Итоги № 12 (2013)
Шрифт:
Желание Samsung развивать свою мобильную платформу вполне понятно — «умные» телефоны на Tizen вполне способны стать реальной альтернативой Android-смартфонам, причем не только в бюджетном, но и премиум-сегменте: по сравнению с ныне существующими платформами Tizen демонстрирует высокую производительность при относительно малом потреблении системных ресурсов, а также существенную экономию заряда аккумулятора. Акценты в Tizen сделаны на универсальные HTML5-приложения и поддержку широкого спектра устройств — планшетов, смартфонов, нетбуков, телевизоров и даже автомобильных систем. Samsung объявила, что в этом году на рынке появится несколько смартфонов на базе Tizen, причем первый премиум-девайс обещают показать уже в августе — сентябре. Желание заниматься Tizen-гаджетами проявили также Acer, ASUS и HTC.
Амбиции стать одной ОС
У вас уже разбегаются глаза от обилия новых предложений? Новички выглядят как на подбор потрясающе. Кого выберет рынок в качестве фаворита? «Все дело в количестве приложений, — говорит директор федеральной розничной сети «МегаФон Ритейл» Михаил Золотовицкий. — Если производители игр, виджетов и других программ обеспечат рынок совместимыми продуктами, то новые операционные системы могут рассчитывать на какую-то его долю. В противном случае они останутся исключительно нишевыми продуктами». С этой точки зрения положение бывалых ОС не выглядит столь плачевным: на отладку нового софта понадобится еще года два и неизвестно сколько — на «постройку» магазина, сравнимого по объему хранимых приложений с Google Play. Так что ценовая смартфонная революция нас уже почти накрыла, но в части мобильных операционных систем борьба пока идет за четвертое место. У нынешней тройки лидеров время есть до тех пор, пока не появится новый любимец публики.
Бренд-менеджер / Искусство и культура / Искусство
Бренд-менеджер
/ Искусство и культура / Искусство
Дмитрий Бак: «Не тревожьтесь, выставлять трехмерные движущиеся модели русских классиков никто не собирается»
Известие о том, что харизматичный проректор РГГУ по науке, критик и литературовед Дмитрий Бак покинул родной вуз и занял место директора Государственного литературного музея, всколыхнуло культурную общественность. Интеллектуал и либерал стал членом команды Владимира Мединского? Профессор и светский персонаж вступил в неравную борьбу с пылью и протечками в одном из самых непопулярных музеев столицы? Мы решили расспросить самого Дмитрия Бака, каким ветром его занесло в это неудобное кресло.
— Дмитрий Петрович, скажите, зачем вы это сделали? Зачем из комфортного кресла проректора РГГУ перебрались в столь неочевидное место?
— Затем, что я верю: это перемещение может принести не только радость мне, но и пользу самому музею. Я вижу драматическую разницу между тем культурным потенциалом, которым обладает это, как вы говорите, «неочевидное место», и той позицией, которую оно занимает в культурном, и в первую очередь медийном пространстве. Мне бы хотелось устранить этот зазор... Русская литература — самый конвертируемый продукт нашей культуры, она принадлежит всему миру, поэтому, я думаю, это вполне возможно.
— А вообще зачем нужен литературный музей?
— Как зачем?! Чтобы в него ходили
— И вы верите, что люди в самом деле туда потянутся?
— Без малейших сомнений! И меня в этой вере укрепляет то обстоятельство, что в мире существуют литературные музеи, которые вполне успешны и современны. Конечно, иной раз бывает так, что сравнительно небольшому, компактному музею легче живется, у него очевидная культурная доминанта, отработанные бренды... Помните пародийный рекламный лозунг «Покупайте советские микрокалькуляторы — самые большие в мире»? Очень важно не впасть в пустословие о том, что, мол, перед нами самый большой литмузей в стране и уже поэтому вам, знаете ли, в него нельзя не прийти... Нам только еще предстоит продумывать новые концептуальные контуры музея — это невозможно сделать без консультаций с музейным и научным сообществами, а также, конечно, без содействия органов власти.
— В своем нынешнем виде музей, признаться, выглядит несколько уныло...
— На сегодня я ставлю перед собой три главные задачи. Во-первых, более энергичная работа с информационными поводами. Вот, например, совсем недавно к нам из Парижа поступили бесценные рукописи и альбомы Алексея Ремизова — 300 килограммов! И таких сюжетов на самом деле предостаточно. Во-вторых, необходимо работать с «цифрой» — внедрять технологию интерактивного музея, создавать игровые программы, оцифровывать фонды, разрабатывать возможности виртуального подключения и экскурсий... Литература — искусство, к сожалению, не визуальное и даже, строго говоря, не материальное, поэтому демонстрация, скажем, гусиного пера, которым писал классик, не всякого современного зрителя привлечет. А вот небанально выстроенная вокруг этого пера экспозиция с элементами новых технологий — очень даже может. Ну и, в-третьих, очень важно изменить подход к ивент-менеджменту и экспозиционной работе. Сейчас многие музеи выстроены статично, экспонаты помещены в законсервированный музейный контекст. А вот Дмитрий Лихачев писал о необходимости динамической музеефикации — такой, при которой сохраняется живая, непосредственная связь между музеем и изменяющимся внешним миром. Говоря примитивным языком, очень важно, чтобы из окна музея была видна реальная сегодняшняя жизнь, а не условный идеальный ландшафт. И здесь кстати будет сказать о том, что в музее очень бы неплохо создать отдел современной литературы — включить эту область в общую картину русской словесности, показать, что это длящееся, живое, незавершенное явление.
— Но все же уточню насчет экспонатов — показывать-то что будете?
— Все то же, что и сейчас, но в иной музейной сценографии и с иной точки зрения. Не должно быть застывшего, консервативного взгляда на классическую литературу, в которой действуют не живые, настоящие люди со своими страстями, пороками, озарениями, успехами и провалами, а абстрактные «великие гении русской словесности», начисто лишенные всего человеческого. Мне кажется, русской литературе необходим ребрендинг под знаком личности! Это не значит, что нужно копаться в грязном белье великих писателей и выискивать жареные подробности. Но вот понять, например, что тот же Лермонтов не был литератором в нашем привычном понимании этого слова, что основное русло его жизни пролегало за пределами литературы, — это же в самом деле очень важно и способно изменить наше восприятие его стихов. Но это не значит, что сами экспонаты в музее должны стать другими. Поэтому не тревожьтесь: выставлять трехмерные движущиеся модели русских классиков никто не собирается.