Иуда Искариот - предатель или святой

Михайлов Сергей Юрьевич

Вывод один: Иисус слишком дорожил общинной кассой, чтобы поручить её "вору".

4.

Итак, был ли Иуда "вором", пошёл ли он на преступление, на сделку с совестью ради личного обогащения, ради "неправедной мзды" (Деян. 1:18)? Вопрос, ответ на который пытались (и пытаются) дать многие исследователи-библеисты, но к единому мнению так и не пришедшие. Правда, чаша весов в подобных изысканиях склоняется к традиционным взглядам на эту проблему, что неудивительно: травля Иуды, начатая двадцать столетий назад Иоанном, одним из столпов зарождающейся Церкви, словами "он был вор", с неизменным успехом продолжается и поныне.

Так кем же был Иуда, двенадцатый ученик Иисуса?

Мы не располагаем никакими свидетельствами ни о прошлом Иуды, ни о роде его занятий до встречи с Иисусом. Единственным евангельским свидетельством, к которому мы можем обратиться, являются уже известные

слова Иоанна. Иуда, как утверждает четвёртый евангелист, "был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали" (Ин. 12:6). Остановимся на этом обвинении более подробно.

Итак, тот факт, что Иуда был казначеем Иисуса, является для Иоанна веским основанием для обвинения Иуды в воровстве[72]. Двоеточие в иоанновом свидетельстве после слова "вор" может быть истолковано единственно возможным образом: Иуда был вор, потому что имел при себе денежный ящик. Тем самым Иоанном как бы постулируется мысль, что любое должностное лицо, отвечающее за хранение денежных средств (или других материальных ценностей), будь то казначей, бухгалтер или банкир, a priori должен быть вором. Мы вынуждены признать, что это утверждение бездоказательно и ни на чём не основано: никаких конкретных фактов, подтверждавших бы склонность Иуды к воровству, Иоанн не приводит[73], вывод же, который он делает, противоречит элементарной логике, явно надуман и предвзят.

Действительно, если принять за аксиому воровство Иуды из общественной казны, то предание им Иисуса иудейским властям кажется нам нецелесообразным и нелогичным: в этом случае Иуда лишался бы возможности воровать в дальнейшем. В сложившейся ситуации вор вряд ли бы стал предавать - однако мы знаем, что так называемое "предательство" было совершено, из чего следует, что факт воровства из общественной казны несостоятелен.

Предвидим возражение "традиционалистов". Да, Иоанн прямо обвиняет Иуду, хотя и не приводит никаких доказательств своих слов. Да, отсутствие доказательств, согласно принципу презумпции невиновности, не позволяет обвинить человека в преступлении. Однако это верно лишь в том случае, когда мы рассматриваем свидетельские показания очевидца в ходе судебного разбирательства. Здесь от свидетеля обвинения требуется конкретная аргументация и чёткость в изложении фактов. Иоанн же, излагая события двухтысячелетней давности, не ставил перед собой цели свидетельствовать на судебном процессе и потому не стремился к фактографической точности. Возможно, он и был свидетелем воровства Иуды из общественной кассы - иначе зачем бы ему было обвинять Иуду? Да, он имел предвзятое мнение об апостоле-предателе, поскольку Евангелие создавалось им много лет спустя после совершённого Иудой преступления, однако огульное обвинение Иуды в деянии, которого тот якобы не совершал, вряд ли пристало одному из основоположников христианства, человеку, по-видимому, высоких моральных качеств и благородной души, - недаром ведь Господь Бог оказал ему доверие, одному из немногих избранных, нести людям Благую Весть. Доверил судьбу нового учения. В конце концов, на каком основании мы должны подвергать сомнению слова апостола, даже и не подтверждённые фактами?

А на том самом основании, отвечаем мы, что кем бы ни был Иоанн, каким бы авторитетом не пользовался он у отцов Церкви, наше исследование основывается только на непреложных фактах, самой обыкновенной логике и непредвзятом отношении к главным участникам евангельских событий. Факты же, подтверждающие воровство Иуды из общинной кассы, отсутствуют. Кроме того, согласно принятому нами четвёртому постулату, мы вправе подвергать сомнению (если на то имеются веские основания) любые свидетельства, за исключением высказываний Иисуса.

5.

И вновь обратимся к словам Иоанна. Имел ли евангелист в виду, обвиняя Иуду, что тот проявил свои воровские наклонности уже будучи одним из учеником Иисуса? Или всё-таки слова "он был вор" следует отнести к прошлому Иуды, к тому периоду жизни последнего, о котором никаких свидетельств библейская история не сохранила? Действительно, говоря об Иуде как о воре, Иоанн использует глагол "есть" в форме прошедшего времени - "был". Значит ли это, что слова евангелиста следует понимать так: когда-то в прошлом Иуда был вор, поэтому таковым остался и поныне? Мы не вправе исключать такое толкование, как не вправе исключать возможность "криминального" прошлого Иуды. При этом ещё раз отметим: фактов, подтверждающих воровство Иуды как в прошлые годы его жизни, так и в период его служения Иисусу, Иоанн не приводит. Не приводит их и ни один из троих синоптиков.

Таким образом, мы не можем исключить возможности, что Иуда "был вор" в прошлом[74], однако берёмся утверждать, что с момента призвания его Иисусом преступная склонность Иуды к воровству более не проявлялась. Наше утверждение

может быть подкреплено отношением к Иуде самого Иисуса. Действительно, если допустить, что Иуда продолжал проявлять свои воровские наклонности уже будучи одним из апостолов, то мог ли Иисус, посланный к людям победить грех, принёсший людям в дар надежду на жизнь вечную, принявший смерть на кресте во имя спасения человечества, мог ли Иисус, Сын Божий, эталон нравственности, сама безгрешность и чистота, допустить до общинной кассы жадного до денег корыстолюбца и вора и тем самым ввести его в соблазн, спровоцировать на новое воровство, толкнуть на ещё один грех? При такой постановке вопроса ответ может быть только один: не мог - иначе грош цена всем его проповедям, всему его учению, всему будущему христианству. Сам некогда искушаемый сатаной, он прекрасно знал цену такому соблазну - так мог ли Иисус уподобиться врагу рода человеческого, победить которого призван был в мир? Не насаждать, а искоренять грех, дать шанс человечеству навсегда избавиться от него, возродиться к новой жизни, жизни без греха и смерти такова истинная миссия галилейского пророка, и ни разу за все годы своего служения он не изменил ей.

Следовательно, Иисус никогда не возложил бы ответственность за сохранность общинной кассы на вора, причём не только из опасения быть обворованным своим же учеником и сподвижником, но и из-за несовместимости своей миссии, всей своей сущности, с совершением греха.

Однако так ли уж верно это утверждение? Оказывается, возможна и иная интерпретация действий Иисуса. Да, Иисус не мог совершить грех, и уж тем более не допустил бы, чтобы грех был совершён одним из его сподвижников, которого, по Мережковскому, Иисус искренне любил[75]. Однако назначение бывшего (подчёркиваем: бывшего!) вора и грешника Иуды на должность казначея маленькой общины совсем не обязательно имело своей целью соблазн и искушение последнего, напротив, не следует исключать возможности, что Иисус сделал это в воспитательных целях: оказывая особую честь и доверие бывшему вору, он давал тому шанс исправиться, вернуться на путь чести и правды[76]. Иисус наверняка знал: существует многочисленная категория грешников, для исправления которых достаточно всего лишь незначительного стимула, толчка, импульса извне, и таким стимулом, толчком, внешним импульсом зачастую становится оказанное грешнику дружеское доверие и расположение. В подавляющем большинстве случаев наказание, порицание либо обвинение человека в совершении того или иного преступления отнюдь не способствуют его нравственному обновлению и исправлению, а, напротив, только усугубляет его оторванность от мира, озлобляет, возводит между ним и обществом непреодолимую стену отчуждения и отторжения. Оказанное же доверие, проявленное участие, понимание способны разрушить эту стену, привести преступника к искреннему раскаянию, пересмотру жизненных принципов, переоценке всей системы ценностей.

Руководствовался ли Иисус этими соображениями, доверяя Иуде общинную кассу, мы наверняка сказать не можем. Как не знаем мы и того, кем был Иуда до встречи с Иисусом, каким страстям был подвержен и печать каких прошлых грехов носил в своей душе.

Одно можно утверждать с полной уверенностью: Иисус верил своему казначею. Более того, сам факт назначения Иуды на такую важную и ответственную должность, как хранитель общинных денег, свидетельствует о том, что Иисус избрал на эту должность самого надёжного, верного и, главное, бескорыстного ученика. Иисус прекрасно читал в душах людей, и поэтому выбор его пал на того, в ком он был уверен более всего и кто "верен может быть, как никто"[77], - на Иуду.

Эпизод в Вифании

1.

Обвинение в воровстве в адрес Иуды было произнесено Иоанном в ту пору, когда Иисус с учениками проходили через небольшое селение Вифания, где и остановились, выбрав в качестве пристанища дом Марии и Марфы, сестёр воскрешённого Лазаря. При этом четвёртый евангелист, сам, возможно, того не ведая, приводит факт (а Матфей и Марк подтверждают его), свидетельствующий о принципиальном бескорыстии двенадцатого апостола, причём при обстоятельствах, когда затрагиваются интересы самого Иисуса.

За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и оттерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Иисус же сказал: оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего; ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня - не всегда. (Ин. 12:1-8)