Итоги № 12 (2013)
Шрифт:
Тренировался я очень серьезно: получил первый разряд, потом выполнил норму мастера спорта. Плавал брассом и баттерфляем, до поступления в Институт физкультуры в 1954-м из воды практически не вылезал. Вскоре перешел в легендарную школу Мосгороно, которая дала огромное количество не только пловцов, но и ватерполистов. Поскольку все тренировались в одной чаше, заодно начал осваивать и эту игру. Тренером по водному поло у нас был Павел Николаевич Шубин. Ехать с Красной Пресни приходилось далеко: на трамвае до Смоленки, потом на метро и еще пешком. Волосы по моде 50-х годов я отращивал длинные, под Тарзана. Зимой мокрые пряди замерзали и превращались в сосульки. Одежда была ведь бедная, демисезонное пальто да кепка.
В общем, увлекся я водным поло. На одной из первых тренировок кролисты — они плавали быстрее — в борьбе за мяч заехали мне по голове и рассекли верхнюю губу. Наложили швы, с ними я пришел на следующее
Он воевал на фронте, был ранен, хромал. Немцев не переносил на дух. На международных соревнованиях говорил: «Вы можете проиграть кому угодно, только не этим. Они убивали ваших отцов, насиловали матерей». «Павел Николаевич, да они же из ГДР!» — пытались увещевать мы. «Все равно немцы», — упорствовал он. Вот такой был подход… (Смеется). Но педагогом Шубин был фантастическим, понимал ребят, как никто. Помню, заканчивался чемпионат Москвы, мы вместе с «Динамо» лидировали. Накануне финальной встречи тренер назвал состав, а одного из наших парней в драке порезали. Сцепился со шпаной, они его и полоснули бритвой, в те годы это было довольно распространенное оружие. И вот мы весь матч играли с динамовцами без одного игрока — и выиграли! Это была моя лучшая игра, я отбивал практически все мячи.
Потом попал в сборную страны и получил приглашение от Андрея Юльевича Кистяковского, возглавлявшего команду МГУ, перейти к нему в коллектив. Но возник вопрос с обучением: поступить в университет с ходу я не сумел, устроился работать на кафедру спорта, чтобы уже через год стать студентом Института физкультуры.
Спорт оставался моим главным увлечением, на соревнования я мог смотреть часами. Особенно мне нравился бокс: ради тренировок я убегал даже из бассейна и смотрелся на ринге довольно прилично. Когда поступил в инфизкульт, специализации «водное поло» там не было. В качестве студентов педагогического факультета мы изучали все виды — легкую атлетику, фехтование, теннис, коньки и в том числе бокс. Его кафедрой заведовал Константин Васильевич Градополов — легендарная личность, один из первых чемпионов СССР, киноактер, снимавшийся еще в немых фильмах. «У вас такое открытое лицо, — как-то заметил он мне. — По-моему, вам надо переходить на нашу специализацию». «В боксе именно по открытому лицу получают чаще всего», — возразил я. «В нашем виде спорта, молодой человек, есть две категории: те, кого бьют, и те, которые бьют, — парировал Градополов. — Мне кажется, вы принадлежите ко второй категории». В итоге в дипломе с отличием, который я получил, у меня стоит специализация «боксер».
Институт физкультуры я окончил в 1958-м, после чего меня пригласили на работу в оборонно-спортивный отдел Московского обкома комсомола. Василий Алексеевич Фомин, который возглавлял его, пришел к нам в вуз в поисках выпускника, готового работать инструктором. Я был общественником, меня порекомендовали. Обком и горком комсомола находились тогда в Колпачном, там я и начал делать свою карьеру. Сначала был простым инструктором, затем стал заведующим отделом, потом получил назначение первым секретарем Кунцевского горкома комсомола. В то время Кунцево являлось частью Подмосковья и вошло в состав столицы с открытием Кольцевой дороги. В 1960-м меня назначили председателем областного комитета физкультуры. Я отработал в этой должности два года, после чего вернулся в комсомол — сначала вторым, потом первым секретарем Московского обкома ВЛКСМ.
Однако спорт продолжал оставаться важной частью моей жизни. В 1960 году в составе советской делегации я поехал на римскую Олимпиаду и с тех пор не пропускал ни одних летних Игр. Прошлогодние соревнования в Лондоне стали для меня двадцать пятыми по счету. В общем, все время находился на виду, был хорошо знаком с руководителями Спорткомитета СССР. Они знали, что я занимался водным поло, и в 1962 году предложили мне возглавить союзную федерацию. В 27 лет!
Надо сказать, дела пошли неплохо. Хотя была одна неприятная ситуация. Буквально через полтора года после моего назначения вся сборная СССР подверглась дисквалификации. Ребята возвращались после выступления в Югославии и везли с собой партию нижнего белья для последующей продажи — это было довольно распространенное явление для того времени. На таможне их поймали, в «Комсомолке» появился язвительный фельетон. И всю команду просто разогнали. А у нас на
На Олимпиаде-1968 в Мехико мы оказались вторыми. А еще через четыре года, на Играх в Мюнхене, сборная наконец стала чемпионом. К тому времени я уже был членом Международного олимпийского комитета и лично вручал золотые медали своим ребятам. Но вскоре от должности президента ватерпольной федерации решил отказаться. Председатель Спорткомитета СССР Сергей Павлов пригласил к себе первым замом, среди прочих вопросов доверил курировать и финансовый. Я посчитал, что происходит конфликт интересов, о чем честно доложил начальству. Сейчас на такие мелочи не обращают внимания, но я был щепетильным, видел в этом проблему.
— Для продвижения по карьерной лестнице обычно нужна сильная поддержка. Кто вас двигал?
— Скажу честно, мне никто не помогал. Просто сказывались мои лидерские качества, которые начали проявляться еще в детстве. Взять, например, пионерский лагерь: только начинается смена, как меня сразу выбирают председателем совета дружины. Почему? Ведь я никого не знаю, и меня никто. Наверное, люди чувствовали, что я могу повести за собой. У меня было много интересов: в школе я увлекся театром, начал заниматься в драмкружке. Наш художественный руководитель учился в аспирантуре ГИТИСа, предлагал поступать туда. Но спорт перевесил, к тому же он приносил некоторые материальные блага. Как только я начал более или менее прилично играть в команде Мосгороно, мне стали выдавать талоны на дополнительное питание. С ними можно было прийти в соседнее кафе, получить обед. Я, правда, обычно отоваривал их шоколадом, который относил домой братьям. Жизнь после войны была скудная, денег и еды не хватало. А это все-таки была дополнительная возможность хоть немного поддержать ребят.
— В карьере вам очень помогло знание английского, ведь большинство советских функционеров иностранными языками не владели. Откуда у вас это?
— После войны наши войска привезли из Германии много американских трофейных фильмов. О правах на показ тогда и слыхом не слыхивали, вот их по домам культуры и крутили. Не на официальном экране, а, скажем, в ДК завода «Серп и молот». Сеансы шли каждые два часа — в 18, 20, 22. И вот мы, голодные, оборванные, смотрели на всю эту шикарную заморскую жизнь, широко раскрыв глаза. Как сейчас помню эти фильмы — «Большой вальс», «Капитан Блад». Сеанс заканчивался, и мы возвращались в зал на следующий — снова и снова. Все это меня очень притягивало: женщины в платьях с кринолинами, мужчины в смокингах… Чтобы попасть в эту жизнь, нужно быть разведчиком или дипломатом — так я тогда по-детски рассуждал. Второе мне нравилось больше: я увлекся Меттернихом, обложился книжками по истории дипломатии. В школе занимался английским совершенно сознательно. В принципе учился я неважно — спорт перевешивал все, но на язык времени не жалел. И в десятом классе сдал этот предмет на «отлично».
Впрочем, школьных знаний все равно не хватало. Но мне повезло: перед Всемирным фестивалем молодежи и студентов, проходившим в Москве в 1957 году, я познакомился с компанией ребят, учившихся в инязе. Среди них были два брата — Григорий и Кирилл Вац. Этнические украинцы, родившиеся в Канаде и потом с родителями вернувшиеся в СССР. Это мои друзья детства: Кирилл, к сожалению, умер, а с Гришей мы до сих пор очень близки. Он, кстати, познакомил меня с моей нынешней, второй женой. Григорию я обязан и своим английским. Когда я начал работать в комсомоле, он жил в Армянском переулке, по соседству с обкомом. Приезжал к нему по утрам, три раза в неделю. Система обучения была такая: он читал главу на английском из какой-нибудь книги — самой любимой у нас был «Мартин Иден» — и записывал ее на магнитофон. Дома я ставил бобину с лентой и без устали повторял текст, чтобы отработать произношение. На следующем занятии читал его, а потом пересказывал своими словами. Никакой специальной методики у нас не было, все делали на ощупь. Не зря моя супруга — она окончила иняз — смеется, что я выучил иностранный язык на улице.