Иван Болотников
Шрифт:
Джигит, взмахнув руками, вывалился из седла.
Но не знал, не ведал Иванка, что опасность подстерегает его не только со стороны отчаянно бившихся татар, но и от своего недруга.
В рядах русских воинов находился и объезжий голова Кирьяк. Он давно заприметил Иванку. Вперед на рожон не лез, а все больше прятался за спины ратников, издалека наблюдая за Болотниковым и с надеждой ожидая его гибели. Но Иванка, сразив татарского багатура, держался стойко.
«Дьявол ему подмога, – зло думал Кирьяк. –
Черная, злобная душа у Кирьяка. Что ему жизнь славного витязя. Ох, как хочется отомстить дерзкому парню за свое бесчестье у крепостных стен Белого города.
И стал Кирьяк незаметно подкрадываться к Болотникову. А сам с опаской поглядывал по сторонам, остерегаясь басурманского удара.
И вот очутился рядом с Иванкой. Воровато оглянувшись по сторонам, неожиданным предательским ударом полоснул мечом Болотникова по голове.
На счастье, шелом выдержал, не раскололся, но удар на миг оглушил Иванку. Болотников ткнулся в гриву коня и поверпул голову к коварному супротивнику.
Кирьяк взмахнул мечом в другой раз, норовя окончательно добить Болотникова. Но Иванка, прикрывшись щитом, успел выпрямиться в седле. Его глаза запылали яростным гневом.
– Своих бьешь, Иуда! – вскричал Болотников и, стремительно наскочив на предателя, первым же ударом отсек Кирьяку голову.
В шумной горячей сутолоке произошло это настолько быстро, что ратники, сражавшиеся рядом, ничего не поняли.
Г л а в а 8 НА КРЕПОСТНЫХ СТЕНАХ И В ПОЛЕ РАТНОМ
Во всех церквах и храмах служили неустанные молебны, где духовные пастыри слезно просили господа даровать воинам победу над иноверцами.
А крепостные стены, башни и звонницы густо облепили московитяне, с тревогой взирая на ратное поле.
Посадские то безмолвствовали, замирая, то шумно ликовали, следя за сечей. Древняя столица, знавшая многие приступы, никогда еще не видела возле себя полевой битвы.
Дед Терентий, стоя на крепостной стене и придерживая старческой рукой шустрого Аникейку, изрекал слобожанам:
– Видел я многие сражения, ребятушки, но такое – впервые на Москве случается. Мудреная битва.
– Отчего мудреная, отец? – спросил старого тяглеца из Зарядья княжий привратник Игнатий.
– Ась?
Игнатий наклонился к старику, туговатому на ухо, и повторил свой вопрос.
– А то как же, почтеннейший. Отродясь такого не бывало, чтобы промеж двух ратей еще одна рать билась…
Игнатий махнул на деда рукой, а Терентий повернулся лицом к Москве-реке, силясь хоть что-нибудь узреть слезящимися глазами. Дернул за рукав Аникейку, спросил с беспокойством:
–
– Бьются, деда, бьются, – в который раз отвечал Аникейка.
– Был бы в теле – пособил бы ребятушкам. Я с татарвой не единожды в поле встречался. Свирепые людишки. Помоги, осподи, воинству православному, – бурчал в белую пушистую бороду старый посадский…
Возле Яузской башни вздыхала о князе Андрее молодая супруга Елена Телятевская. Вытирая слезы шелковым платком, говорила Секлетее:
– Боюсь за князя, мамка. Горячий он…
– А ты больше господу молись, княгиня. Пошто из Крестовой палаты убежала. Бог-то страсть не любит, кто на полуслове молитву прерывает. Пойдем-ка, матушка, в терем.
– Не могу. К нему хочу, в поле. Нелегко там моему соколу.
– Крепись, матушка. Перестань слезами исходить. Не един наш государь с нехристями бьется, – строго вымолвила старуха.
– Извелась душа моя, мамка. Пойду в стан, пожалуй, о князе спытаю.
– И полно тебе, матушка! – сердито стукнула клюкой Секлетея. – Мыслимо ли дело женам по рати бегать. Да и не пустят тебя. Идем, княгиня, в моленную…
На Ивановской колокольне стояли подьячие Разбойного приказа Силантий Карпыч и торговый сиделец Федотка Сажин.
– Отведи беду, осподи. Не дай товару пропасть. Два обоза у мя в Гостином дворе 1, – поминутно крестясь, бормотал торговый сиделец.
‘Гостиный двор – торговое помещение на Руси, в котором в XIII-XVII вв. останавливались иноземные купцы (гости).
– За добро трясешься, Федотка, – поглаживая окладистую бороду, промолвил Силантий Карпыч.
– В обозах товару немало, мил человек. На сотню рублев барыш выгорит.
– А как же Русь, Федотка? – подковырнул торговца подьячий.
– А товару да алтыну все едино, Карпыч, – хоть Москва, хоть Бахчисарай. Лишь бы выгодно дельце справить, – высказал Сажин.
– Без бога живешь, Федотка, – покачал головой Силантий Карпыч и вдруг испуганно добавил: – Одначе татары стрельцов наших прижали. Бегут к лагерю пи-щальники. Ох ты, осподи!
Подъячий толкнул в спину стоявшего вблизи него холопа, закричал:
– Поспешай, Егорка! Грузи рухлядь на подводы. Да мотри не оброни чего.
– Пожалуй, и я побегу, Карпыч. Не обокрали бы обоз мой воровские людишки, – засуетился торговый сиделец.
– И то верно. Лиходеев нонче много на Москве развелось, – поддержал Федотку подьячий и также шагнул к выходу.
Старый кремлевский звонарь, слышавший их разговор, покачал им вслед седовласой головой, мрачно сплюнул и, тут же забыв про обоих, устремил взор на ратное поле.
Битва продолжалась до вечерних сумерек. И та и другая сторона ежечасно продолжала подкреплять свои рати…