Иван Болотников Кн.1
Шрифт:
— Но как же быть, атаман? — развел руками Нечайка.
— А вот как, други. Возьмем купца врасплох. Пусть себе плывет без помехи. Усу да Луку миновал — и завеселился: прошли разбойное место, теперь можно и оружным передохнуть. Чуете?
— Ну?
— А мы к истоку подплывем, челны на Волгу перетащим — и в камыши. Зрели, какие там скрытни? Вот в них купца и подловим. И Волга там поуже, бегу челнам меньше. Чуете?
— Ай да атаман, ай да хитроныра! — восхищенно хлопнул в ладоши Иван Гаруня. — Тому бы сам Ермак позавидовал.
— Чуем, батька! — поддержали затею атамана
— Любо! — сказало воинство.
— А коль любо, то плывем, други! — воскликнул Болотников и тяжелой поступью пошел к челну.
День и ночь, вместе с мужичьими челнами, плыли к переволоке. Утром перетащились на Волгу и надежно упрятали челны в камышах, сами же расположились станом в дубраве. Точили терпугами сабли, чистили и заряжали пистоли и самопалы, ждали вестей от высланных к Луке лазутчиков.
— День стоять, а то и боле. Лука велика, не скоро её обогнешь, — гутарил казакам Гаруня.
— Ниче, дождемся. Уж коль купцы показались, вспять не поплывут, — бодрились гулебщики.
И вот час настал!
На излучине Волги показался ертаульный струг; он шел впереди каравана, оторвавшись на целую версту. Казаки и ватага Сергуни затаилась в густых камышах.
Государев струг, с пушками и золочеными орлами на боках, проплыл мимо. А вскоре показался и сам караван. Здесь были струги и насады, мокшаны и расшивы, переполненные грузом. Вначале караван был невелик: девять царевых стругов с хлебом. Но в Нижнем Новгороде пристали еще двадцать торговых судов.
— Могуч караван, — тихо изронил Болотников.
— Осилим ли, атаман? — с беспокойством вопросил Сергуня.
— Надо осилить. Мужики твои чтоб молодцами были.
— Не оплошаем… Не пора ли?
Болотников подождал малость, а затем, когда до каравана оставалось не более полуверсты, гаркнул:
— Вперед, други!
Из камышей высунулись челны; повольники дружно ударили веслами и стремительно понеслись наперерез каравану.
На судах забегали, загомонили люди, замелькали красные кафтаны стрельцов. Служилые, под выкрики десятников, кинулись к пушкам и пищалям.
А над раздольной Волгой вновь зычный возглас:
— Донцы — на царевы струги! Мужики — на расшивы и насады!
На кичках [259] стругов горели золотом медные пушки; одна из них изрыгнула пламя, и ядро плюхнулось в воду подле челна Болотникова.
— Шалишь, бердыш! Не потопишь! — сверкнул белками атаман. — Наддай, донцы!
Загромыхал пушками другой струг, окутавшись облаками порохового дыма. Одно из ядер угодило в казачий челн, разбило суденышко, разметало) людей. А тут ударили еще с пяти стругов, и еще два челна ушли под воду. Но казаки уже были рядом, вот-вот и они достанут царевы струги.
259
Кичка — нос судна.
— Гайда! [260]– громогласно и повелительно разнесся
— Гайда! — вырвалось из сотен яростных глоток.
Теперь уже ничто не могло остановить дерзкую повольницу: ни стрелецкие бердыши и сабли, ни жалящий горячий свинец пищалей, ни устрашающие залпы пушек; грозно орущая, свирепая голытьба, забыв о страхе и смерти, отчаянно ринулась к стругам. И вот уже загремели багры и крючья; по пеньковым веревкам, шестам и баграм полезли на суда десятки, сотни повольников. Это была неудержимая, все сметавшая на своем пути казачья сила.
260
Гайда — вперед, на штурм; разбойный казачий клич.
Болотников кинул крюк и начал быстро и ловко карабкаться на струг; подтянулся и цепко ухватился за борт. Возникший перед ним стрелец взмахнул бердышом, но Иван успел выпалить из пистоля. Стрелец схватился за живот и тяжелым кулем свалился в воду. Но тут на атамана наскочили сразу трое.
Молнией полыхнула дважды острая казачья сабля; один из стрельцов замертво рухнул на палубу, другой, с отсеченной рукой, завертелся волчком, третий попятился к раскинутому на корме шатру.
— Постоим за царя-батюшку! Бей татей! — бешено заорал стрелецкий сотник. Десятка три служилых кинулись к Болотникову, но подле него уже сгрудились Нечайка, Нагиба, Васюта, Секира… А на струг лезли все новые и новые повольники.
Звон сабель и бердышей, искры, выстрелы самопалов и пистолей, пороховой дым, злобные выкрики, предсмертные стоны и вопли умирающих. И через весь этот шум брани — мощный, неистовый возглас Болотникова:
— Бей стрельцов!
Служилых посекли и побросали в Волгу. А струг, подгоняемый ветром, несся к правобережью на камни.
— Спускай паруса!
Казаки, заслышав атамана, бросились к мачте. Судовые ярыжки, подчинившиеся повеленью казаков, ушли на нос судна.
— А с этими что? — спросил у атамана Степан Нетяга, ткнув в сторону сарыни окровавленной саблей.
— Ярыжных не трогать!
Ярыжки ожили.
— Спасибо за суд праведный, батюшка.
— Чего ж за купца не бились? — ступил к работным Болотников.
— Худой он человек, лютый. Микешке намедни зубы выбил, — изронил один из ярыжек.
— Лют. Привести сатану!
Но купца наверху не оказалось.
— В трюм он спрятался, атаман, — высунулись из лаза гребцы.
Казаки полезли в трюм, а Болотников, глянув на ертаульный струг, шагнул к пушкам.
— Гей, пушкари, ко мне!
На кичку прибежали четверо казаков, прошедшие выучку у Терехи Рязанца.
— Слушаем, батька!
— Царев струг возвращается. Пали по ертаульному!
Струг медленно подплывал к каравану. Стрелецкий голова был в растерянности.
«Напали-таки, гиль воровская! — в замешательстве размышлял он. — Ишь как хитро вынырнули. Теперь на всех стругах драка идет. И как быть? Из пушек по разбойникам выстрелить? Так государев струг потопишь, а на нем купцы, стрельцы да царское жалованье».
Офицер Красной Армии
2. Командир Красной Армии
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
