Итоги № 25 (2012)
Шрифт:
— Вы и в Twitter, и в Facebook, и, кажется, везде. Соцсеть для вас — образ жизни или вы следуете модному тренду?
— Пожалуй, и то и другое. Социальные сети стали не только источником информации, но и средством общения. Я зарегистрирована везде, начиная от Instagram и заканчивая Facebook. Сейчас у меня 1,3 миллиона подписчиков, что позволяет оперативно отслеживать реакцию общества на те или иные социальные и образовательные проблемы, которыми я занимаюсь в рамках проекта Умная-школа.рф. Ни для кого не секрет, что в социальных сетях люди обмениваются новостями раньше, чем они появляются в традиционных медиа. Я думаю, что продюсерам федеральных каналов пора задуматься над тем, чтобы для сокращения срока подачи информации транслировать твиттер-ленту в новостях. Более того, интернет-аудитория сейчас
— Говоря о монетизации, вы имеете в виду ваш рекламный контракт с известной косметической фирмой?
— Конечно. Если вы обратили внимание, Oriflame начал свою рекламную кампанию не с офлайна, а именно с онлайна. Они стартовали с тизера — небольшого ролика в Интернете. Интересно, что это произошло буквально за месяц до того, как стало известно, что «Яндекс» обогнал аудиторию Первого канала...
— Ну не «Яндексом» же единым...
— Телевидение сегодня несколько отстает — во-первых, в скорости подачи информации. На федеральных каналах практически нет прямого эфира, новости даются с опозданием. А во-вторых, язык новостей на телевидении все-таки достаточно консервативен. Сегодня интерес вызывает именно околоновостное общение. Когда информацию не просто сообщают, а анализируют. Угол зрения является определяющим моментом в борьбе за зрителя. Но сами новости везде одинаковые. Вы можете посмотреть Первый канал, можете зайти на сайт РИА Новости — ничего принципиально иного вы не узнаете. В социальных сетях новость по сути пережевывают, объясняют, как она отразится на тебе, на близких, на мире и так далее. Этого нет в телевизоре: дискуссионных программ не так много, их качество оставляет желать лучшего, к тому же они не прямоэфирные. Поэтому Интернет побеждает.
— Вы стали говорить и одеваться как бизнесвумен. Это пиар-ход?
— Что касается внешнего вида, то я элементарно взрослею. В 25 лет одеваешься более смело, а в 35 более сдержанно. Я давным-давно уже не маленькая девочка, а взрослая женщина. Люди помнят меня по программе «Детали» — я выглядела достаточно провокативно, и это было важной приманкой для зрителя. Безусловно, в жизни я гораздо более сдержанный человек и в выборе моего внешнего образа сейчас доверяюсь профессионалам. Что касается того, что стала более серьезной... Я счастливый человек, который довольно рано понял одну важную вещь: жизнь принципиально изменилась, и если раньше можно было получить одну профессию и на протяжении всей своей жизни работать и зарабатывать деньги, то сегодня мир так стремительно меняется, что одной профессии недостаточно. Своим сотрудникам и студентам говорю: приходит время, когда надо будет несколько раз овладевать разными профессиями, чтобы в современной конкурентной среде зарабатывать деньги. И я счастлива, что поняла это до того, как сформулировался этот тренд. Я была известной телеведущей. Но какие бы сказки ни рассказывали в Интернете, телеведущие в России много не зарабатывают. Есть ставки — от 5 до 7 тысяч долларов за эфир, для топовых ведущих — до 10 тысяч. Больше никто не получает.
— Вам что, не хватало этих денег?
— Ты получаешь деньги, ты известен, но не можешь проявить никакой самостоятельной активности, поскольку занят 24 часа в сутки. Ведущий монетизирует свое имя, открывая продакшн и пытаясь зарабатывать еще и проектами, в которых он сам не является лицом. Но создание собственной компании не гарантирует получение хорошего пакета заказов со стороны телеканалов, так как одно дело — платить ведущему зарплату и совсем другое — давать ему контракт. Но такой успешный кейс в России — редкий случай. Идеальный пример — Леонид Парфенов, потому что у него жизнь жизнью, общественная деятельность общественной деятельностью, но и фильмы на Первом канале регулярно демонстрируются.
— То есть вам стало тесно в ящике?
— Когда я это поняла, стало довольно грустно — я не была журналистом, который занимается самостоятельным производством фильмов или каких-то телевизионных
— Как вас занесло в Общественную палату?
— Это был закономерный переход. Все люди, добившись определенного успеха, хотят идти дальше. В какой-то момент у меня появилась возможность приносить пользу — вкладывать деньги в свои образовательные проекты. Однако административного ресурса для решения ряда задач у меня не было. Поэтому, когда мне предложили стать членом Общественной палаты, я согласилась. Пришлось услышать очень много скептических мнений, в том числе и от своего коллеги по программе «Нереальная политика» Андрея Колесникова. Но я сказала: послушайте, если у кого-то там ничего не получилось, это же не означает, что у меня тоже не получится.
— Ну и как, получилось?
— Сейчас как член Общественной палаты могу сказать, что я пока не могу повлиять на глобальные проблемы в сфере образования — на уменьшение бюрократии или, например, на то, чтобы образование стало в большей мере ориентированным на бизнес, чтобы сделать знания студентов более прикладными и упростить их трудоустройство. Я не изменила многое, что хотела бы изменить. Но благодаря Общественной палате появился ресурс для помощи людям. Хотя лично мне статус члена Общественной палаты не дает каких-то особенных возможностей — в смысле, нет зарплаты, нет корочки, нет мигалки. Это просто коммуникационный ресурс, с помощью которого ты можешь обращаться к власти. Власть тоже, знаете ли, разная, у нее много подъездов. И где-то меня могут принять с распростертыми объятиями и со словами «Здравствуй, Тина Канделаки, рады тебя видеть», а где-то просто перед моим носом захлопнут дверь.
— Какие ошибки вы хотели бы исправить?
— Таких ошибок у меня было много. Взять хотя бы историю с «письмом 55» — я не смогла донести до людей свою позицию. Письмо подписывала с одним четким посылом: хотела поддержать судебную реформу, которую проводил Дмитрий Медведев. Он на самом деле сделал много для либерализации судебной системы. Но никто же не говорил про это, все говорили про другое. Если бы нужно было поддержать еще раз — я бы это сделала. Но выстроила бы абсолютно другую риторику, четко объясняя и донося до людей свою точку зрения. Тогда мне это не удалось. Таких случаев, особенно в предвыборный период, было достаточно много.
— Например?..
— Например, история с Михаилом Шацем. Наверное, вообще не надо было вступать в дискуссию — все равно тех, кто настроен негативно, не переубедишь. Вообще-то, занимаясь пиаром, начинаешь понимать, что есть клишированные ситуации и они все время повторяются. Иногда можно сразу предсказать, как история будет развиваться. Вот появляется какой-то инфоповод, тут же появляется контрповод. Контрповод чаще всего в России начинает превалировать... Но не всегда нужно вступать в дискуссию.
— Вы встречались с новым министром образования. За кого молвили словечко, если не секрет?
— Это было интервью для моего ресурса «Умная школа». Меня многие спрашивают: а как вам удалось? Я приложила очень много усилий, чтобы объяснить министру, что я помогу ему эффективно донести свою точку зрения до максимально широкой аудитории. В итоге оказалась права: на видео уже свыше 600 000 просмотров, а в социальных сетях по поводу заявлений министра около 17 000 сообщений. Сам он человек инновационный, имеет аккаунт в соцсетях и очень общительный...