некоторые неявные уроки, которые преподавал дома. Помню, как один раз рассказывал Мэй колыбельную историю. Обычно они состояли из выдуманных рассказов о Бакли, нашем псе: он был супергероем по ночам, и это объясняло то, что он спал целыми днями. Но в тот раз я решил пересказать ей одну из историй, в которых моя мама описывала мне своё детство во время Депрессии. Мамины истории отразились в каждом из важных финансовых решений, которые я принимал, уже будучи взрослым. Меня осенило, что, наверное, пришло время привить моим девочкам кое-что из тех ценностей, которые были привиты мне, когда я рос в большой семье с родителями из рабочего класса.