Иудино племя
Шрифт:
– Мамочки! – с ужасом выдохнула Галина. – Пожар!
Никита потянул носом – дымом не пахло. Ключ никак не хотел влезать в замок, наконец что-то клацнуло. Скрипнув, открылась дверь. Он первым зашел в притвор и остолбенел. Галина налетела на него, выглянула из-за плеча, ахнула, закрестилась – часто и суетливо.
Посреди часовни на аналое лежала большая икона, а перед ней на круглом подсвечнике горели девять больших восковых свечей.
– Ничего не понимаю, - растерянно протянул Вадик. – В колокола никто не звонил, свечи никто не зажигал. Или зажигал?
–
Свечи оплавились всего на пару сантиметров, не больше.
– Они и десяти минут не горят еще! Их зажгли, когда Никита поднимался на колокольню!
– Но это невозможно, - возразил Никита. – Вы же стояли здесь, у крыльца. Подожди-ка! Галя, здесь служат обедню или обедницу?
– Обедню, - она даже забыла, что должна надуть щеки («Что бы ты понимал!»).
– Значит, есть алтарь и престол. А из алтаря обычно делают выход через ризницу во двор.
Он вышел и, подсвечивая себе фонариком, отправился вокруг часовни к выходу из алтаря. Что-то порскнуло из-под ног, кузнечики испуганно замолкали, чтобы тут же продолжить свои арии в другом месте. Вот и маленькое, отчаянно скрипучее крылечко в две ступеньки, узенькая дверь. А на двери – небольшой замок с тонкой дужкой. Тонкий и ровный слой пыли на нем слегка серебрился в свете фонаря.
– Нет, через алтарь никто зайти не мог, - Никита вернулся обратно в часовню, где Галина, послюнив пальцы, гасила свечи. – Замок пыльный. А решетки на окнах целые.
– Жаль, что ты не посмотрел на этот замок, - вздохнул Костя. – Может, и в эту дверь никто не заходил, а?
– Заходил, только не сейчас, - они вышли во двор, и Никита рассказал, как хотел попасть в часовню, как ходил к Петровичу за ключами, о «встрече» в лесу и о грязи на крыльце.
– Но свечи-то! Свечи зажгли только сейчас! – голос Галины едва не срывался на крик.
– Здесь нет подвала или люка с купола?
– Нет!
– Но ведь может быть и так, что действительно никто не заходил, - с нажимом повторил Костя и выразительно посмотрел на Галю. – Я думаю, мы не должны никому об этом говорить. Скажем, что Петрович по пьяни звонил. А про свечи вообще говорить не будем.
– С какой радости? – вскинулась Галина и вдруг осеклась. – Ты хочешь сказать?..
– Именно это я и хочу сказать. Ты правильно поняла.
– В таком случае я непременно об этом расскажу. Ты понял? Непременно и обязательно.
– Галя! – Костя подошел к ней вплотную и посмотрел умоляюще.
– Даже не проси! Я буду очень рада, если это правда. Все как раз о ней.
Никита ничего не понимал. Галя и Костя говорили о чем-то, хорошо известном только им
– Я что, опоздал к началу анекдота? – поинтересовался Алексей.
– Ах да, вы же не знаете, - спохватился Костя и посмотрел в Галину сторону. Та фыркнула, развернулась и пошла к калитке, только фонарик мелькнул в темноте. – Вот стерва, - вздохнул он. – Ладно, слушайте. Это, можно сказать, семейная легенда. Прабабушка рассказывала. Не мне, конечно, я-то ее не застал, а деду Изе. Так вот у них в деревне время от времени слышали собачий вой и колокольный звон в неурочное время. И видели в церкви свет. В эту же ночь в их семье – а семья была очень большая, да и вообще вся деревня была в родственных отношениях – умирала женщина. Или самая старая, или та, которая очень сильно изменяла мужу.
Алексей присвистнул.
– А как она сама умерла? – спросил он, закуривая сигарету.
– Честно говоря, никто не знает. Она была дома одна. Да и церкви рядом никакой не было.
– Да ну, фигня все это! – Алексей махнул рукой. – Пошли. Полковник, закрывай дверь.
– Фигня, говоришь? – переспросил Никита, вдевая в ушки замок и защелкивая дужку. – А кто тогда свечи зажег?
* * *
Галину они догнали почти уже в саду, почти у самого дома.
– А ну подожди! – Костя довольно грубо схватил ее за руку. – Ты ничего никому не скажешь, поняла?
– А кто ты такой, чтобы мне указывать? – она вырвалась и отбежала на безопасное расстояние. – Тоже мне, бабушкин защитничек. За вкусный кусочек выслуживаешься?
– А что же ты тогда на мать фыркала, когда та захотела бабку в дурдом засадить? Праведницей прикидывалась?
– Не твое дело! На себя посмотри! Думаешь, я не знаю, как ты…
Недоговорив фразу, Галина посмотрела куда-то вверх и вдруг присела на корточки. Выпучив глаза, прижав стиснутые кулаки к груди, она отчаянно завизжала.
Костя поднял голову и охнул:
– Ох, ё!..
Из открытого чердачного окошка свешивалась веревка. А на ней, на уровне второго этажа, опустив голову на грудь, покачивалась женская фигура в длинном белом платье, подол которого был испачкан чем-то темным. Длинные светлые волосы закрывали лицо.
На Галин визг, который все набирал и набирал силу, из дома начали выбегать один за другим все члены семейства. Никита подошел к Галине, поднял ее, резко дернув за руку, и отвесил – не без удовольствия! – крепкую оплеуху.
– Сволочь, ненавижу! – прошипела она, потирая щеку, но блажить перестала.
Вместо нее визжать, орать и материться начали все остальные. Эсфирь Ароновна стояла в стороне, у крыльца, обеими руками держась за перила.
– Ника! – странно тонким, совсем не своим голосом крикнул выбежавший из дома последним Дима.
– Надо же ее снять! – опомнился Алексей. – Может, жива еще. Костя, помоги!
Как ни была Марина напугана происходящим, а не смогла удержаться от ядовито-ревнивой мысли: если бы вот она… так вот… бросился бы он ее снимать, ломая ноги – может, жива еще?