Иван-чай. Год первого спутника
Шрифт:
Он рванул дверь и, весь напружинившись, шагнул через порог.
Так, бывало, на трассе он пускал бульдозер на обхватную лиственницу, зная наперед, что в один заход ее не взять, что вместе с корявыми корневищами придется вывернуть за бровку трассы не один кубометр мертвого суглинка и всяческой гнили.
Но здесь не трасса, здесь собьешься с ноги у самой двери. Зачешешь в затылке.
Он действительно сбился с ноги. Навстречу, из-за огромного стола, разделанного опытным мастером под орех, поднялась…
Она — и не она. Ч-черт возьми!
Надя была удивительно красива в строгом жакете, на бортиках которого лежал ослепительный воротничок блузки. И комсомольский значок на лацкане взамен брошки лишь подчеркивал ее служебную строгость. В ней что-то изменилось, но что, он не мог понять.
— Ага, испугался! — весело говорила Надя, сияя глазами и улыбкой. — Испугался?
Да нет же, не испугался он, но зачем здесь она? Где самое настоящее начальство?
— Начальство — это я! — весело ответила Надя и, потянувшись на носках, вдруг обхватила его за шею тонкой рукой, прильнула в долгом бесстрашном поцелуе.
Вот что случается иной раз в отделах кадров!
Павел безвольно повел растерянными глазами на дверь. Надя воркующе засмеялась: «Без стука не входить!» Такой бумажки с той стороны, правда, не было — ее сняли лет пять назад, но без стука сюда и в самом деле никто не входил.
— Теперь здешнее начальство — я, — пригасив улыбку, властным тоном сказала Надя и зашла по другую сторону стола. — Садитесь, товарищ старший нормировщик, поближе, я вас буду отчитывать!
Надя вся была в этом двойственном тоне, все время сохраняла за собой непонятное преимущество, право не только обнять, но и повелевать.
— Не удивляйся, — сказала Надя. — Просто у нас сократили должность начальника, а взамен учредили ранг старшего инспектора. Корольков не согласился, перевелся в трест, а я у начальства на виду. Смотрят: энергичный человек киснет в диспетчерской, решили выдвинуть. Только-то!
«Ага, так вот что у нее изменилось!» — наконец сообразил Павел. Прическу она переменила! Конечно, прежняя стрижка под мальчика теперь не годилась, Надя завила «венчик мира» — золотистый, вполне серьезный нимб, способный украсить чело старшего инспектора.
Нет, руководство не ошиблось, переместив Надю в отдел кадров! Никакого такого легкомыслия, даже несмотря на недавний поцелуй. Надя возвышалась за столом, полная внутреннего достоинства.
— Теперь у нас здесь удобное место. — Надя шутливо перехватила его взгляд и как бы обвела за собой по кабинету. Потянулась через стол и накрыла мягкими пальцами его руку:
— Знаешь, Павлушка, назревает серьезный момент в нашей жизни. Только-только удалось устроить тебя, выбраться самой — сейчас же на горизонте явилась туча.
У Павла от удивления начала отвисать челюсть:
— Кто
— Ну, ты просто чудак! — воскликнула Надя и убрала свою руку. — Тебе все представляется ужасно целесообразным, даже милым! Как в детском саду: захотел конфетку — проси. Ладно, потом поймешь. Но сейчас покуда нужно держать ушки на макушке: будет сокращение штатов. С отдела кадров начали, это политика своего рода.
— Не бойся, никто не обидит, — усмешливо сказал Павел. — Тем более что по отделу кадров уже прошлись.
— Я больше о тебе, — очень серьезно возразила Надя.
— Я мазутной робы не боюсь: привычка.
— Но все-таки лучше сидеть в конторе, учиться заочно в институте, согласись?
— Вообще-то удобнее. Но при чем здесь мои желания? Что мне прикажешь делать, учитывая возможность сокращения?
Надя снова завладела его пальцами.
— Хотя бы не лезть на рожон. Ты смертельно надоел Пыжову, уж не знаю чем. Был вчера вечером разговор. А у тебя, между прочим, еще и не кончился испытательный срок.
Павел отнял у нее руку, хотя уходить ему не хотелось.
— Знаешь что, Надюшка… не лезь в эти дела, слышишь? Тут надо разбираться по существу, в мелочи вникать. А тебе это неинтересно.
Надя с укором вздохнула.
— Все, что касается тебя, мне интересно, и даже очень. Учти. И мне не нравится, что ты как-то… ну, умнее других, что ли, захотел быть.
Надя все-таки неплохо осведомлена о всех частностях его работы. А он, дубовый человек, только сейчас узнал, что она переменила должность. Нехорошо.
Молча склонил голову. Густой белесый чуб медленно, будто нехотя, развевался, повисал над бугорками бровей, над молодыми морщинками лба.
— А я думал, что меня вызывают объявить уж какой-нибудь выговор, — признался он виновато.
— Неудивительно! Ты же просто не умеешь себя вести, Павлушка. Не понимаешь, что нынче мало уметь работать, надо еще и уметь жить.
Да, Надя знала, чего хотела. А знал ли он, чего ему не хватает?
— Ладно, не уговаривай. — Он вывел Надю из-за стола. — У тебя это не очень красиво получается, трусиха! А с Пыжовым больше не буду ссориться, ну?
Она хотела еще что-то возразить, но Павел очень ловко прихватил ее тонкую талию, а другой рукой притянул за плечи. «Мир?» — спросили его доверчивые глаза.
— Нет, нет! Вот когда поумнеешь! — засмеялась Надя, прижав пальчиком губы Павла. — Когда научишься быть человеком!
Павел вздохнул.
— Что же потом-то будет? Когда мы…
— Ничего страшного. Иди! И помни, что я говорила. Это ведь нетрудно, Павлушка, быть к а к в с е. Ладно? Ну, обещай мне!
— Как кто?
— Ну, что ты за чудак такой!