Иудино племя

Рябинина Татьяна

– Давайте я схожу, - вызвался Алексей.

Он вышел из гостиной, и через пару минут свет зажегся.

– Ура! – тоненько, придуриваясь, крикнул Вадик.

Полина, ни слова не говоря, погасила свечи и унесла подсвечник. В комнату вернулся Алексей. На лице его было торжество и… еще что-то непонятное.

– Ну, что там было? – дернул его за рукав Илья.

– Там? – Алексей как-то странно улыбнулся, и Вероника почувствовала в животе холод. – Что там может быть? Пробки вылетели, только и всего. Наверно,

скачок напряжения. Так за что мы там пить собирались, за семью? – он сел на место и поднял бокал.

Вероника судорожно схватила свой и жадно к нему припала, не дожидаясь, пока все чокнутся.

– Ты слишком много пьешь, Ника! – повернулся к ней Дима, отпивая из своего бокала. – Тебе же нельзя.

– Сбрендил что ли? – не в силах больше сдерживать себя, она заорала так, что все повернулись в их сторону. – Я за обедом глоток выпила и сейчас глоток, - она залпом допила вино. – Это ты слишком много пьешь. А потом ноешь про свою долбанную язву. Пьешь и жрешь, как свинья. И скулишь: «Ах, где мой альмагель?»

– Ника, Ника, - Дима успокаивающе погладил ее по руке, от чего она снова дернулась, словно ее ударило током. – Не устраивай сцен. Мы не дома.

– Мама, я спать хочу! – заныл Артур, вытирая руки о скатерть.

– А как же торт? – удивилась Эсфирь Ароновна. – Разве ты торт не будешь? И мороженое? Полина, готовь чай!

– Ой, мам, дай отдышаться, - взмолилась Евгения. – Мы еще от обеда отойти не успели, а тут такой стол. И ты говоришь, еще торт.

– Ну, ты-то всегда ковырялась, как воробей. За других не говори! Виктория, отведи Артура в вашу комнату, Полина ему туда торт принесет. Артурчик, иди поцелуй бабулю. Можешь лечь в постель и есть там тортик.

– А как же зубы чистить? – удивился мальчик.

– Сегодня можешь не чистить.

– Но… - попыталась возразить Виктория, однако Эсфирь Ароновна повелительным жестом заставила ее замолчать.

– Сегодня мой день рождения. И вы у меня дома. А у себя дома будете делать то, что сочтете нужным. Все понял, мой сладкий? – она притянула к себе вяло сопротивлявшегося Артура. – Сегодня все можно. Даже есть торт в постели и не чистить зубы.

Валерий молча закатил глаза к потолку. Виктория, бормоча себе под нос что-то злобное, резко схватила сына за руку и потащила наверх. За ними поспешила Полина с огромным куском шоколадного торта на тарелке.

Время тянулось мучительно. Есть никому особенно не хотелось. Говорить было не о чем, расходиться - рано. Никита снова вспомнил рассказ Погодина. Полина споро собрала грязную посуду, принесла кофе и сладкое – торт, конфеты и мороженое.

Что-то Никите показалось странным, какая-то совершенно ерундовая деталь. Ерундовая и незаметная. Крохотный такой штришок. Что-то было не так.

– Ты ничего не замечаешь? – шепотом спросил он Свету.

– Чего именно? – удивилась

она.

– Не знаю. Чего-то такого… эдакого.

Света скользнула взглядом по хмурой Анне, по ковыряющему мороженое Костику, по зябко обхватившей себя руками Веронике.

– Да вроде, нет, ничего особенного.

– Может быть, хватит шептаться? – Эсфирь Ароновна сказала это тихо, но как-то… пронзительно, так, что Никита от неожиданности вздрогнул. – Неужели тебе, Никита, неизвестны элементарные правила приличия? Или мама в детстве не говорила: «Где больше двух, говорят вслух»? А интимности будете говорить друг другу в спальне.

– Ну, ба! – вспыхнула Света.

– Может, лучше споем? – торопливо перебила ее Зоя. – Помните, как раньше пели?

Не дожидаясь ответа, она затянула «То не вечер», высоким и чистым, но резковатым и поэтому не слишком приятным голосом. Подтягивать никто не спешил. Алексей, глядя на Марину, украдкой повертел пальцем у виска.

– У-у-у!!!

Зоя ошарашенно замолчала.

– Что… это? – со звоном уронив ложку, спросила Вероника.

Вой доносился из сада. Яростный и тоскливый, он то наливался силой, то почти стихал до жалобного поскуливания. От него по спине бежали мурашки и холодело в животе.

– Кажется, это собака, - предположил Никита.

– Ну понятно, что не крокодил, - с раздражением бросил Алексей. – Только какого черта она воет? Может, на луну?

– Какая там луна! – возразил Костик. – Я выходил на веранду покурить – все небо тучами затянуто, гроза идет.

– Вообще-то собаки воют к покойнику, - глубокомысленно заявила Вероника.

– Типун тебе на язык, дура! – рявкнул Дима. – И два под язык.

Вероника только зябко поежилась и еще плотнее обхватила себя руками.

– Ника, тебе холодно? – заботливо поинтересовалась Анна.

– Знобит.

– Ну, в твоем положении это нормально. А голова не кружится? Не тошнит?

Тут началось то, чего Вероника и боялась: дамы, словно вспомнив о ее интересном положении, наперебой бросились вспоминать все свои беременности и давать советы. Она кивала головой и делала вид, что слушает. Голова действительно начала кружиться. Чертова собака продолжала выть. Ей показалось, что если эта тварь немедленно не заткнется, случится что-то ужасное.

– Да сделайте вы что-нибудь! – едва сдерживая слезы, закричала она.

Костик встал, поглаживая вздувшуюся щеку, вышел в холл, открыл дверь.

– Конрад, фу!

Конрад продолжал выть. Он выдавал просто невероятные модуляции, срываясь на тоненький, похожий на всхлип, лай. Невнятно выругавшись, Костик спустился в сад, но не успел еще дойти до будки, в которой жил седой ретривер, как собака замолчала, вздохнула тяжело и спряталась.

– Что ты с ним сделал? – спросил Костика Андрей.