Иудино племя
Шрифт:
– Ну да.
– А, собственно, почему? Думаешь, Веронику не могла отравить женщина? Например, из ревности. Жена там или любовница.
Никита увесисто треснул себя по лбу. Ну надо же, Шерлок Холмс Мухосранского уезда! Не додуматься до такой элементарной вещи!
– Снимаю шляпу! – Никита поклонился и чуть не смахнул со стола чашку. – Этого я действительно не учел.
– Так вот… - Света задумалась. – Дима играл в теннис с тетей Женей, я заглянула на корт, показалось, что ты там. Но тебя там не было, а был Вадик. Он стоял и пытался жонглировать мячиками. Дед Изя сидел в беседке
– Н-да! – грустно протянул Никита, перечеркивая свой список крест-накрест. – Все насмарку. Ладно, зайдем с другого бока. Кто мог отравить Веронику? Дима предположил, что ей что-то подлили или подсыпали за ужином. Когда погас свет. Потому что все сразу начали вскакивать со своих мест и носиться по комнате, сшибая мебель.
– Хм, рядом с Вероникой с одной стороны сидел Дима, а с другой? С другой, если память не отшибло, Алексей. Но это еще ни о чем не говорит.
– Не говорит, - согласился Никита. – Да и не факт, что это случилось именно за ужином. Мы же не знаем, сколько времени должно было пройти, прежде чем яд подействует. Может, это и за обедом было. А может, и в совсем другое время. Она могла что-то есть, пить.
– Кстати, ей не могли, к примеру, сделать укол?
– Не думаю. На это обратили бы внимание при вскрытии. Конечно, есть такие тонкие иглы, от которых следов практически не остается, но все равно она укол почувствовала бы.
– Знаешь, Кит, она могла что-то есть или пить между обедом и ужином только в том случае, если у нее что-то было с собой. Дело в том, что бабушка терпеть не могла, когда кусочничают. Поэтому после обеда, вообще, после еды, все убирается на кухню, а там в холодильник и шкафы. Никаких фруктов, печенья – ничего.
– А если кто-то все-таки захотел перекусить? Ничего не давали?
– Ну почему же. Полина всегда давала. Только вряд ли Вероника пошла бы на кухню просить. И вообще, Полину, я думаю, можно отложить в сторону. Потому что за обедом и ужином все наливали и накладывали себе сами, она только блюда приносила.
– А если в пустой бокал налить? – не сдавался Никита. – Может, там надо было всего каплю?
– Да откуда она могла знать, кто где сядет. Слушай! – Света даже привстала. – Я вот что вспомнила. Ты спрашивал, не заметила ли я чего-нибудь странного. Действительно было странное. Только не когда чай пили, а раньше, когда за стол садились – за ужином. Димка хотел сесть рядом с Андреем, а Вероника заорала на весь дом, что непременно хочет сидеть рядом с ним. Зачем он ей, спрашивается сдался?
– А когда сел с ней рядом и случайно ее коснулся, дернулась, как будто на нее жаба прыгнула, - кивнул Никита.
Они посмотрели друг на друга и начали одновременно:
– Ты хочешь сказать?…
– Я хочу сказать, - Никита тянул каждый слог, словно попутно додумывал мысль, - что Вероника могла отравить сама себя. Случайно. Представь себе, что она договорилась со своим любовником накормить Диму ядом. Погас свет, она что-то
– Ага. Или кто-то в темноте поменял бокалы, - между прочим заметила Света.
– Та-ак… - Никита забарабанил пальцами по столу. – С одной стороны это многое объясняет, а с другой еще больше запутывает. Вот смотри. Версия первая. Убить действительно хотели Диму. Не совсем понятно, правда, зачем. Ведь Вероника в этом случае не могла рассчитывать на бабкино наследство, только на то, что оставалось от Димы.
– Да, но на бабкино наследство, похоже, рассчитывал ее любовник. А Дима, к примеру, мог о чем-то догадаться и развестись с ней.
– Нет, - покачал головой Никита, допивая остывший кофе. – Он развелся бы с ней позже, после рождения ребенка. Но она об этом не знала.
– А вдруг знала?
– Ну хорошо, пусть, - вынужден был согласиться Никита. – Итак, убить хотели Диму. Был подготовлен спектакль с чучелом, чтобы его расстроить – чтобы внезапное обострение болезни не выглядело подозрительным. Может, даже сама Вероника пожертвовала для этого своей рубашкой. Но получилось так, что она случайно перепутала бокалы. Тогда более или менее становится понятной ситуация с запиской.
– Какой запиской? – не поняла Света.
– Ах, да, ты же не знаешь, - и Дима, уже не скрывая ничего, рассказал ей обо всем, что знал сам. – Я думаю, кто-то что-то случайно услышал. Например, как они договаривались. И, не желая подставляться самому, написал Диме анонимную записку. То есть он не был сообщником убийцы.
– А потом позвонил и назначил встречу в парке, - подхватила Света. – А убийца их выследил. И сбил Диму машиной. Вот только зачем понадобилось убивать его, если умерла Вероника? Какой практический интерес?
– Просто Дима заподозрил, что дело нечисто, и начал копать, только и всего.
– Ладно. А что, если это была никакая не ошибка? Если бокалы подменил кто-то другой?
– Значит, Веронику просто обманули, - пожал плечами Никита. – Дружок навешал ей на уши лапши, а потом элегантно избавился от нее.
– Знаешь, Кит, что-то мне подсказывает, будто этот вариант более вероятен, - Света сосредоточенно обводила ногтем цветок на клеенке.
– Я хорошо рассмотрела лицо Вероники, когда она увидела чучело. Это был такой ужас, какой не смогла бы сыграть даже Сара Бернар. Мне кажется, она ничего об этом не знала. Черт, как же ты так не различаешь голоса?
– Да так вот уж, - вздохнул Никита. – Все было бы гораздо проще. Мужской голос от женского или детского отличу. Ну, может, еще бас от тенора. Но не больше. Меня даже в хоре никогда не заставляли петь. Тройку по пению ставили из жалости. Зрительная память у меня почти фотографическая, а вот слух – нулевой. Кстати, помнишь, я говорил, что на крыльце часовни был грязный след? Я его как сейчас вижу, каждую черточку. Скорее всего, это были кроссовки с рифленой подошвой. Размер тридцать девятый или сороковой. А на следующий день я видел точно такой же след на дорожке, там, где гравия не было. Земля-то от дождя размокла. Значит, ключи от часовни у сторожа брал кто-то из своих.