Итоги № 2 (2014)
Шрифт:
– Нет, я заплатил! Причем из своего кармана. Его участие не было предусмотрено бюджетом, но мне так хотелось, чтобы он появился, и я заплатил ему из личных средств. А насчет "дружеского участия" - Франко сам попросил поставить этот титр. Когда оба Джанго, Джейми Фокс и Франко Неро, появляются в одном кадре - вот это подлинное волшебство кино. Мы сидели в монтажной - я, Боб и Харви Вайнштейны, и Харви прошептал: "Вот так делается история!"
– Квентин, вы и сами сыграли в "Джанго" небольшую, но, я бы сказал, взрывную роль...
– Главная причина, почему я выбрал для себя роль парня, играющего со взрывчаткой, - я не рискнул предложить ее кому-либо из актеров. Это
– Что вы думаете о 3D? Есть ли у вас в планах сделать трехмерный фильм?
– Мне всегда нравилось 3D. Но, к сожалению, я видел очень мало фильмов, которые в нем реально нуждаются. Большей частью после просмотра запоминаешь чертовы очки на носу, а не то, что они дают. Поэтому я часто игнорирую трехмерные версии и предпочитаю смотреть обычные. Один из немногих режиссеров, кто использует трехмерность эффективно, это Пол У. С. Андерсон. Его две последние серии "Обители зла" и "Мушкетеры" потрясающе используют трехмерность.
– Вы не устаете оплакивать кончину кинопленки в связи с победой цифровой технологии. Даже объявили, что уходите из профессии. Это была шутка?
– Отчасти. Но я не собираюсь подчиняться технологии, которая ухудшает качество фильма. Поймите, я отказался от слишком многого в жизни для того, чтобы снимать кино. У меня нет жены, нет детей. Я пошел на эти жертвы, имея четкую цель. И я счастлив. Пожертвовал бы я женой и детьми во имя дигитального кино? Не знаю (смеется).
Нью-Йорк
Моцарт и Валерий / Искусство и культура / Искусство
Моцарт и Валерий
/ Искусство и культура / Искусство
Композитор Александр Бакши о режиссере Валерии Фокине
Профессор спрашивает у первокурсников: «Как вы думаете, режиссура — профессия исполнительская или композиторская? — студенты молчат. — Так вот, запомните: режиссура — профессия композиторская».
Эту байку рассказал мне Фокин при первой встрече.
Ну вот и началось, подумал я. Два композитора на один спектакль.
Опыт общения с режиссерами у меня был, и я твердо знал, что режиссер — профессия... режиссерская. Композитор не сочиняет симфонию, подбирая ее на слух такт за тактом вместе с оркестром. Он не может попросить скрипача:
Я помрачнел.
Фокин засмеялся и сказал примирительно:
— Я в музыке ничего не понимаю.
И он стал рассказывать о будущем спектакле, подробно описывая пространство и свет, проигрывая сцену за сценой за мужчин и женщин. Он говорил обо всем, кроме музыки. И я вдруг начал понимать, зачем она тут нужна.
Вот Подколесин и Агафья Тихоновна сидят вдвоем на одном стуле — другой мебели нет. Сидят плечом к плечу, слегка отвернувшись друг от друга. Почти спина к спине. И обмениваются смешными абсурдистскими гоголевскими репликами. Но прислушиваются они не к словам, а к еле слышному перестуку своих сердец. Тук-тук — звучит его низко и гулко. Тук — отвечает ее чуть повыше и суше... Пауза невыносимо долгая. И чтобы ее прервать — реплика...
Подколесин: «Какой это смелый русский народ».
Агафья Тихоновна: «Как?»
— Времени у тебя будет много, — сказал Валера. — Съездишь на несколько дней в Лодзь, посмотришь театр, познакомишься с актерами, наберешь музыкантов. А через два месяца вернешься с музыкой.
Кто знает, что может произойти со спектаклем за два месяца репетиций! Тут актеры разыгрались, и проходная сцена разбухла, а главная, наоборот, скукожилась. Что-то выпало, потому что нашлось другое — получше. И, может быть, все станет интереснее, чем в замысле. Но я-то буду сидеть дома и сочинять музыку другого спектакля, которого уже не будет.
Я вернулся через два месяца и глазам своим не поверил — ничего не изменилось. Конечно, спектакль оброс деталями и актерскими находками, но конструкция целого, ее фундамент и все крепления оказались на месте.
Мы познакомились давно — в самом конце 80-х. И сколько работ сделали вместе, я не помню. Гоголь, Гоголь, Достоевский, Кафка, Шекспир, Гоголь, Вампилов, Достоевский, Радзинский, Гоголь, Леванов... Были спектакли, которые мы сочиняли без литературы, — «Еще Ван Гог», «Сидур-мистерия». Или сочиняли и не поставили. Не сложилось... Но непрофессиональных работ у нас не было. Фокин — профессионал. Не романтический булгаковский Мастер, а мастер в средневековом цеховом понимании. То есть белая ворона в русском драматическом театре — здесь профессионалов недолюбливают. Принято считать их творения холодными. Дескать, нет у них мук и терзаний — они просто знают, как делать. Странно. Никто ведь не будет обсуждать душевных порывов и вдохновенных находок балерины, не умеющей стоять на пуантах! Искусство не заканчивается освоением профессии — оно с этого начинается. Но в драме дилетантизм считается залогом свежего взгляда на театр. Можно вызвать на репетицию всю труппу — на всякий случай. А репетировать только с двумя актерами. Все остальные слоняются по гримеркам, зевают, сплетничают, курят. Можно перед премьерой выкинуть несколько сцен, которые делали месяцами, и вставить новые. Многое можно. А у Фокина нельзя! Искать, сомневаться, перебирать варианты, мучиться от сознания собственной беспомощности надо в одиночестве. А на репетицию приходить абсолютно готовым к работе за полчаса до ее начала.
«Хорошо тебе, — говорит он иногда, — скажешь музыканту pizzicato или diminuendo, и тебя понимают. И не надо скакать по сцене, показывать, объяснять по сто раз одно и то же». Зато я не могу показать тубисту и трубачу, как должны звучать их партии. Не умею играть ни на тубе, ни на трубе. А как здорово бегать по сцене и всем показывать!..
Когда его пригласили ставить в Большом «Пиковую даму», Валерий выучил партитуру наизусть. Всю партитуру на слух, со всеми вступлениями контрабасов, валторн, флейт... Не каждый дирижер решится исполнять оперу Чайковского без партитуры, а он выучил! «Понимаешь, я же в нотах не ориентируюсь. Я бы выглядел некомпетентным...»